Джорджетт Хейер - Муж для Фанни

– К сожалению, я не был знаком с мистером Уингамом. Будь он сегодня с нами, он гордился бы своей дочерью. – Глаза Харлестона не отрывались от Фанни, пока та болтала неподалеку с одним из джентльменов, потом он снова перевел взгляд на миссис Уингам и добавил: – И ее мамой тоже. Редко можно встретить острый ум в красивой головке, мадам, и Фанни говорила мне, что своим образованием она обязана вам.

– Да, это так! – подтвердила миссис Уингам. – Мне было не по средствам нанимать Фанни гувернеров и профессоров. Если вы считаете ее достаточно образованной, то я чувствую себя польщенной!

– Ни одному гувернеру или профессору не удалось бы достичь столь восхитительного результата! Не правда ли?

– О, вы мне слишком льстите, милорд! – Это все, что могла сказать в ответ миссис Уингам.

– Я никогда не льщу, – грустно произнес Харлестон, забирая у хозяйки дома пустой бокал. – Кажется, нам собирается помешать леди Лютон. Мне необходимо сказать вам нечто очень важное, но сейчас не то место и не то время. Прошу простить меня и дать возможность переговорить с вами с глазу на глаз в любое удобное для вас время.

Чувства переполняли сердце Кларисы Уингам, и она едва смогла выдавить из себя:

– Когда пожелаете, милорд! Я буду счастлива принять вас! Когда леди Лютон приблизилась к ним, Харлестон встал:

– Тогда, скажем, завтра, в три?

Миссис Уингам согласно кивнула; он поклонился и пошел прочь, и вскоре мадам заметила его высокую стройную фигуру рядом с Фанни. Фанни с улыбкой смотрела на него снизу вверх. Она протянула ему руку, которую Харлестон взял и задержал в своей, что-то говоря ей, от чего девушка покраснела. Вдова же, увидев это, ощутила легкий укол ревности. Она почувствовала, что проблемы Фанни заставляют ее вести себя глупо, и решительно переключила свое внимание на леди Лютон.

Убедившись, что у ее дочери не назначено никаких гостей на следующий день, миссис Уингам была удивлена, когда, вернувшись после посещения магазинов на Бонд-стрит, обнаружила, что ланч из холодного мяса и фруктов был накрыт только на одного. Она спросила дворецкого, нанятого, как и дом, на один сезон, не ушла ли мисс Фанни со своей горничной.

– Нет, мадам, они ушли с военным.

Миссис Уингам побледнела от предчувствия катастрофы и беззвучно повторила:

– С военным!

– Неким мистером Кентоном, мадам. Мисс Фанни, видимо, очень хорошо с ним знакома. Даже очень хорошо, если мне позволено так сказать, мадам!

Собравшись с силами, миссис Уингам произнесла:

– Да, мистер Кентон – старый друг! Я и не знала, что он в городе. Вы, кажется, сказали, что он и мисс Фанни уехали вместе?

– Да, мадам, в наемном экипаже. Как я понимаю, в Сити. Мистер Кентон попросил кучера высадить их у Темпла.

Но даже этот вполне респектабельный адрес не мог успокоить напряженные нервы мисс Уингам. Весь район от Темпл-Бар до собора Святого Петра казался ей зловещим. Среди мыслей, роившихся у нее в голове, самыми актуальными были тайные браки, коллегия юристов и специальные разрешения. Она была вынуждена присесть, так как колени у нее дрожали. Ее дворецкий принес поднос, на котором лежала сложенная записка.

Она была краткой и написана простым карандашом:

«Дорогая мамочка, прости меня, но я убежала с Ричардом. Ты все узнаешь, но сейчас у меня нет времени. Прошу, не сердись на меня! Я так счастлива!»

До сознания миссис Уингам дошло, что ее спрашивают, будет ли она завтракать или подождет мисс Фанни, и она услышала свой собственный голос, отвечающий с удивительным спокойствием:

– Не думаю, что мисс Фанни вернется домой к ланчу. Затем она придвинула стул к столу, с трудом проглотила несколько кусочков цыпленка и глотнула вина. Минута тихой задумчивости если и не принесла облегчения, то по крайней мере успокоила ее страхи. Она не могла поверить, что Фанни и Ричард хоть на минуту задумывались о неправомерности тайного брака. Но появление Ричарда воскресило все нежные чувства Фанни к нему, в которых, учитывая ее записку, сомневаться не приходилось. Миссис Уингам не могла придумать, что же ей делать, и в состоянии полной нерешительности поднялась в спальню. Сняв шляпку и заменив ее кружевным капором, она завязала ленты под подбородком; ей оставалось только ожидать последующих вестей от беглецов, поэтому она прошла в салон и попыталась занять себя вязанием.

