Джей подшучивал над ее склонностью неукоснительно следовать правилам, но это было правдой. Она не считала возможным рыться в чужих вещах, ей даже теперь, в сложившихся обстоятельствах, это казалось отвратительным. Это Джей всегда плевал на условности, чем в значительной мере и привлекал ее. Порой она мечтала стать такой же дерзкой и, вероятно, именно поэтому, подходя теперь к гардеробу, чувствовала, как что-то шевелилось у нее в животе от рискованности задуманного предприятия.

В первом же ящике Софи нащупала нечто странное. В кармане хлопчатобумажной пижамы, которую он, насколько она помнила, никогда не надевал, лежал непонятный предмет — крюк с острым наконечником. Он мог быть частью альпинистского снаряжения, хотя Софи и не была в этом уверена. В четырех небольших ящичках, предназначенных для хранения драгоценностей, она ничего интересного не нашла, но самый нижний ящик таил поистине ужасающий сюрприз. Из-под стопки маек Софи осторожно извлекла предмет, похожий на топорик. Она по-прежнему не могла решить, относятся ли все найденные ею вещи к спортивному снаряжению или к оружию. Свет упал на изогнутое лезвие, отчего оно замерцало зловеще, словно коса смерти. На другом конце деревянной ручки находился смертельно острый шип.

Софи могла себе представить, как от одного удара таким предметом человеческий череп раскалывается пополам. Непрошеная страшная мысль мелькнула в голове, отчего Софи захотелось поскорее засунуть предмет туда, где она его нашла. Но вместо этого она отошла подальше от гардероба, заставила себя получше разглядеть топорик. Внезапно у нее над головой раздался резкий окрик, от которого у Софи потемнело в глазах и закружилась голова.

— Что ты делаешь? — Это Джей подошел к ней сзади.

— Я не могла заснуть, — пролепетала Софи, крепче сжав в руке деревянное топорище и изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Не было никакой возможности скрыть, что она рылась в его вещах — она держала в руке доказательство своего постыдного поведения.

— А тебе не пришло в голову просто выпить теплого молока?

Он злился, но причиной тому могло быть столько же чувство вины, сколько и предательство, решила Софи. Ее собственное чувство вины испарилось, как только она нашла первое орудие. После того, что случилось в вагончике, у нее имелись все основания сомневаться в идентичности Джея. Кто-то же ворвался к ней и мучил ее. А теперь вот, пожалуйста — она нашла это.

Софи уже поняла, что это за предмет, но все равно спросила с оттенком осуждения в голосе:

— Что это такое?

Джей забрал у нее топорик и с неопределенной гримасой бросил его обратно в ящик.

— Ледоруб, — ответил он. — Ими пользуются в Гималаях.

— А почему ты прячешь его в гардеробе?

— Не знаю.

Софи пристально посмотрела на него. Он ответил ей таким же немигающим взглядом.

— Его положил сюда кто-то другой? — спросила она.

— Я сам положил его туда. Я прячу всякие предметы, напоминающие оружие. Делаю это бессознательно и даже не помню, где что спрятал. Думаю, это — последствие моего тюремного заточения.

Софи опустила голову, пытаясь справиться с непрекращающимся головокружением.

— Когда ты был в клинике, кто-то вломился ко мне в дом, — выпалила она.

— Вломился? Что ты хочешь этим сказать? Тебя ограбили? — Он схватил ее за плечи и резко тряхнул.

— Нет, он связал мне руки и задавал вопросы.

— Ради Христа, Софи, почему ты мне не сказала? Ты вызвала полицию?

— Нет, я никому не сказала.

— Почему? — Его пальцы впились ей в плечи. — Он причинил тебе вред? Он тебя изнасиловал?

Софи отрицательно покачала головой, боясь встретиться с его испытующим взглядом. Если Джей не перестанет трясти ее, ей станет дурно.

— Мужчина ворвался к тебе в дом, но ты не вызвала полицию. И никому ничего не сказала, даже мне. — Руки его бессильно опустились. — Объясни мне, Софи. Я ничего не понимаю.

— Он выглядел точно так же, как ты, — сказала она. — И говорил твоим голосом. Я думала, что это ты.

Софи отвернулась к гардеробу и, снова увидев ледоруб, вздрогнула. Она не сомневалась, что эта смертельно опасная вещь является частью альпинистского снаряжения. Теперь она сожалела о том, что открыла ящик.

— К тебе вломился кто-то, притворившийся мною? — настаивал Джей.

Софи не знала, тревожиться ей или радоваться из-за того, что он так агрессивно расспрашивал ее. Казалось, ему действительно ничего не известно о том, что произошло той ночью, однако было неясно, что это означает. Вероятно, Джей лгал или не помнил, но это ничего не объясняло. Она вообще не могла придумать никакого разумного объяснения, кроме того, что это был не Джей.

— Он не притворялся, Джей. И я не бредила. Это случилось на самом деле.

Джей медленно поднял голову, его лицо окаменело.

— Как это могло случиться? Я всю ночь провел в клинике, прикованный к электроэнцефалографу множеством проводов, прибор непрерывно регистрировал излучения моего мозга.

Софи ногой задвинула ящик, не в силах больше переносить вид мерцающего топорища и шипа.

— Значит, у тебя есть второе «я». Потому что тот человек вполне мог быть тобой. В нем все напоминало мне тебя, кроме... Кроме того, что у него не было глазной повязки.

Рука Джея невольно потянулась к лицу, словно он хотел проверить, на месте ли повязка, но на полпути застыла.

— Это должно было убедить тебя, что он — не я, — отмахнулся Джей.

Наверное, должно было, но не убедило. Вообще оставалось слишком много кричащих неувязок, с которыми она больше не могла мириться.

— Помнишь, я попросила тебя показать, что случилось с твоим глазом, но ты не позволил мне посмотреть. Теперь ты должен это сделать, Джей. Пожалуйста, я хочу видеть.

— Нет, не хочешь, — холодно возразил он. — Поверь, не нужно этого делать. Это малоприятное зрелище.

Он неверной походкой направился к креслу, и Софи только теперь сообразила, что он голый. Она не хотела видеть, как он надевает джинсы. Минуту спустя Джей уже сидел на кровати, зашнуровывая кроссовки.

— Ты уходишь?

«Пожалуйста, скажи нет, — мысленно взмолилась Софи. — Прошу тебя, останься и поговори со мной, давай все выясним».

— Да, ухожу. Хочу подышать воздухом. Полагаю, ты не рискнешь среди ночи выйти на улицу с мужчиной, который вломился к тебе в дом, связал руки и заткнул рот кляпом.

В спальне было холодно, достаточно холодно, чтобы объяснить ту дрожь, которая била Софи. Но она почти не замечала холода, наблюдая, как он надевает через голову спортивную куртку с капюшоном и выходит за дверь. Она пыталась вспомнить что-то, что произошло несколькими минутами раньше, что-то, что он сказал. Ах да, она ведь не упоминала, что тот мужчина заткнул ей рот кляпом. Откуда же он мог это знать — разве что просто догадался. И почему он не пожелал узнать, о чем спрашивал ее тот человек?

Ничто не помогало. Джей выбрался из постели и попытался на ощупь найти дорогу в ванную, зацепился ногой за что-то, валявшееся на полу, наверное, какую-то одежду, и чуть не упал. Он ни черта не видел, но скорее всего это были джинсы, которые он бросил там, когда вернулся прошлой ночью вдрызг пьяный.

Софи к этому времени уже ушла, что, вероятно, было к лучшему. Ей бы не понравилось его состояние. И ее нельзя было за это винить. Если бы он знал, какое похмелье ждет его утром, лучше было бы пустить себе пулю в лоб, чтобы не тратить зря время.

Боль, как всегда, сосредоточилась в больном глазу и острыми спицами пронизывала всю голову. Он даже слышал странное потрескивание вроде электрических разрядов. В такие моменты у него всегда было такое чувство, будто кто-то поджаривает его нервные окончания. Все это сопровождалось и цветовыми галлюцинациями — ярко-красными вспышками молнии и синими языками пламени.

Когда ему удалось, наконец, добраться до ванной, он нащупал умывальник, пустил холодную воду, с диким стоном сорвал с глаза повязку и отшвырнул ее в сторону. Боль взорвалась, словно бомба, едва не расколов череп надвое. Он бы упал на колени, если бы не держался за умывальник.

Махровое полотенце, которое он бросил в раковину, пропиталось ледяной водой. Джей вытащил его и приложил к лицу, к багровому месиву плоти, когда-то бывшему его глазом. Облегчение пришло лишь на короткий миг, потом боль навалилась снова. Зрение все еще туманилось, хотя он уже мог различать предметы достаточно ясно, чтобы испытать отвращение от того, что видел.

Зачем кому-то нужно смотреть на это уродство? Зачем это ей? Перед его мысленным взором вспыхнула картинка столь же отчетливая, сколь и неприятная: Софи гневно бросала ему в лицо свои подозрения. Он тоже сердился, был зол, но не понимал на что, пока не увидел, как она кидается к нему и срывает глазную повязку. Джей услышал, как она с отвращением вскрикивает, но что ошарашило его и вызвало еще большее отвращение — так это его собственная реакция: он ударил ее. Одним ударом сбил с ног.

Господи милосердный, это не мог быть он! Джей затряс головой, чтобы отогнать видение, и почувствовал, как боль взревела в голове, как огненная буря. Кто-то кричал. Женщина.

Он склонился над умывальником, прикрыв глаза ладонью, и на затемненной сцене своего воображения увидел причину ее ужаса. Она была погружена с головой в ванну, над которой клубился пар, и бешено извивалась, борясь за жизнь. Кто-то держал ее под водой, не давая вынырнуть на поверхность.

Джей не мог видеть ни лица женщины, ни лица ее убийцы, но знал, кто они. С утробным стоном он упал на колени и прошептал единственную молитву, которую когда-либо в жизни возносил Всевышнему:

— Молю тебя, Господи, не дай мне причинить ей зло!


— Не знаю, как ты, Делайла... — Маффин подняла к глазам огромную двухквартовую бутыль розового шампанского — гордость супермаркета, взболтала ее и продолжила: —...но я собираюсь напиться до бесчувствия и сделать нечто такое, о чем буду жалеть до конца жизни.

Делайла громко шлепнула себя, отчего с трусиков мокрого купальника ручьями потекла вода:

— И для этого тебе понадобилась дешевая выпивка?

Маффин уже откручивала проволочку, крепко прижимавшую пробку к горлышку.

— Продолжай плавать, — сказала она, плюхаясь в шезлонг. — Я понимаю, что неприлично сваливаться на голову друзьям, когда у тебя нервный срыв, но ты не позволяй мне мешать твоим планам.

С сардоническим «благодарю покорно» Делайла нырнула в огромный бассейн, полностью отвечающий всем олимпийским стандартам, и снова поплыла, размеренно взмахивая руками.

Когда пробка наконец вылетела, льняные брюки Маффин и крепдешиновая длинная блуза без рукавов и воротника вмиг оказались залиты пенящимся розовым вином. Она сделала большой глоток прямо из бутылки, пузырьки газа ударили в нос, и она захохотала булькающим смехом. Маффин действительно вынашивала план, способный повлечь последствия, о которых, вероятно, придется сожалеть до конца жизни, и действительно хотела напиться. Иначе она не смогла бы сделать то, что предстояло. Единственное, что еще следовало решить, — посвящать ли в этот отчаянный проект Делайлу, у которой, предположительно, мог быть свой интерес в деле.

— Как я понимаю, вечеринка с барбекю не удалась, — сказала Делайла через несколько минут, одним легким движением выпрыгнув на бортик. Она предстала перед Маффин во весь свой шикарный рост, демонстрируя великолепную атлетическую фигуру.

«Ну почему она не может быть просто тощей? — с завистью подумала Маффин. — Почему она должна быть гибкой, стройной и сильной? Сука».

После столь неудачно окончившейся вечеринки у Уоллис Маффин приехала прямо сюда, в коттедж Делайлы в Беверли-Хиллз, остановившись по дороге лишь для того, чтобы купить бутыль шампанского. Она не потрудилась даже позвонить, так что, вероятно, ей повезло, что она не застала подругу за «развлечением».

— Джей Бэбкок сегодня швырнул всем нам торт в лицо. — Маффин кипела. — Все, кто имел виды на «Бэбкок фармацевтике», вместо компании получили по «ордам.

— Хотела бы я это видеть.

— Да уж, ты пропустила знатное представление! Он был неподражаем, — признала Маффин. — Но это было его последнее выступление. Он слишком много о себе мнит, дьявол его побери. Такие долго не живут.

— Так ты собираешься его убрать? Для этого и напиваешься?

Маффин поставила бутыль на столик рядом с шезлонгом.

— Нет, птичка моя, я не собираюсь убивать Джея. Это было бы слишком прямолинейно. Я собираюсь дать ему закончить то, что он уже начал.

Она изложила Делайле историю, которую рассказал ей Клод, особо подчеркнув, что Софи с уверенностью приняла налетчика за Джея.

— Если Софи что-то втемяшится в ее милую головку, она не сможет держать язык за зубами, и он это знает. Это всего лишь вопрос времени, насколько я понимаю. Он же псих.