– Ты представь любого своего соседа в такой шапке!

– Это классика. Это достойно. Стильно. Все лучше, чем меховая кепка. – Вика нахмурилась, а потом спросила: – А собаку не укачает?

– Да нормально, – глянув на пса, заключил Леонид. – Спит. Впечатлений много было с утра. А потом, с моей секретаршей особо не забалуешь. Она строгая.

– А секретарша – блондинка с длинными ногами и большой грудью? – ехидно спросила Вика.

– Слушай, откуда у тебя такие устаревшие представления? – удивился Леонид. – Секретарь – это прежде всего помощник. Я даже не представляю, что бы делал без Майи Михайловны. Это достойнейшая женщина далеко за сорок. Она знает и умеет больше меня. Ее советы на вес золота. А когда я только сюда пришел, она просто спасла меня. Так бы давно съели живьем. Она к тому же дипломат высшей пробы. Нет, не нужна мне блондинка, мне с Майей Михайловной хорошо.

– Очень хорошо, что так. А наши городские ребята все по-старинке – факс, ксерокс, ящик водки. Ну, а потом блондинки.

– Жаль, – пожал плечами Леонид. – Кстати, расскажи свою историю. Что все-таки с тобой случилось?

Вика помолчала, а потом сказала:

– Я расскажу, хотя в ней нет ничего особенного.

– Не важно. Рассказывай.

– Хорошо, – вздохнула Вика. – Тем более что история короткая. Я выросла в Коломне.

– Кстати, замечательный город, – воскликнул Леонид. – Я просто влюбился в него. Мы когда-то с родителями ездили туда на экскурсию.

– Красивый город, верно, – кивнула Вика, погрустнев. – Но есть такие окраинные районы, которые похоже больше на страшные поселения.

– Такие места есть везде.

– Наверно, я не знаю. Я вообще нигде не была, кроме Коломны и Москвы. В Москву я сбежала, когда училась еще в девятом классе. Почти без денег. Ну, а знакомых не было здесь вовсе. Покрутилась месяц-другой, приметила училище, вернулась в школу, закончила девятый класс и приехала поступать.

– Как это получилось? – удивился Леонид. – Ты просто так пожила месяц, пропустила учебу, а потом спокойно вернулась – и никто не отчислил тебя из школы за прогулы?

– Маленький город, все всех знают, – пожала плечами Вика. – Мама у меня в поликлинике работает. Ну, короче, закрыли глаза.

– Ясно. А где ты жила этот месяц?

– У подруги. Она официанткой работает. Снимает комнату. Ну, закончила я школу, приехала поступать. Вот из того времени почти ничего не помню. Помню только это училище. Оно находилось не в центре, а рядом с каким-то большим парком. Почти лесом. Это потом я узнала, что называется это место Тимирязевский лес и что он очень старый. И что сажали его ученые и студенты Тимирязевской академии. А тогда – лес и лес. Старый, красивый, сумрачный. То есть место вообще было не из веселых. Рядом железная дорога, платформа, гаражи. Там всегда было как-то тихо и пустынно. Только студенты нашего училища разбавляли это дело воплями и смехом.

– Я знаю те места, – кивнул Леонид. – Не так подробно. Но понимаю, где это.

– Так вот. Я поступила сразу. До сих пор не понимаю, то ли окружение было такое, что я выгодно отличалась. То ли смогла так собраться, что написала все на хорошие оценки. Меня зачислили и я неплохо училась, пока не приехала через год на каникулы в Коломну. Там у меня был мальчик. Мы вроде как соседи, но особенно не встречались. А тут я появилась – ну, конечно, постаралась: оделась, купила туфли особенные. Почти москвичка. И завертелось между нами что-то, что я серьезно не воспринимала – мне надо было собираться в Москву, учиться дальше. И подруги у меня в Москве уже были, ребята в училище мне нравились.

– Ты – красивая, – улыбнулся Леонид, – не удивительно, что в тебя влюбился этот твой сосед.

– Понимаешь, он влюбился так, что связал меня по рукам и ногам. Мне в Москву уезжать, а он уговаривает остаться. Мне не хочется в Коломне жить, а он убеждает, что лучше места нет, потому что тут все свои, а деньги он заработает. Мне хочется учиться дальше, мне профессию получить хочется, а он твердит, что не нужно ничего – главное, дом, дети. И такой он упрямый, такой настырный, ходил к моим родителям, их уговаривал. Ну и мама встала на его сторону. Теперь каждый день в доме разговоры на тему «Зачем тебе эта Москва?» А мне хотелось учиться. И в Москве весело было. И много всего, что было недоступно, но манило.

– Обычная история для девушек из небольших городов, – вздохнул Леонид. – Я встречал таких. Еще в университете. Такой стойкой надо быть, не каждой удается.

– Слушай, в любом маленьком городе тоже полно соблазнов. Дело не в них. Дело в том, нужно ли тебе еще что-нибудь кроме. Согласен ли ты побороться. Я была согласна. Мне хотелось попробовать. А в Москве это лучше бы получилось. И я вернулась в училище. На последних курсах стало тяжелее. И предметы усложнились, и практика пошла. К тому же я тоже устроилась официанткой в ресторан. В тот, где работала та моя подруга. И тут вдруг пошли деньги.

– Откуда?

– Понимаешь, ресторан был дорогой. Туда приезжали очень солидные люди. Я видела многих тех, кто даже по телевизору выступает. Иногда они одни приезжали, пообедать, кофе выпить, но чаще всего с кем-то из друзей или с женщинами. Я уже через недели две научилась различать – жена или любовница. Друг или коллега. Проситель или, наоборот, сам гость благодарит за услугу и поэтому позвал в ресторан. Там столько нюансов было – когда подойти, когда вовремя исчезнуть, когда сделать вид, что ты глухая и слепая. А иногда надо подавать горячее, а за столиком ссора. И непонятно, что делать? Ждать – остынет. Промедлишь – попадешь под горячую руку. У нас ведь как? С официантами не церемонятся. Иногда приставали. Слушаешь пьяный бред и понимаешь, что главное – сдержаться, не послать. Иначе могут уволить. Ведь нажаловаться могут и напраслину возвести. Но у меня и здесь все получилось – была внимательна, осторожна, приветлива, несмотря ни на что. И часто за мой столик садились специально. Знали, что и поговорить они спокойно смогут, и обслужу хорошо, и со мной словом перемолвиться можно будет. Я не стеснялась вступать в разговоры. Только всегда была начеку и знала свое место. И так у меня хорошо все наладилось, столько я получала чаевых, что скоро и сама оделась, и подругу одела, и в квартиру мы другую, более приличную, переехали. И забыла я про Коломну, про своего приятеля. Родителям деньги отправляла, себе немного откладывала, а разговоры о возвращении даже слушать не могла. Я закончила училище, устроилась на работу медсестрой. Деньги маленькие, работа тяжелая. Но ресторан я не бросала, понимала, что на одну больничную зарплату не выживу. Какое-то время так все спокойно шло, что я беспокоиться начала.

– Почему? Почему беспокоиться?

– Понимаешь, вроде все есть – работа, деньги. Пусть не большие, но я помогала родителям по-прежнему. Стала покупать себе получше вещи. На концерты ходила. Казалось бы, все хорошо. Только вот один вопрос не давал мне покоя.

– Какой же?

– А что дальше? Что должно быть дальше? Или надо себе сказать, что это вот тот самый предел, за которым нет будущего. И до самой старости я буду медсестрой и официанткой. И будет у меня та самая стабильность с прогулкой по торговому центру в выходной день, жареная курица с картошкой на обед в каком-нибудь кафе. Вечером пиво, телевизор. Ну, почитаю, ну, схожу к подругам.

– Подожди, а что не так? – перебил Вику Леонид. – Ты имела бы то, на что «заработала». Ты отучилась и получила профессию, которая позволила тебе именно этот образ жизни. Согласен, что лучше было бы, если ты покупала билет в консерваторию. Или на выставку. Или каталась на лыжах, или шла в бассейн. Но, как я понимаю, суть твоего разочарования не в самих занятиях, а в уровне жизни.

– Да. – Вика, к удивлению Леонида, не обиделась на эти слова. – Меня не научили чему-то более сложному, чем кино. Но и в кино мне хотелось приехать на машине и закрыть ее на подземной парковке, небрежно щелкнув пультом сигнализации. Одним словом, когда я привыкла к тому, что имею, я стала поглядывать по сторонам.

– А в институт поступить не пробовала? – Леонид покосился на девушку.

– Я была самоуверенна, а потому пробовала. Но ты, наверное, в курсе, что в медицинский институт бесплатно поступить почти невозможно. Без знакомств тоже. Но я, повторяю, была не очень умна – я пошла туда.

– И не поступила?

– Нет, зато имела сомнительное удовольствие наблюдать тех модных и сытых детишек, которые приезжали на вступительные экзамены на «Мерседесах». Они ничего не знали. И даже не скрывали этого. Я работала как вол, занималась по ночам, я зубрила и не поступила.

– Но такое случается со многими. Не всем удается поступить в институт. – Леонид понял, откуда эта неприязнь к богатым людям, откуда это возмущение разными «стартами».

– Наверное. Но какое мне дело до многих? Я похудела на несколько килограммов, перестала спать, я учила карточки с темами, пока носилась с подносами в ресторане. Я делала уколы и бубнила под нос химические формулы. Понимаю, что так все готовятся – из последних сил. Но у меня почти не было базовых знаний. Я плохо училась в школе, поэтому в училище трудилась в два раза больше и, готовясь в институт, я заставляла себя повторять всю школьную программу. Ты не представляешь, сколько сил я вложила в это поступление. И когда увидела списки, поняла, что проиграла. У меня не осталось сил на борьбу. Мне ничего не хотелось. Самое ужасное, что все вокруг чуть ли не радовались. «Мы же тебе говорили! Только время и здоровье потеряла!» – твердили все знакомые и тут же намекали на то, что нечего соваться куда-то еще. Моя лучшая подруга сказал мне: «У тебя есть специальность. Есть работа. Ты неплохо зарабатываешь. Зачем тебе еще что-то? Успокойся. Выходи замуж». Я даже спорить тогда не могла. Откуда я взяла эту уверенность, что поступлю? Я не знаю. Только удар был сильный. Через некоторое время я простудилась. Наверное, что-то холодное выпила, а может, под дождь попала. Я даже и не помнила. Только заболела очень тяжело, провалялась около трех недель. Потом пошла ко врачу, он послушал легкие, ничего не нашел. И я вышла на работу. На третий день я опять была с температурой. И опять на недели три. На работе начались проблемы. Сначала в больнице, потом в ресторане. Уволить – не увольняли, но деньги не платили. Так, какие-то копейки по больничному. А в ресторане я работала по трудовому соглашению. Они его могли разорвать в одну секунду. Собственно, так и случилось. И вот уже нет сбережений, нет продуктов, нет денег на лекарства. Друзья немного помогали, но все время обращаться к ним я не могла – у них свои проблемы. А тут еще хозяйка квартиры забеспокоилась – видит, что я болею, не работаю. Стала названивать, поговаривать, что выселит меня. Что ей нужны жильцы, которые платят. А я действительно задолжала. На какое-то время выручил меня один человек. Я его в ресторане видела. Мы разговорились. Он, когда узнал, что меня уволили, передал немного денег. Но и они закончились. И вот наступили эти дни – я все еще не могу работать, кашляю. Денег нет, продуктов нет, работы нет. Из квартиры вот-вот попросят. И так мне тошно, потому что надо возвращаться в Коломну. Помню свою панику и помню стыд. Я не могла вернуться в Коломну.

– И что же ты сделала?

– Ничего. Я лежала и болела. И однажды приехал тот самый парень, который был влюблен. И увез меня. А там, дома, то ли от облегчения, тот ли от радости, что все позади, что я дома, что есть крыша над головой, что все вокруг меня бегают и жалеют, дала слабину и согласилась выйти за него замуж.

– Но не вышла?

– Ну, как сказать. Нас расписали, но понятно, что придется разводиться. Я же не могу его обманывать. А жить там я не хочу. И я его не люблю.

– Да, – вздохнул Леонид, – история…

– Ага, жаль только, что на море не съездили. Он денег заработал и на свадьбу, и на свадебное путешествие. Никто не верит, но я никогда не была на юге. Вообще. Ни разу. И за границей тоже не была. Так он купил путевку в Черногорию. Вот теперь я не увижу Черногорию. А так хотелось. Мы сначала планировали в Турцию, потом в Испанию. Но в Испании дорого. А в Турцию ездят все. Мы решили в Черногорию.

– Понятно. – Леонид не знал, что сказать. На первый взгляд обычная история с неудачами и поражениями. На второй взгляд – Вика же сбежала. А могла врать мужу, съездить в путешествие. Потом жить, не любить. Не любить – значит, изменять. А она вот так поступила.

– Так, значит, ты сбежала действительно из-под венца?

– Значит, так, – улыбнулась Вика.

– И правда, что ты уже работаешь или от гордости врешь? – спросил Леонид сурово.

– Работаю, но мне надо начинать все заново. Поэтому я и беспокоюсь. А тут еще эта свадьба. Обязательно будут выяснения. Мама уже звонила, сказала, что я опозорила их на весь город и что теперь родители Антона с ними не разговаривают.

– Ну, их понять можно, – покрутил головой Леонид.

– Но ведь и меня понять можно. Я не могла с ним оставаться. Это было бы неправильно.