К счастью, Кларисе Уингам не пришлось долго ждать. Часа через два до ее слуха донеслись быстрые шаги на лестнице, и в комнате возникла раскрасневшаяся и запыхавшаяся Фанни с сияющими глазами.

– Мама? О, мама, мама, это правда, ты дашь нам свое согласие, ведь так?

Фанни стремительно пересекла комнату и бросилась к ногам матери, обняв ее руками, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. Мистер Кентон, в своем великолепном мундире, прикрыл дверь и остановился неподалеку, словно сомневался, примут ли его. Это был хорошо сложенный молодой человек, с приятной наружностью и решительным характером. В этот момент, однако, он выглядел слегка взволнованным и все время пытался ослабить шейный платок.

– Фанни, дорогая, прошу! – запротестовала миссис Уингам. – Я не знаю, о чем ты говоришь! Как поживаете, Ричард? Я очень рада видеть вас! Вы в отпуску?

– Мама, у нас такие новости! Крестная Ричарда умерла, – перебила ее Фанни, – и оставила ему много денег, поэтому он может содержать жену! Он сразу же пришел сообщить мне это, и я отправилась с ним к адвокату: все это правда!

Миссис Уингам с изумлением посмотрела на мистера Кентона. Он ответил несколько невпопад:

– Нет, это не такая уж большая сумма, мадам, но теперь я смогу купить себе магазинчик военных товаров; вы должны знать, что мне предложили участвовать в компании… только я никогда не думал, что смогу когда-нибудь… Однако теперь мне хватает денег на покупку, и, как только я… надеюсь, мне не придется ждать и начинать очередную возню с повышением по службе. И я подумал, что, если вы дадите согласие на наш брак, Фанни сможет на законных основаниях распоряжаться оставшимися деньгами. Это, конечно, не огромное состояние, но… но все– таки кое-что!

– Мама, ты согласна? – нетерпеливо спросила Фанни. – Ты говорила, что мне следует увидеть мир, прежде чем принять решение, но сейчас я уже многое видела и не встретила никого лучше Ричарда и никогда не встречу. И хотя вести светскую жизнь очень забавно и мне действительно нравились все эти приемы, но мне лучше следовать за барабаном вместе с Ричардом! Ты дашь согласие?

Миссис Уингам посмотрела на сияющее лицо, повернутое к ней. Десятки возражений застыли у нее на губах. Улыбаясь, она сказала:

– Да, Фанни. Если ты совершенно уверена, тогда я даю свое согласие!

Губы дочери коснулись ее щеки, а губы мистера Кентона – ее руки. Чувствуя, что все надежды рухнули, и ощущая тяжесть на сердце, миссис Уингам сказала:

– Лорд Харлестон придет ко мне с визитом в три часа!

– Лорд Харлестон! – воскликнула Фанни. – О, ты ведь скажешь ему, мама, что я собираюсь выйти замуж за Ричарда? Я хотела бы сама сказать ему, но Ричарду дали увольнение всего на один день, и он должен немедленно присоединиться к своей части. Мама, если я возьму Марию с собой, могу ли я проводить Ричарда до станции дилижансов? Прошу, мамочка?

– Да, да! – сказала миссис Уингам. – Я все скажу лорду Харлестону.

Так обстояли дела, когда в салон миссис Уингам ворвался один из наиболее недоступных призов Брачного аукциона и обнаружил, что вдова сидит в одиночестве, погруженная в свои грустные мысли. Хандра, которую она испытывала на протяжении многих недель, грозила выйти из берегов, и не было способа утешиться и решить, что же было истинной причиной ее сильного желания разрыдаться. Годы экономии пропали даром; но все же она не жалела о неделях, проведенных в Лондоне. Ее материальные запросы были полностью сметены; но, когда миссис Уингам увидела счастье на лице Фанни, она перестала об этом жалеть. Скоро она потеряет дочь, заботы о которой заслоняли для нее все, но если хоть одно движение ее пальцев сможет удержать Фанни, то миссис Уингам будет держать руки плотно прижатыми к коленям, как сейчас, когда в комнату вошел маркиз.

Он остановился на пороге. Бросив на него взгляд, Клариса Уингам заметила застывшее в его глазах выражение озабоченности. Боль, которую она собиралась излить ему, остро отозвалась в ее душе; на какое-то мгновение она приписала вину Фанни, обидевшей человека, которого она была недостойна. Клариса не могла вынести его пристальный взгляд и отвела глаза в сторону, сосредоточившись на маленьких золотых кисточках на его ботфортах. Они раскачивались, пока сэр Харлестон шел к ней.

