— Конечно, помню. А ты помнишь, что я не раньше девяти приду?

— Конечно, помню, — передразнила она.

— Ладно, время позднее, тебе спать давно пора. — Морозный воздух обжег легкие, и стало немного полегче.

— Спокойной ночи, — снова мурлыкнула Нина. — Обнимаю медведя.

— Блин, надо было ростовую куклу покупать, — засокрушался Захар, обходя ямы на дороге.

— Оу, мальчик любит ролевые игры? — с восхищением спросила она, а Захар запнулся об какую-то корягу и чуть не упал, слушая как она хохочет над его молчанием.

— Нинка, хорош резвиться, — жалобно попросил он. — А то мне всю ночь сны будут сниться… эротичные!

— С медведями? — хихикнула она.

— Да если бы, — он тоже хмыкнул, представив упомянутый сон.

— Спокойной ночи, — уже сонно сказала она, и он снова втянул в себя мороз, представив ее сонную, в теплую, в ворохе одеял, и голое плечо видно…

— Спокойной, — торопливо оборвал он собственные мысли, как будто она могла их слышать.

Идиота кусок, когда уже научишься нормально с ней разговаривать, поди, думает, что ты на голову слаб… «А еще я туда ем», ага… Ладно хоть, с подарком на новоселье проблем не будет — Нинка категорично объявила, что у нее все есть, так что подарок может быть чисто символичным. С символизмом у него никак — он себе смутно представлял, что это за зверь такой, зато четко знал, что придет не с пустыми руками. Еще не хватало.

* * *

Неделя летела как на крыльях — разъезды к клиентам, работа в салоне, да еще и вдруг Мишель объявился — нарисовался. Лет пять назад я хотела устроиться в его центр, даже оставляла резюме и что-то вроде собеседования прошла, но Костика категорически не устроил ненормированный рабочий день — с перспективой вызова посреди ночи и так далее. Мишель на мои невнятные извинения пожал плечами, сказал, что если у него освободится место детского массажиста, то он мне позвонит. Понятно, что его звонка спустя пять лет я ждала меньше всего. А поди же ты. Мишель (по паспорту — Михаил Осипович Оселков), бодро частил, щедро пересыпая свой русский французским, сообщил, что они переехали в новое здание, и что он ждет меня в пятницу утром «на смотрины, ма шерр». Разволновалась я не на шутку — как ни крути, а стабильный заработок в моем положении очень бы пришелся кстати. Пообещав быть в оговоренное время и отменив массаж на всякий случай у трех клиентов, я призадумалась. За пять лет у меня дважды менялся сотовый номер, каким образом он меня нашел, стесняюсь спросить? К вечеру вопрос рассосался сам собой. Позвонил Костя, и для меня это было неприятной неожиданностью. Как кипятком обварило — я, оказывается, до сих пор не сменил мелодию, выставленную на его номер, и телефон чирикал привычной, любимой песней. Я проглотила горький комок и взяла трубку, стараясь выровнять дыхание.

— Да?

— Привет, Нинок, — веселый Костин голос помог справиться с наваждением, и я окончательно взяла себя в руки.

— И тебе не хворать. Чего звонишь?

— А чего я, просто так не могу, что ли? — обиделся бывший муж.

— Нет, не можешь, — фыркнула я, бесцельно передвигаясь по кухне и выглядывая в окна.

— Ладно, ладно, — проворчал он. — Нам на домашний звонил этот, из центра, как его…

— Мишель, — подсказала я.

— Он самый. Я, короче, номер ему твой дал.

— Спасибо, Костя, — совершенно искренне поблагодарила я. — Он мне уже звонил.

— Да? И чего хотел? — с показным равнодушием спросил он.

— На работу берет, — слегка приукрасила я.

— Ну, ты теперь женщина свободная, — засмеялся Костя, и этот незнакомый, неприятный смех резанул вдруг по ушам. — Можешь себе позволить ночные выезды! — На заднем плане раздался негромкий женский смех, и у меня от злости аж пальцы свело. Ну, сейчас я тебе…

— Ну, во-первых, никаких ночных, Костя. Массажисты в ночую не работают, это ты меня со своей нынешней любовью попутал, — с удовольствием ответила я. Бывший муж оторопело молчал — раньше я так с ним не разговаривала. — Во-вторых, солнце мое, я женщина несвободная, сам помнишь!

— Ты про того хмыря в кино, что ли? — отмер Костя, а я улыбнулась еще шире.

— Кстати, больше так здороваться не кидайся, а то…

— А то что? — задиристо спросил он.

