– Юрий Петрович?

– Он самый, – отозвался человек и что-то нажал на столе. Комната озарилась ярким светом, и стало понятно, что кроме золотой краски в комнате присутствует еще яркая медь и темно-бордовый, почти черный бархат.

– У вас очень красиво, – неожиданно для себя сказал Ольга. При ярком свете комната выглядела ослепительно. И опять, помимо явного богатства, присутствовали стиль и красота.

– Нравится?

– Удивляюсь сама себе, но очень нравится! – призналась Ольга.

– Почему удивляетесь?

– Никогда не любила золото, бархат и парчу. Особенно в отделке жилых помещений.

– Ну, все зависит от декоратора.

– Да, вы совершенно правы. Ваш декоратор был явно гением.

– Спасибо. Вы признали мою способность подбирать кадры.

– И охрана у вас дотошная. Если уж дальше продолжать эту тему.

– Им положено. Я не люблю гостей.

– Простите, что я побеспокоила вас, – Ольга сочла очень удобным этот поворот разговора, – не если бы не нужда…

– О, девушка… – хохотнул Юрий Петрович, – это по телефону можно было сказать.

– Вы не поняли меня, – смутилась Ольга, – нужда решить мой вопрос в срочном порядке, я бы ни за что не побеспокоила вас.

– А, тогда ладно… Ну, и что дальше?

– Юрий Петрович, у вас есть участок земли, там стоит здание. У вас оформлена долгосрочная аренда. Можно вас попросить переуступить мне этот участок? На приятных для вас условиях.

– Что? Зачем? Он мне и самому может пригодиться. – Юрий Петрович нажал кнопочку, отъехал от стола и проехался по комнате.

– Можно узнать, простите, конечно, а зачем он вам? Там ничего никто не делает.

– Ну и что.

– А аренду вы платите.

– Девушка, во-первых, там не такие большие деньги. А во-вторых, даже если бы они были в раз пять больше, для меня это было бы пустяками. Вы понимаете? – Юрий Петрович обвел руками окружающее его великолепие.

– Я не знаю, что еще сказать, но…

– Вы приехали договариваться, а не знаете, что сказать. Значит, плохо подготовились. Значит, решили, что Ромадина можно нахрапом взять или дамскими слезами. Еще можно поканючить, поупрашивать. Я не вижу смысла с вами продолжать беседу. И не вижу причин расставаться с таким замечательным местом, как этот пустырь с этой развалюхой. Заметим, с развалюхой огромной площади. Там можно что угодно сделать. Даже крытый стадион.

– Стадион там не выйдет. Там форма у здания особенная.

– Достроим.

– Все равно, это не для стадиона.

– А для чего?

– Для школы, – Ольга посмотрела на Ромадина, – понимаете, для школы.

– Какой школы?

– Обычной, куда дети ходят.

– Зачем она вам нужна?

Ольга оторопела. Она не знала, что ответить. Что она всю жизнь мечтала воспитывать и учить детей? Что она сама придумала несколько методик, которые хотела воплотить в своей собственной школе? Что она, такая вот дура, что не думает о миллионах? Она хочет, как и всякий нормальный человек, работать за хорошую зарплату, но делать то, в чем разбирается, и что любит делать? Этот человек ее не поймет. А потому и не очень ясно, как ему отвечать.

– Школа нужна, чтобы детей учить.

– Мало школ?

– Много. Даже слишком. Но нет такой, где бы дети учились так, как я это себе представляю.

– Вы что-то особенное представляете? По-моему, главное научить писать, читать, считать. Все остальное по желанию.

– Если так подходить к этой проблеме, желания в дальнейшем не будет. Будут неучи, лентяи, хамы.

– Ну, уж, хамы…

– Да, именно так. Человек, не отягощенный, например, привязанностью к правильному чтению, скорее всего, вырастет грубияном. Неоткуда ему примеры черпать.

Ольга посмотрела на собеседника. Юрий Петрович откровенно скучал.

– Слышал я это все уже. Но мнения своего не изменил. В конце концов, все равно надо учить выживать, а все остальное потом уже.

– Выживет умный. Но никак не полуграмотный дурак.

– Намек?

– Я вас совсем не знаю, чтобы намекать. А вообще, еще в древности один умный человек сказал, что нельзя пренебрегать разумом и образованием. Поскольку это единственно твердая основа из всех внешних благ. Именно это, а не вот это, – парировала Ольга, указав на шикарные бархатные портьеры.

Она злилась. Перед ней был человек, который, скорее всего, вообще не интересуется вопросами образования. Это неудивительно. Удивительно другое, что он даже выслушать ее не желает. А его отказ был продиктован другими соображениями, о которых она, Ольга, никогда ничего не узнает.

– Жаль, я думала, что смогу сделать то, что так хотела сделать.

– Найдите другое место. Если вам так это надо, ищите! Кто вам сказал, что вы быстро добьетесь своей цели? Или, как любят говорить теперь – «никто не обещал, что будет легко». Знаете, через что я прошел, чтобы достичь всего?

– Я не знаю. Но верю, что через многое. И неприятное. И опасное. Но речь сейчас не об этом. Речь не о вас, речь об этом здании.

– Увы. – Ромадин развел руками.

– Да, – Ольга посмотрела на него, – вы меня извините. Я тут накинулась на вас, лишнего наговорила. Упрекала. Поучала. Это вообще не мой стиль, но, видимо, нервы не выдержали. Я просто устала. А когда кажется, что вот уже близок финиш, срываешься. Еще раз, извините. Я пойду, там меня мой пес ждет.

– Тихо сидит, – удивился Ромадин.

– Я его очень попросила, – пояснила Ольга, – а он все понимает. Еще раз прошу прощения. Но…

– Что?

– Просто объясните мне, для чего вам этот участок и этот дом? Не открывайте коммерческую тайну, если она есть. Просто намекните. Мне полезно будет знать. Может, ваше объяснение когда-нибудь пригодится.

– Я за него деньги выручить хочу. Большие. Не такие, чтобы были для меня решающими, но все же. Это – важно. Это – принципиальный подход к различного рода сделкам. Купили, затраты были, окупайте их и получайте прибыль. Хотя бы поэтому.

– Но как вы сможете выручить деньги? Это же аренда! Субарендой? Вы только сможете сдать это здание. Но оно потребует затрат. Там же одни стены. И не всякий пойдет на них.

– Да, и субарендой. Но у меня другие виды на это место. Они очень призрачны, но все же.

– Какие?

– А представьте, что на том месте потребуется проложить дорогу? И вы понимаете, сколько сразу стоить будет эта земля? Без меня там ни одну канаву не смогут прокопать.

– Или с вами расторгнут договор. Понимаете, если будет государственная необходимость, то вряд ли с вами будут вести переговоры. Так принято во всех странах. Интересы государства превыше всего. А вы даже не собственник.

Ромадин внимательно посмотрел на Ольгу.

– У меня есть связи. Большие связи. И мои интересы могут правильно оценить. Я всегда планирую с учетом дополнительных факторов.

– Дополнительные факторы порой вещь очень непостоянная.

Ромадин улыбнулся:

– Для симпатичной молодой особы вы неплохо соображаете.

– Просто иногда читаю газеты.

– Молодец. Но здание я вам не отдам. Самому нужно.

– Я уже поняла. Ладно, спасибо, что смогли уделить мне внимание.

Ольга поднялась и пошла к выходу. Из-за внушительных размеров комнаты казалось, что она покидает тронный зал монарха.

– Да, кстати, мой способ передвижения – это не что иное, как неудачное управление парусом в шквалистый ветер. Это временное явление. Колено требует покоя. А на костылях я двигаюсь очень медленно. И пол, зараза, мраморный. Скользкий, – вслед сказал ей Ромадин.

Ольга обернулась:

– Желаю вам выздороветь побыстрее.

– Спасибо. И еще. Это я вам сказал на всякий случай. Чтобы вы не подумали, что бандитские разборки, взрывное устройство под капотом лимузина и нерасторопность охраны.

Ольга рассмеялась.

– Была такая мысль, – сказала она, уже держась за ручку двери, и тут неожиданно прибавила: – А сколько вы хотели бы получать за субаренду здания? Или всего участка? Я ведь смогу платить вам. Какая разница, откуда идут деньги?

Ромадин покачал головой:

– Не могу грабить образование. А малым не довольствуюсь.

– Ну, тогда простите.

Ольга дернула ручку, и в это время послышался грохот. В открытую дверь влетел пес. За ним на поводке волочился стул в стиле Людовика.

– Я получил огромное удовольствие от вашего визита, – невозмутимо произнес Ромадин.

Дорога домой была грустной. Ольга молчала, пес, чувствуя ее настроение, послушно сидел на переднем сиденье.

– Ничего страшного. Сейчас возьмем маленький тайм-аут, чтобы восстановиться, и будем искать дальше. Москва большая, – поделилась соображениями с собакой Ольга. – А еще мы пожалуемся мужу, поплачемся ему в плечо и все опять будет нормально.