– Миссис Уингам! Вас что-то огорчило. Могу я узнать, что? Если я могу сделать что-нибудь…

Маркиз склонился над ней, взяв ее руку и прикрывая ее своей второй рукой. Миссис Уингам рассеянно произнесла:

– Да… нет!!! Ничего, милорд! Я прошу вас… Действительно, ничего!

Говоря так, Клариса убрала свою руку.

– Мне уйти? Кажется, я пришел не вовремя. Скажите, что вы хотите! Ни за что на свете я не стану огорчать вас!

– О нет! Не уходите! Этот разговор нельзя откладывать! Харлестон внимательно посмотрел на нее, в его глазах было

столько же тревоги, сколько и в ее.

– Я пришел., думаю, вы знаете, зачем я пришел. Миссис Уингам кивнула:

– Знаю. О, как бы я хотела, чтобы вы не приходили!

– Вы хотели, чтобы я не приходил? – изумился маркиз.

– Потому что это бесполезно! – трагическим голосом произнесла миссис Уингам. – Я не могу обнадеживать вас, милорд!

На мгновение воцарилось молчание. Он выглядел удивленным и раздосадованным, но после паузы тихо сказал:

– Простите меня! Но когда я разговаривал с вами накануне вечером, я подумал, что вы не откажетесь выслушать меня! Вы сказали, что догадываетесь о цели моего визита, – возможно ли, чтобы я ошибался?

– О нет, нет! – перебила маркиза миссис Уингам, поднимая на него влажные глаза. – Я могла бы быть очень счастлива, и мне этого больше всего хотелось. Но теперь все изменилось! Молю вас, не говорите ничего!

– Вы желали этого! Что же могло произойти, чтобы все изменилось! – воскликнул Харлестон. Затем, пытаясь отыскать более светлую ноту, он сказал: – Может, кто-нибудь очернил меня перед вами? Или…

– О нет, как это возможно? Милорд, я должна признаться вам, что есть другой! Когда накануне я согласилась принять вас, я не знала – так мне казалось… – Ее голос сорвался, она принялась утирать слезы.

Сэр Харлестон замер. Снова повисло молчание, нарушаемое лишь всхлипываниями несчастной вдовы. Наконец маркиз произнес напряженным голосом:

– Я понимаю: предварительное уведомление, мадам? Миссис Уингам кивнула, рыдания сотрясали ее. Он нежно проговорил:

– Я ничего не скажу. Прошу вас, не плачьте, мадам! Вы были очень откровенны, и я благодарю вас за это. Примите мои наилучшие пожелания вашему будущему счастью, я верю, что…

– Счастью?! – перебила вдова. – Я уверена, что несчастнее меня нет на свете! Вы – сама доброта, милорд, сама выдержка! Вы имеете полное право винить меня за данную вам надежду на успех. – Ее голос снова дрогнул.

– Я вовсе вас не виню, мадам. Давайте больше не будем об этом! Я вас покину, но прежде сделайте мне одно одолжение. Могу ли я снова переговорить с вами наедине? Это касается Фанни.

– Фанни?! – повторила она. – Одолжение? Маркиз с усилием улыбнулся:

– Ну да, мадам! Надеюсь, я заслужил право переговорить с вами на эту тему. А если нет, то вы можете счесть меня дерзким, но раз Фанни почтила меня своим доверием и я обещал, что сделаю все возможное, тогда, наверное, вы простите меня и терпеливо выслушаете.

Миссис Уингам удивленно посмотрела на него:

– Конечно! Но что вы имеете в виду, милорд?

– Насколько я понимаю, ваша дочь испытывает нежные чувства к молодому человеку, которого знает с детства. Она рассказывала, что вы против их союза. Если это так и если ваше несогласие исходит из довольно естественного желания видеть Фанни более состоятельной и знатной дамой, могу ли я молить вас не становиться между нею и ее будущим счастьем? Поверьте, я опытный человек! В молодости я сам был жертвой таких амбиций. Не скажу, что пережить разочарование невозможно, вы знаете, мне это удалось. Но я очень искренне симпатизирую Фанни и сделаю все, чтобы уберечь ее от тех страданий, которые испытал сам. У меня есть некоторое влияние: я буду рад употребить его на пользу этому юноше.

Скомканный носовой платочек выпал из руки вдовы на пол; она сидела и смотрела на его светлость с таким странным выражением лица, что тот быстро добавил:

– Вы находите странным, что Фанни доверилась мне… Не обижайтесь на это! Я уверен, что в таких случаях девушка легче доверится своему отцу, чем любимой матушке. Когда она рассказала мне об этом, она была уверена, что поступает правильно… Но я не скажу больше ни слова.