— А то я своего больше останавливать не буду, набьет тебе морду, как пить дать, — обидно засмеялась я. — Впрочем, у тебя же есть адвокат, есть кому за честь твою поруганную вступиться, да, Костик?

— Да ты дрянь, оказывается, — с бездной удивления сказал он, — как заговорила!

— Пошел в задницу, — радостно сказала я и бросила трубку.

В дверь неожиданно постучали, и я на адреналине распахнула ее не глядя.

— Ты опять не спросила, кто, — сердито сказал Захар, а я решительно приложилась к холодным с мороза губам, жадно втягивая запахи. Выветрить, выгнать из головы предателей-воспомнания, всю эту гнусь и глупую обиду!

— Ого, — слегка растерянно оглядел меня Захар, снимая, впрочем, куртку. — Может, давай я снова выйду и зайду?

— Зачем? — не поняла я.

— Мне понравилось, — хмыкнул он, притягивая меня к себе за талию.

— Совершенно не обязательно для этого куда-то ходить, — неуверенно пробормотала я, кладя руки ему на плечи.

— Здорово, — его взгляд пробежался по моим красным ушам, щекам, припухшим губам… Сзади неожиданно оказалась стенка, к которой меня прижали очень уверенно, а губы, оказавшись в миллиметре от моих, вместо поцелуя неожиданно спросили:

— Что происходит, Нин?

— В смысле? — шевельнула я непослушными губами.

— Ты взвинченная. И на меня с порога кинулась.

— Вовсе не кинулась, — стушевалась я окончательно и отвела взгляд. Потом вздохнула и уткнулась лбом ему в шею, пусть для этого мне пришлось слегка наклониться.

— М? — он запустил ладонь мне в волосы.

— Бывший звонил, слово за слово — вывел из себя… Ну, и я его тоже.

— Хочешь, я ему ноги переломаю? — совершенно серьезным голосом спросил Захар. Я подняла голову и заглянула ему в лицо.

— Зачем?

— Тебе приятно будет, — он пожал плечами, и я заподозрила, что про ноги было совершенно серьезно.

— Мне можно сделать приятно другим способом, — покраснела я, а ладони на моей талии сжались, переползли на спину, подтолкнули ближе…

— Говори, — предложил Захар. — Рассмотрим все варианты.

— Ты меня дразнишь, — попробовала рассердиться я, но не вышло — Захар мотнул головой, прижал к себе тесно и плотно, и я уж вспыхнула как огнетушитель, прижавшись к тугому и жаркому.

— А ты меня нет?

— Захар, — жалобно сказала я, и руки с моей спины исчезли, а Захар с улыбкой спросил:

— Чаем напоишь перед работой?

— Может, рассольника и котлет? — взбодрилась я, за руку таща его на кухню.

* * *

Без тепла, идущего от ее тела руки сразу как будто замерзли, и он сунул их в карманы, наблюдая, как она суетится, набирая чайник, проверяя заварку. Перепугалась. Они общаются-то неделю, а он уже тут зажимает, к стенке припирает. Отвык он, с ней нельзя так. Надо, чтоб красиво было, какой-нибудь антураж создать свечи — не свечи, но придумать что-нить. Красивое. А если вести себя как горилла в брачный сезон — так вообще можно и потерять. Чайником по башке — он мимолетно улыбнулся — бить не будет, а вот свести все общение на нет естественно и непринужденно — это как пить дать.

А хочется сгрести ее в охапку, усадить себе на колени, зарыться лицом в волосы, поцеловать ямку над ключицей… твою ж дивизию!

— Ошпарился? — всполошилась Нина, вскакивая и подхватываясь к нему.

— Не, увернулся, — успокоил он ее, беря из ее рук полотенце и промокая табуретку. Замечтался, придурок! — Как день провела?

— Да как-то в бегах, — она села рядом и подперла щеку ладошкой. — В пятницу с утра иду на собеседование, кстати, — слегка оживилась она.

— Класс, — одобрил он, осторожно отхлебывая чай. — Куда?

— Видел на Крошке новое здание?

— Мимо проезжал, вроде, — он дернул плечом.

— Там теперь большой центр реабилитации. А заведующий пришел со стороны, он раньше в другом месте работал, я туда хотела устроиться давно, лет пять назад. Вот он мне и позвонил.

— Все ясно, — кивнул он. — Все нормально будет, не дергайся, ты пройдешь, — он неуклюже потрепал ее по плечу и замер, когда она уткнулась носом в его плечо. Осторожно положил руку ей на плечи, погладил по волосам. — Ты же умница, Нин.

— А ты откуда знаешь? — слегка невнятно спросила она.

— Это издаля видать, — хмыкнул он и шутливо добавил, — не жуй мой свитер, мне в нем еще на работу идти.

— Тебе ко скольки, — деловито уточнила Нина, садясь ровно.

— Минут через пятнадцать надо выдвигаться, — с сожалением констатировал он, кидая взгляд на часы. — На завтра какие планы?

— Работать до упаду, — невесело улыбнулась Нина, заправляя прядку волос за ухо.

— Понятно, — вздохнул он. — Тогда до пятницы?

— Похоже на то, — кивнула она и пересела ближе и снова пристроила голову к нему на плечо. — У тебя одеколон такой вкусный, — пробормотала она, поднимая к нему лицо.

— Да? — глупо переспросил он и попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

— Ага, — подтвердила она, целуя его, — и вообще…

— Что, вообще? — решил он уточнить в паузе, пока они переводили дух. Руки он предусмотрительно держал на ее шее, не решаясь опускать ниже.

— А? А, вообще… Скучать буду, — улыбнулась Нина, обнимая его за плечи.

— Я тоже, — он все-таки, передвинул руки на спину и теперь боялся последствий. Посидев так пару минут, он с сожалением отстранился, и Нинка тут же вскочила, таращась на часы.

— Ты опоздаешь!

— Не успею, — хмыкнул он, как наркоман за дозой потянулся к ней, сгреб в охапку и шутливо зарычал ей в ухо, — уууу, я медведь.

— Ох, — она обмякла у него на руках и приложила кисть ко лбу, он засмеялся и поцеловал беззащитно открытое горло, прижался губами и замер, чувствуя глубокое биение чужого пульса почти у себя в голове.

— Эй, ты медведь, а не вампир, — она выпрямилась и пихнула его в плечо.

— Я вообще метис, — скромно ответил он и снова зарычал ей в ухо. Нинка захохотала, и он понял, что еще пара минут, и на работу он не пойдет, зато про красивости все мысли из башки мигом улетели.

* * *

Закрыв дверь и потаращившись на себя в зеркало, я вспомнила, что не мешало бы и убраться, раз уж на пятницу гостей назвала. С готовкой обещала помочь Зойка — знаменитые бризоли вызывали неконтролируемое слюноотделение не только у меня.

С полчаса я честно убиралась, потом чувство беспокойство, жужжавшее надоедливой мухой, окончательно взяло верх, и я швырнула тряпку в таз, а таз сунула в ванну. Покусала губу, взяла телефон, положила. Взяла снова. Чертыхнулась, набрала номер, прокашлялась, чтобы голос звучал нормально.

— Привет, — бодро начала я.

— Привет, — рассеянно отозвался Захар.

— Я же говорила, что скучать буду, — засмеялась я на немой вопрос. — Что делаешь?

— Домой еду, заказ сорвался, — ответил Захар, а у меня на лбу выступила испарина. — Вернее, не сорвался, его перенесли на завтрашнее утро.

— Понятно, а где едешь?

— На Республики сейчас сворачивать буду, Нин, тут перекресток сейчас, мне говорить неудобно, давай перезвоню?

— Нет, — во рту окончательно пересохло. — Паркуйся немедленно где угодно.

— Что?? — изумился Захар.

— Немедленно паркуйся, хоть на газон заезжай, — я очень старалась не сорваться в истерику. — Слышишь??

— Я слышу, — спокойно отозвался Захар. — Я торможу и сворачиваю, успокойся. Что происходит-то, а?

— Ничего, — я устало опустилась на стул и вытерла лоб. Меня потихоньку отпускало.

— Нин, — начал Захар, но поперхнулся, а я даже через две телефонные мембраны услышала скрип тормозов, визг покрышек и грохот. И мат. Матерился Захар, очень цветисто и заковыристо. — Я перезвоню, — отрывисто бросил он и отключился.

Я осторожно положила телефон на стол и потерла лицо ладонями. Напомнила, что все сделала правильно. Шмыгнула носом, глянула на себя в зеркало и отвернулась — собственное лицо отчего-то вызвало тошноту. Умылась. И решительно взялась за уборку. Не можешь навести порядок внутри себя — наведи порядок вокруг себя, и тогда полегчает. Периодически я поглядывала на телефон, но Захар не звонил. И вряд ли вообще позвонит когда-либо. Часа через два я убедила себя в этом окончательно и закончила уборку, даже полы помыла.