Вечером Ольга наконец приготовила большой ужин. «Мы с тобой совсем от рук отбились! – разговаривала она с псом. – Леню нашего не кормим». Пес слушал, вертел головой. Он любил Ольгу и Леню. Но эта любовь была такая же разная, как мороженое пломбир и мороженое шербет. Ольга для пса была основой жизни – еда, вода, болячка, ухо чешется. Во всех случаях была она рядом. Пес был благодарен за это и платил любовью и вниманием. Леонид был для игр – иногда даже неприятных и опасных. Например, пес очень не любил, когда хозяин подходил к его миске и начинал причмокивать. «Что это за игра такая?! – возмущался про себя пес. – Так ведь, причмокивая, не заметишь и сожрешь всю мою еду». Он был настороже и старался не подпускать Леню в угол с мисками. Еще было очень тревожно, когда Леонид окатывал его водой из шланга. Нет, хватать ртом тонкие струи даже весело, но зачем на спину воду лить? А хозяин обязательно это сделает. И тоже надо было быть начеку.

…К вечеру они с хозяйкой уже скучали, и неизвестно, кто больше ждал Леонида.

– Так, уже восемь, можно и салат на стол ставить, – воскликнула Ольга. Она очень ждала вечера. Ей надо было столько рассказать, поделиться, поплакаться, пожаловаться и услышать слова поддержки, которые так хорошо и так вовремя умел произносить муж. Она наконец просто соскучилась – они уже так давно не ужинали вместе.

Но часы пробили половину девятого, девять, десять. Ольга спрятала салат назад в холодильник, выключила духовку. Она смотрела на часы в тишине пустого дома и почему-то не спешила звонить Лене. Сейчас, ожидая мужа, Ольга вдруг припомнила все то, что ее удивляло и настораживало все последние дни, но на что она как будто бы сознательно закрывала глаза, отмахивалась. Словно берегла силы для дела. А сейчас, глядя на накрытый стол, яркие салфетки, свежие цветы в маленькой вазочке, она почувствовала перемены в их доме. Она их уловила душой, и внутри все испугалось и замерло. Сердце остановилось в страхе, а потом забилось так часто, что заболели виски. Ольга еще с минуту смотрела на накрытый стол, а потом помчалась в спальню. Там она распахнула шкаф и, вытащив одежду мужа, стала шарить по карманам. Потом, кое-как запихнув все назад, она помчалась в гардеробную. И опять – карманы, а в них клочки бумажек, чеки, обрывки записей и что-то еще, что скапливается в одежде у любого человека. Ольга вытащила портфель мужа, папки, открыла ящик письменного стола и опять в ее руки сыпались мелкие свидетельства его жизни. Она собрала всю добычу и заперлась в ванной. Там, сев на теплый пол, она аккуратно расправляла каждый листочек, каждый обрывок, она вчитывалась в каждую букву, каждую цифру. Она запоминала даты, суммы, название магазинов. Она замирала, припоминая, что делала в тот или иной день, и вздрагивала, когда догадки превращались в факт.

Ее отвлек стук в дверь и лай собаки.

– Оля, ты здесь? – За дверью послышался голос Леонида.

– Да, да. Я сейчас выйду, – прокричала она. Ольга попрятала бумажки в первую попавшуюся под руку косметичку, потом смочила лицо водой и, так не решив, как вести себя с мужем, вышла из ванной комнаты.

– Извини, я задержался. Ужасно много работы. И езды сегодня столько было.

– Ты голодный? – спросила Ольга, не слыша объяснений мужа.

– Так устал, что даже есть не могу.

«Конечно, ты не сможешь есть, если через день будешь ужинать в ресторане, да еще после восьми часов вечера!» – подумала про себя Ольга, но спокойно вытащила салат из холодильника.

– Здорово, с креветками, – бросил Леонид без энтузиазма, глядя на салатницу.

– Еще я поджарила свинину и сделала брусничный соус. – Ольга повернулась спиной к обеденному столу и стала разогревать мясо. Она говорила какие-то слова, машинально отвечала на вопросы, а из головы не шли все эти детали, мелочи, которые сейчас вдруг превратились во что-то очень большое и неотвратимое. «Если я задам хоть один вопрос, – мысленно обратилась к себе Ольга, – я никогда ничего не узнаю. Он будет врать. Отпираться. Он придумает тысячи историй. Я так и не узнаю правду. А я хочу ее знать». Она разложила мясо по тарелкам, в соусник налила темно-бордовую брусничную массу, поставила это на стол, улыбнулась мужу: