– Что? – не понял Хитров.

– Я не очень хороший человек. Я завидую. Многим. Почти всем, кто устроился лучше меня. Заметьте, я сказала «устроился»! Понимаете, это такое ловкое, хитренькое слово. Как и само действие. И это тоже говорит обо мне. Я не люблю обеспеченных, беззаботных людей. Мне всегда хочется им сказать гадость.

– Зачем? – простодушно спросил Леонид.

– А почему им так хорошо? Пусть они тоже «поерзают». Понимаете, побеспокоятся.

– Вы думаете, что у обеспеченных людей нет поводов для беспокойства? И вы ставите знак равенства между обеспеченными и беззаботными?

– О, да! Миллионеры вкалывают как рабы на плантации. Это я тоже не раз слышала.

– Они вкалывают еще больше. И еще тяжелее. Может, не физически, но морально точно.

– Что так?

– Они отвечают за многое и многих. Конечно, сравнение с рабами неуместно. Но уж если вы хотите, раб страдает физически, что, естественно, недопустимо, но моральная ответственность бывает еще тяжелее.

– Дайте мне попробовать так пожить, с такими деньгами и такой ответственностью. И я вам тогда сама все об этом расскажу. Пока могу заметить, что без денег жить тяжело. Почти невозможно. Что на работе получать копейки за тяжелый труд – унизительно. Унизительно, когда на тебя могут заорать, обозвать и лишить зарплаты. Вы сейчас скажете, что об этом тоже снимают плохое кино. А я вам скажу, что это бывает в жизни.

– Я вам ничего не скажу. Я даже не буду спорить с очевидными вещами. Но я также знаю, знаю, что есть люди, которые очень многое делают для того, чтобы добровольно взвалить на себя очень тяжелую ношу. И не факт, что они что-то выиграют. Они могут и проиграть. Но отвечать за собственные неудачи они будут сами. И эти люди имеют смелость и решимость попробовать это.

– Это вы о ком? – вдруг спросила девушка.

– У меня много разных знакомых. И все они рискуют, прекрасно понимая, что, кроме выгоды, их еще ждет масса головной боли. А вы этим людям хотите сказать гадость. Только за то, что у вас были разные старты. Разве это справедливо?

– Мне кажется, что так не должно быть.

– Э, да вы, голубушка, социалистка! – рассмеялся Хитров.

Ему не нравился разговор, не нравился тон, он вообще пожалел, что опять попался на неведомую удочку и опять общается с этой девушкой. Она была неприятна. То есть она была очень красива, но ее манера себя вести вызывала чувство неудобства. «Ольга, будь она в такой же ситуации, ни за что бы такое не сказала. И она не завидовала, не стремилась сказать гадость. Она бы молча стремилась к намеченной цели. А почему? – задал себе вопрос Леонид. – Потому что воспитание. Правильное воспитание. Ей объяснили, что она «должна», а не ей «должны». А в понимании этой девушки долг ограничивается минимумом, который она соизволит сделать. А этот минимум – это немного образования. Но все равно она будет завидовать тем, кто лучше живет».

– Я же вам сказала – я очень неприятный человек. Я – завистлива, груба. Вы это уже узнали. А еще я иду напролом. Если мне надо, я ни с кем не посчитаюсь.

– Вы гордитесь этим?

– Да, в какой-то мере. Я же не скрываю своих целей.

– Хоть за это спасибо, – пробормотал Леонид и попросил счет. – У нас был очень содержательный обед. Я многое узнал. И даже не ожидал, что мы с вами затронем такие скользкие темы.

– Бросьте. Темы как темы, – в голосе девушки послышались грубоватые нотки, – просто поговорили о том, что все стараются скрыть.

– Я с вами не согласен, – Леонид вдруг разозлился, – понимаете, нельзя всех судить по себе. Есть люди не завистливые, добрые, способные на риск не только во имя денег. Вот я сам – не такой. Я вообще много ошибок сделал. И только сейчас это начинаю понимать. Да, у меня есть деньги и положение. Но, поверьте, иногда мне становится не по себе. Я не знаю, как исправить положение. Но есть совсем другие.

– Я таких не встречала.

– Я встречал. Например, моя жена. Она, как говорите, обеспеченная, но если бы кто-то сказал ей гадость, если бы кто-то ее упрекнул в том, что ее отец, а потом и я смогли о ней позаботиться, я бы того разорвал бы. Потому что это не ее вина. Это вообще не вина! Это обстоятельства жизни. Помните, учили по русскому языку – обстоятельства места, времени. А это и то и другое. Это – обстоятельства жизни. Но они не мешают ей работать, побольше даже, чем иные, кто так завидует.

Леонид вдруг почувствовал сильнейшую злость: «Господи, чего ради я ее пригласил! Что ни встреча, сплошные неприятности. Надо будет высадить на полдороги. Ничего, молодая, резкая. Доберется, куда там ей надо!»

– О, уже много времени! У меня еще несколько встреч. Вы скажите, где мне остановить машину? Где вам удобнее выйти?

Леонид старался не смотреть на спутницу. Ему хотелось побыстрее отделаться от нее.

– Так, где? – повторил он вопрос и мельком взглянул на Вику. Та сидела согнувшись, стараясь не показать лицо.

– Что с вами?

Она не ответила, и только по приглушенным звукам Леонид понял, что Вика плачет.

– Что такое? Господи, я не хотел вас обидеть! Что вы! Мы же с вами просто обсуждали. Это не касалось вас. Может, я не заметил…

Девушка не отвечала, только плакала сильнее и сильнее. Леонид в замешательстве свернул в переулок – там можно было остановиться.

– Ну?! Что случилось?! Признавайтесь?! В чем дело? У вас проблемы, да?

Леонид задавал вопросы, а в мозгу стучало: «Зачем? Зачем? Я ей звонил? Зачем пригласил ее на обед? У меня столько дел! Мезенцев давит. Зачем она мне нужна? Такие, как эта Вика, не пропадают!»

– Вика, послушайте, вот вам платки бумажные. Перестаньте. Господи, ну никто же не умер, все живы и здоровы. Остальное, поверьте, мы решим.

«Что это я говорю? Кто это «мы»? И что решим?!» – с тоской подумал Хитров. Он понятия не имел, что делать с этой чужой плачущей девицей.

– Хорошо, плачьте, только заодно расскажите мне, что же такое произошло?

– Я не могу одновременно, – всхлипнула Вика.

– Тогда десять слов – два всхлипа, – предложил Леонид.

Девушка подняла на него возмущенный взгляд, а Хитров в ответ улыбнулся.

– Ох, извините! Извините меня! – вдруг уткнулась в его плечо Вика и заплакала еще сильнее.

– Перестаньте, ну, перестаньте, пожалуйста! Ну, я же ничего не смогу сделать, я же не понимаю, что с вами произошло. Но ведь что-то же случилось? Так ведь? Перестаньте плакать. – Леониду ничего не оставалось делать, как обнять Вику. И ощущая под рукой худенькое плечо, жесткий трикотаж дешевой кофточки, вдыхая запах сладких духов, Леонид вдруг обмяк. Ну, что он злился на эту несчастную?! Что он пытался ей доказать, зачем поучал? Они никогда бы не смогли понять друг друга не только потому, что тратят на обед совсем разные суммы, они не могли бы друг друга понять, потому что по-разному относятся к среде обитания. А это очень важно – то, как ты относишься к месту, где живешь. Леонид это понял, когда слушал Вику. В ее словах не было ненависти, но была злость, и этот город она воспринимала как врага, которого нужно покорить. И людей, которые здесь жили, тоже. Она в осаде и в нападении одновременно. Для Леонида это было удивительно. Он легко мирился с окружающим его миром. Может, он не был борцом, но врагов он себе не придумывал. «Нет, что ни говори, а обстоятельства места, времени и жизни определяют все. Или почти все!» – подумал он и, все так же обнимая Вику, произнес:

– Завтра после двух часов дня я должен съездить в город Егорьевск. Там небольшое дело, которое я сам должен сделать. Если можете, подъезжайте к часам двум ко мне на работу. Поедем вместе, и по дороге все мне расскажете. Хорошо? И если надо, я помогу.

Он разжал объятия. Вика вытерла глаза.

– Это уже традиция, – произнесла она, всхлипывая.

– Какая? – не понял Леонид.

– Извиниться. Я действительно не понимаю, что со мной происходит. Я всегда умела собраться и взять себя в руки. А сейчас…

– А сейчас наступила усталость, – кивнул Леонид и предложил: – Кстати, давай на «ты»?

– Конечно.

– Видимо, шаг, который ты совершила, тяжело тебе дался. И сейчас напряжение спало, вот нервы и расслабились. Во всяком случае, моя мама так всегда мне рассказывала о стрессовых ситуациях. Будем считать, что у тебя стресс.

– Будем. Спасибо. Страшно стыдно. Но…

– Только не извиняйся, прошу! Только хуже будет, – рассмеялся Леонид, а вслед за ним рассмеялась Вика.


На следующее утро Хитров распахнул маленькую гардеробную и спросил жену:

– Оля, как думаешь, что надо надеть, чтобы было прилично, но непринужденно?

– У вас сегодня корпоратив на природе? – рассеянно спросила Ольга.

– Почти, – пробормотал Леонид, застигнутый врасплох вопросом. Он как-то не сообразил, что жена может заинтересоваться, куда он собрался непринужденно одетым.

– Я в Егорьевск еду, – произнес он.

– А, к Калязину, – понимающе кивнула Ольга, – надень вельветовые брюки, клетчатую, в тон, рубашку, джемпер и возьми замшевый пиджак. Похолодание обещали. Впрочем, по-моему, пиджак сейчас уже можно надеть – небо нахмурилось.

Ольга положила ложку, которой помешивала кашу, и выглянула в окно.

– Ты посмотри, что он делает?! – тут же воскликнула она. – Он все клумбы потоптал, зараза.

Леонид подошел к окну и увидел, как пес вскапывает клумбу с маленьким кустом гортензии.

– Понимаешь, этот куст необычный, там цветы лиловые будут, – сокрушалась Ольга, но с места не двигалась. Она не ругала пса, не гнала его. Только сокрушалась.

– Может, мне его с собой взять? – вдруг спросил Леонид.

– Куда? – изумилась Ольга.

– К Калязину. Оль, одному ехать скучно. А так компания. А у Калязина есть где попрыгать, побегать. Пока мы будем разговаривать, он по лесу поносится.

– Я даже не знаю… – Ольга пожала плечами, – но ведь ты же сначала на работу.

– И что? – улыбнулся Леонид. – У нас есть незаменимая Майя Михайловна. Она привяжет его к своему столу. И последит за ним. Потом, смотри, уже десять, а в час-два я уже хотел выехать.

– Ну, бери его с собой. – Ольга открыла дверь и позвала пса. Тот бросил все свои занятия и примчался в дом.

– А кто лапы будет мыть? Кто будет лапы мыть, разбойник?! – запричитала Ольга, словно перед ней был маленький ребенок.

– Давай только вытрем салфеткой. Иначе он будет у меня псиной мокрой благоухать, – предложил Олег.

– И твоя Майя Михайловна откажется с ним сидеть.

– Меня уволят, – коротко сказал Леонид.


Появления пса в приемной вызвало переполох.

– Леонид Сергеевич, что это такое? – всплеснула руками Майя Михайловна.

– Наш новый сотрудник. Читать-писать не умеет, но замечательно лает, – отрекомендовал шутливо Леонид. – Будет наводить страх на вредных посетителей.

– Прежде всего ему надо налить воды. Собака может не есть, но без воды она никак. – Майя Михайловна разговорам предпочитала действие.

– Спасибо. В два часа мы освободим вас от нашего присутствия, – улыбнулся Леонид.

– Вы уезжаете? Вызвать водителя? – по привычке спросила Майя Михайловна.

– Нет, не нужно. Я сам.

– Хорошо, я вам там положила документы на стол. – Майя Михайловна приняла из рук Леонида поводок. Пес внимательно посмотрел вслед хозяину, потом на Майю Михайловну и решил, что особо упрямиться не надо.

– Конечно, ты не красавец. Совсем не красавец. Но что-то в тебе есть, – задумчиво произнесла Майя Михайловна, потом внимательно посмотрела на пса и добавила: – Вероятно, именно это и называется харизмой.

Все оставшееся время секретарь провела в односторонних беседах с собакой.


… – Класс! Вы умеете одеться. У вас хороший вкус. – Вика села в машину и внимательно оглядела Леонида.

Хитров, против воли, расплылся в довольной улыбке. Он был весьма польщен, хотел было сказать, что это жена посоветовала так одеться. Но тогда бы обязательно возник бы какой-нибудь неприятный разговор. С этой девушкой Викой – как на минном поле.

– И потом, знаете, для мужчин это большая редкость, – тем временем продолжала Вика. – Их фантазия дальше норковой кепки не идет.

– Какой кепки? – удивился Леонид.

– Норковой, – пояснила Вика. – Знаете, такие уродские мужские кепки из меха норки. Сначала человек носит жуткую вязаную шапочку, потом не менее жуткую бейсболку, а потом, разбогатев, сразу напяливает на себя норковую кепку.

Хитров рассмеялся – он себе так и представлял этот собирательный образ разбогатевшего мужчины.

– Все-таки давай на «ты», – напомнил он. – Вчера же договорились… И в защиту мужчин я должен сказать, что с головными уборами у них не так хорошо, как у женщин. Выбор небольшой, а климат суровый. Голова мерзнет.

– Мне нравится шапка-пирожок, – призналась Вика. – Очень классно выглядит. У меня у дедушки была. Она как большая пилотка, только из меха. Но меха каракулевого. Или цигейки.

Леонид захохотал: