— У меня уже столько неприятностей, что любое твое признание не будет хуже того, что я себе представляю.

Но она ошибалась. Когда ей, наконец, удалось уговорить его открыться, то, что он поведал, ужаснуло и потрясло ее еще больше. Джей сказал, что его терзают сомнения и подозрения относительно того нападения и «несчастных случаев», которые с ней происходили. И он не верит, что все это совпадения.

— Мясо было отравлено составом, который вызывает симптомы, напоминающие бешенство, — сообщил он. — Это не случайно, Софи, и кто бы это ни сделал, этот человек не слишком старается замести следы. Он хочет, чтобы все выглядело как неумелое покушение на убийство.

— Предпринятое тобой? — спросила Софи.

— Вероятно... хотя существует и другое объяснение.

Тишина длилась так долго, что, когда он снова заговорил, Софи вздрогнула от неожиданности.

— Лечение шло как-то не так, — сказал он. — У меня начались чудовищные головные боли и появились еще кое-какие симптомы...

Софи тряхнула головой — она не хотела этого слышать. Ей было необходимо сохранить надежду, что в их отношениях есть что-то, обещающее просвет в будущем, и эту надежду давало ожидание успеха в лечении. Теперь он отнимал у нее даже эту кроху надежды.

— Но тогда на вечеринке у твоей матери... — она готова была спорить с ним, если придется, — ты сказал, что успешно завершил курс. Из этого следовало, что врачи тебе помогли.

— Я никому не сообщил, что головные боли усиливаются — не хотел компрометировать клинические испытания.

— Но может быть, их следует скомпрометировать, если с препаратом что-то не так?

— Это был не «Невропро», по крайней мере, в моем случае. Я абсолютно уверен, что мне его никогда не давали. Это было что-то другое.

Софи молчала. По тому, как набухли синие вены у него на висках, она поняла, что ему трудно продолжать и никакими расспросами она не заставит его говорить.

— Это больше, чем просто головные боли, Софи. Я не хочу пугать тебя, но в последнее время у меня возникают навязчивые идеи и позывы к насилию. До сих пор мне удавалось их подавлять, но они усиливаются.

Софи, потрясенная, долго молчала. Когда дар речи вернулся к ней, голос звенел от волнения:

— Джей, ты должен кому-нибудь рассказать. Может быть, Элу? Он сохранит это в тайне. Ему тоже небезразличны интересы Бэбкоков. Джей, ты должен...

— Я не могу. Пока не могу, но если уж я кому-то и решился бы довериться, кроме тебя, то только не Элу.

Софи ждала дальнейших объяснений, но Джей никак не прокомментировал сказанного.

— Софи, я очень боюсь за тебя. Независимо от того, хотят они достать меня или нет, кто-то пытается убрать с дороги именно тебя, и я думаю, что они дошли до той точки, когда способны уже на все.

Джей встал из-за стола и выглянул во двор. Его отражение в темном окне напоминало загадочную фигуру средневекового одноглазого колдуна.

— Господи, ты только вспомни, что они уже сделали.

Софи охватил такой страх, какого она, пожалуй, еще никогда не испытывала.

— Кто они, Джей?

— Да кто угодно. А в целом — весьма достойная компания: Джерри Уайт, Векслер, Маффин. Уоллис считает тебя опасной, потому что ты не хочешь признать во мне законного наследника. А у Эла — свои мотивы. Ему не понравилось, как я заявил права на компанию.

— Но я не верю, чтобы кто-нибудь из них пошел на такие крайности. Они же не преступники, Джей.

— Софи, я видел людей, припертых к стене. Большинство из них в такой момент способны на насилие, варварское насилие. И это-то меня беспокоит больше всего. Но я еще не сказал тебе самого худшего.

Вернувшись к столу, он отодвинул стул, но садиться не стал. Несколько мгновений он смотрел на нее с тем печальным выражением, которое она заметила у него, очнувшись в больнице.

— Больше всего меня пугает то, что все это, вероятно, делали вовсе не они.

— А кто же? — Софи подалась вперед.

— Я предвидел то, что должно произойти. У меня были видения всех этих кошмаров прежде, чем они случались.

— Видения? Как у экстрасенса?

— Да, и нападение на твой дом я тоже видел. Я видел человека, который на тебя напал. Видел все, что произошло.

«Боже милосердный! Что он говорит? Он знает, кто это был? Почему же он мне не сказал?»

Опустив ноги, Софи встала и неверными шагами стала пятиться от него. Все ее страхи выкристаллизовались в одну-единственную мысль:

— Ты — не Джей. А тот человек, который вломился ко мне, был Джей, да? Да?!

— Софи, не...

— Нет! — закричала она. — Он потерял память. Он даже не помнил, как меня зовут!

Джей рванулся к ней, сбив стул, и Софи, продолжая кричать, бросилась во двор. Но он оказался проворнее.


Глава 29


— Куда ты? — Джей подскочил к ней сзади и оттащил от двери.

— Кто ты? — закричала в ответ Софи.

Она дергалась и извивалась, но не могла освободиться. Он схватил ее за запястья, явно желая подавить сопротивление, не причиняя вреда.

— Ты беременна, Софи, Если не заботишься о себе, подумай о ребенке.

Софи, побежденная, прислонилась к нему спиной.

Нет, она не хотела потерять этого ребенка. Ни за что не хотела.

Софи пошевелилась и почувствовала, что хватка его стала крепче.

— Я успокоилась, — сказала она. — Отпусти меня. Я не сделаю ничего безумного. Пожалуйста.

Он отпустил, и она проковыляла к столу. Холодильник ревел и дрожал, словно готов был взорваться. Внезапная мысль поразила Софи: в каком-то смысле этот старый агрегат — символ ее выживания. Если он все еще продолжает работать, значит, и она не имеет права сдаваться.

— Скажи мне, кто ты, — попросила она, опершись о стул. — Я сохраню твой секрет, только скажи, кто ты.

— Сохранишь мой секрет? О чем ты?

Она покачала головой, не зная, что ответить.

— У меня такое чувство, словно я схожу с ума, Дж... — Она запнулась, не договорив, и повернулась к нему лицом. — Я никому не скажу, обещаю. Ничто не изменится, но мне нужно знать.

— Я бы сам хотел это знать! — печально ответил он.

Софи, шокированная, уставилась на него, ошеломленная вопросами, стремительно проносившимися у нее в голове. Они молоточками стучали в висках.

— Ты — не он, — произнесла она с непререкаемостью смертного приговора. — Тогда откуда ты так много обо мне знаешь? Даже интимные подробности? Никто не знал о нашей игре в угадайку. О Пилсон-Крик. О гадальной косточке. Никто!

Внезапно Софи повернулась, и направилась в спальню. Вернувшись, она прижимала к груди кепочку из «Крутого Дэна». Голос ее звучал пронзительно:

— Откуда ты узнал про эту кепочку? И почему купил мне ее? Как ты посмел это сделать!

Он хотел что-то ответить, но она ему не позволила. Ничего из того, что он мог сказать, не утишило бы ее гнева. Он растоптал единственное, что оставалось у нее от прошлого. Софи вспомнила фильм, в котором два человека сидели в одной тюремной камере в какой-то из стран третьего мира. Они думали, что им никогда оттуда не выйти, поэтому рассказывали друг другу все свои секреты, делились самыми заветными воспоминаниями. Один из них умер, а другой сбежал. И надел на себя личину погибшего.

Всматриваясь в лицо сидящего перед ней мужчины, Софи задавалась вопросом: ну как он может быть настолько похож на Джея? Это казалось сверхъестественным.

— Ты сидел с Джеем в тюрьме, да?, И он рассказал тебе обо мне?

Джей громко вздохнул:

— От того времени у меня в памяти сохранились лишь отрывочные вспышки воспоминаний. Врачи сказали, что я подсознательно блокировал память. Но, полагаю, могло быть и так, как ты говоришь. Вероятно, я знал Джея Бэбкока и перевоплотился в него. Но сделал это неосознанно.

Софи поняла, что он действительно не знает ответов на все эти вопросы.

— Но как ты сам себе это объясняешь? — спросила она. — Если ты не Джей, откуда у тебя его память? — Откуда ты знаешь, как я таяла, когда он ко мне прикасался, как кричала, когда мы предавались любви? «Откуда ты можешь знать такие вещи?»

Джей обошел вокруг стола и пододвинул ей стул, явно ожидая, что она сядет. Он хотел дать ей отдохнуть и скорее всего не собирался продолжать разговор, если она не захочет. Ничего не было сказано. Но все стало понятно без слов. — Существуют возможности трансформировать память, — сказал он, когда они снова сидели за столом. — Все они экспериментальны. Есть даже способ хирургическим способом перенести память от одного человека к другому — трансплантировать, так сказать, хотя это никогда еще не проделывали на людях.

— Тебе передали память Джея?

— Когда я очнулся в швейцарской клинике, перед моим мысленным взором мелькали образы, словно кадры кинохроники — отрывочные картинки, наполненные подробностями, голосами. Я слышал голоса — твой, свой. Я все это видел, но ничто не затрагивало моих чувств. У меня было ощущение, будто я просматриваю черно-белую видеозапись собственной жизни или чьей-то чужой жизни.

— Это сотворили с тобой в Швейцарии? Но кто? И зачем?

— Я не знаю, кто это сделал, и делалось ли что-либо вообще, но я знаю, что Эл — один из очень немногих в мире людей, которые обладают необходимыми для этого знаниями и навыками. Всю свою жизнь он посвятил нейрофизиологии памяти. Он знает все, что только можно об этом знать.

Холодильник судорожно вздрогнул, и Софи испуганно всплеснула руками. Смешно, что она принимает так близко к сердцу состояние этого древнего агрегата. Но она привязывалась к вещам, к глупым вещам. Любым.

— Много лет назад он со своей командой работал над экспериментальным препаратом, воздействующим на память, который предполагалось использовать в связи с весьма спорным процессом, названным преобразованием памяти на генетическом уровне — той самой хирургической операцией, о которой я упомянул. Это было любимое детище Эла, хотя уже ранние испытания вызвали неодобрение в ученом мире. Все думали, что Эл так упорствует из-за Ноя, но теперь я начинаю в этом сомневаться.

— Так ты думаешь, что это... Эл?

Если он и расслышал недоверие, прозвучавшее в ее вопросе, то не обратил на него внимания. Он потрогал себя за ухом и тряхнул головой.

— На мне нет никаких шрамов, ничего, что свидетельствовало бы о перенесенной операции, хотя при сегодняшних микротехнологиях это ничего не значит. Но на твой вопрос я отвечаю: да, я думаю, это Эл. Только не знаю, что именно он сделал.

Зачем — Софи спрашивать не требовалось. Она знала. Эл и Уоллис хотели вернуть себе контроль над компанией с помощью Джея — или этого человека, кем бы он ни был.

— Это может иметь какое-то отношение к клинике Ла Джолла?

Джей медленно кивнул, удивленный тем, что она так быстро ухватила эту связь.

— Предполагалось, что я пройду такой же курс лечения, как и объекты официальных испытаний. Мне сказали, что это обычное сочетание лекарств и процедур — но у меня возникли подозрения, и однажды ночью я убедил медсестру, что укол мне уже сделали. В карте поставили соответствующую отметку, а позднее, когда они считали, что я уже сплю, кто-то проскользнул в мою палату и сделал мне еще один укол. Прежде чем потерять сознание, я услышал, как какой-то мужчина говорил, что, проснувшись, я ничего не должен помнить.

— Мужчина? Это был Эл?

Джей покачал головой:

— Вероятно. Голос был знакомым, но я не мог точно определить его. Когда я проснулся, мне сказали, что они изучали излучения моего мозга во сне, но я не помню, чтобы меня подключали к энцефалографу. И все это представлялось мне сном, сюрреалистическим сном.

Софи хорошо было известно это ощущение. Ее сны наяву не были спровоцированы лекарствами, хотя Клод несколько раз гипнотизировал ее и перед этим всегда давал какое-то лекарство, чтобы помочь расслабиться.

Джей смотрел на нее в упор:

— А может быть, всему этому существует гораздо более простое объяснение? Может быть, я и есть Джей Бэбкок?

— Тогда кто был тот человек, который ко мне вломился?

Джей всплеснул руками и прикрыл рот ладонями:

— А что, если это был я?

— Что такое ты говоришь?! — ахнула Софи.

— У меня ведь вспыхивали в мозгу отрывочные картины этого происшествия, и в них были кое-какие подробности, о которых ты мне не рассказывала. Я видел все так, словно присутствовал здесь. Думаю, я и есть он.

Софи была ошеломлена, она не сводила глаз с Джея.

— Но каким образом ты мог оказаться тем налетчиком? Ты ведь был в клинике. Я звонила туда. И мне сказали, что ты спишь.

Скорее всего, Джей не слышал ее. Его взгляд сфокусировался на чем-то другом, казалось, он смотрит внутрь себя.