— Юлька рожать поехала!!! — Захар едва не упустил запотевшую бутыль из рук. — А у Егора машина не завелась, Толик их в роддом повез, а потом еще за их акушеркой поедет.

— Господи, — выдавила я, отступая на кухню. Захар придержал меня поперек спины.

— Самое смешное, что вместе с ними в роддом уехала моя сумка с ключами, телефоном и тридцатью тремя несчастьями, — горестно вздохнула Зойка, выстраивая пирамиду из тарелок. — Я пошукала по карманам, купила пузырь, на сколько хватило, и приперлась обратно к тебе. Прости засранку!

— Прощаю, — кивнула я, доставая чистые стопки. — И перестань истерить.

— Тебе не идет, — согласился Захар, разливая водку по стопкам. Себе и мне — на донышко, Зойке почти до краев. — Чего так паникуешь, не ты рожаешь.

Зойка маетно вздохнула и заткнулась. Водка не шла. Толик на звонки не отвечал, а на Зойкин телефон звонить было бессмысленно — она всю жизнь ставила телефон на вибрацию. Юльке и Егору звонить даже не пытались, предположив, что людям не до нас. Спровадив Зойку на балкон, я привалилась к Захару и негромко спросила:

— Тебе завтра на работу, да?

— В ночь, — кивнул он, отодвигая от себя тарелку и обнимая меня за плечи.

— Тебе поспать надо.

— Надо.

— Могу в зале постелить.

— Нин, я не усну тут, — он улыбнулся мне в волосы и поцеловал в висок. — Не парься. Мне не в первой так.

— Спать надо, — нахмурилась я, и Захар быстро переменил тему.

— Чего Зойка так копотит? Все ж нормально, неделя плюс-минус к сроку — это ж в порядке вещей.

— А ты откуда знаешь?

— У меня племяш есть, — напомнил он, улыбаясь.

— Зойка, — вздохнула я, косясь на балкон. Подруга нахохлилась там под курткой, и, кажется, подкуривала одну сигарету от другой. — Они с Толиком десять лет женаты. А детей нет. Три раза она детей рожала. Все три раза — мертвых.

— Господи, — пробормотал Захар, прижимая меня к себе. — Бедная девчонка.

— Угу, — развивать тему у меня желания не было, равно как и вдаваться в воспоминания. — Вот и дергает ее.

— Она еще нормально держится, раз так, — рассудил Захар, поднимаясь. — Выгоню я ее с балкона, засиделась она там.

— Давай, — я дотянулась до чайника и щелкнула кнопкой.

— Рыжая, хорош сидеть, у тебя щас никотин покапает, — бодро рявкнул Захар, и я невольно покачала головой. Со мной же нормально разговаривает, а ее постоянно подначивает, и разговаривает как…

— Смотри, чтоб у тебя ниоткуда не покапало, — отозвалась ехидная Зойка, дотягивая сигарету. — Плохая примета, говорят!

Господи, они друг друга стоят!

* * *

— А чего они такие маленькие? — шепотом спросил Толик, вытягивая шею, как жираф.

— Нормальные, — обиделся молодой отец, бережно укладывая сына (а может, и дочь) в кроватку. — Ты как себе представляешь, два младенца по три с половиной кило каждый? Их как рожать?

— Заткнитесь, — зашипела на нас кормящая мать. — Машка только глаза закрыла. Идите на кухню, пейте чай, я приду скоро.

Мы гуськом протянулись из комнаты, и затоптались в коридоре незнакомого дома. Откуда-то вынырнула хозяйка — Юлькина свекровь, и махнула нам рукой. Мы обрадовано потрусили к ней.

— Спят? — негромко спросила она.

— Почти, — буркнул Егор, появляясь следом за нами. — Мам, налей чаю, я Юльке отнесу, у нее сушняк резкий.

— Сама отнесу, — женщина быстро налила в кружку чай и щедро добавила молока. — Конечно, пить хочется, у нее почти пол литра жидкости откачали из организма, — ворковала она, намазывая на хлеб желтое деревенское масло. — Это хорошо еще, молочко у девочки есть!

— Мама, давай отнесу!

— Сама отнесу, сказано тебе, — отрезала она, выставляя посуду на поднос. — Заодно с внуками посижу, Юленька передохнет пусть!

Егор закатил глаза и уступил поднос матери.

— Все, родные сыновья побоку, теперь внуки и Юлька, — хмыкнул он, совершенно довольно, впрочем.

— Толик, тащи пакет из машины, — скомандовала Зойка, отодвигая кружку. — И Нинкин притащи пакет.

— Да уж возьму, — проворчал Толик, и я поднялась следом — помогать тащить весь тот баул подарков, которые мы приволокли.

— Только без Юльки открывать ничего не будем, — вслед нам предупредил Егор, а Зойка тут же возмутилась такой несправедливостью.

Обхлопав себя от снега, мы с Толиком ввалились обратно в дом, таща на буксире пакеты и свертки. Юлька обнаружилась на кухне — бледная, с синяками под глазами, сосредоточенно поедающая что-то из тарелки.

— Замоталась? — посочувствовала я. Юлька задумалась.

— Ты знаешь, я по сути их только кормлю. Ну, и памперсы иногда меняю. А устаю, как будто на мне пашут. — С недоумением поделилась она.

— Это с непривычки, — предположил Толик, водружая на стул первый пакет. — Это чье, Зой?

— Это мое, — встрепенулась я, — то есть, от нас с Захаром.

— Нуу, вскрывай, — поторопила Зойка…

Через полчаса аккуратную кухню стало не узнать. Коробки и упаковочные пленки, бирки, полиэтилен, на столе — гора всякой всячины начиная от ползунков и заканчивая маленькой мультиваркой — мы с ребятами скинулись, решив, что раз в инструкции есть «детское меню», то в семье с двумя детьми этой штуке найдут применение. Еще через полчаса мы решительно стали собираться, невзирая на приглашение остаться на ночь.

— Всем завтра на работу, — решительно заявила я, отыскивая свою сумку под горой шуршащих пакетов. — А у вас вообще теперь работа круглосуточная и два начальника!

* * *

Дома меня ждал пустой холодильник и елка искусственная с гордым названием «Лесная красавица». Накануне мы с Захаром ее полчаса утрамбовывали в машину, и в итоге всю дорогу от магазина до моего дома отплевывались от этой самой «красавицы». Сегодня же я планировала попасть в магазин и затариться продуктами хотя бы до конца года. До которого, к слову, оставалось всего-то пять дней.

— Не передумала к нам приехать? — между делом спросила Зойка, устраиваясь на переднем сидении и тут же закуривая. Терпеть ей пришлось два с лишним часа — Егор категорично заявил, что курильщиков он закапывает в септике. Или заливает. Как повезет.

— Нет, Зой, спасибо, — покачала я головой. — Я в пятницу с утра по родителям прокачусь, потом буду готовить.

— А я с утра буду готовить, — мрачно предрекла Зойка, отрывая форточку. — Двенадцать салатов, два горячих и закуски.

— Тебе не привыкать, — хмыкнула я, ободряюще похлопывая ее по плечу.

— Не хочешь готовить, давай не будем никого звать, — пожал плечами Толик. Сочувствовать Зойке в ее нелегкой кухонной доле он не собирался, как и помогать.

— Ага, и что за Новый год это будет? — обиделась Зойка. — На новый год гости должны быть, еды полный стол, петарды, и что бы весело всем!

— А некоторые считают, что Новый год — это семейный праздник, — коварно сказала я, зная, что Зойка тут же взовьется той самой новогодней ракетой, только что дыма из задницы не хватает. Против моих ожиданий, этого не произошло. Подруга печально и укоризненно выпустила струйку дыма изо рта и нахохлилась.

— Ты чего? — забеспокоился Толик, куда лучше изучивший свою благоверную.

— Ничего, — буркнула та, отворачиваясь.

— Зой, — я тоже занервничала, предчувствуя какую-то неприятную сентенцию из уст дражайшей подруги. — Ты чего, правда?

— Да нормально все, — вяло откликнулась она. — Просто мысли всякие… По сути, кому эти гулянки наши новогодние нужны? Только мне, что ли?

— Мать, не ерунди, — сердито велел Толик. — Вокруг тебя наша компания и держится!

— Да все уже друг другу надоели, — вспыхнула Зойка. — Вот Нинка с Костиком развелись — теперь ни Нинки, ни Костика не увидим, потому как они друг друга избегают. А если их за один стол посадить, да еще Захара с шалавой добавить, то чего будет?!

— С какой шалавой? — опешила я.

— С Костиковой, — рявкнула Зойка, и я икнула. И промолчала. Промолчал и Толик, а Зойка продолжила распаляться. — Егор с Юлькой теперь тоже носы не высунут ближайшие два года, Катька каждый раз с новым кренделем приходит — тридцатник скоро, а она никак не угомонится! Пашка, чувствую, так и не женится, про Кирилла вообще молчу — как Ирки не стало — он и на человека перестал быть похож, одна оболочка осталась!

— Он, вообще-то, в армии, — рискнул напомнить Толик.

— Идиот, — припечатала Зойка. — Тоска армией не лечится. И я сомневаюсь, что хоть что-нибудь лечится армий! Еще двое весь мир решили обкатить, у них нынче вместо елки — пальмы, а вместо снега песочек! Волгины теперь исключительно друг другом заняты, никто им не нужен!

— Я что-то в толк не могу взять, — задумалась я. — Тебя бесит, что у всех своя жизнь, или все просто тебя бесят?

— Меня бесит то, — четко сказала Зойка, — что у всех своя жизнь, и ни в чьей жизни для меня и моего мужа места не нашлось.

— Это разлив желчи, — резюмировал Толик. — Через пару дней она снова будет вменяемая, и на людей бросаться не будет.

— Ммяя, — поддержала я его невнятно.

— Скажи мне, никому не нужная и всеми покинутая, — ехидно продолжил Толик, — для кого тогда ты собралась стол накрывать, раз никому мы не нужны?

— Чего ты до слов докапываешься, — снова взвилась Зойка, но уже без прежнего энтузиазма.

— Ну и все, — спокойно подытожил Толик. — И не порти Нинке настроение.

— Я тебе его испортила? — воинственно обернулась ко мне подруга. Я в ужасе замотала головой. — Вот видишь, — разворот к мужу. — Может, я его тебе испортила?

Мудрый Толик затормозил на светофоре и запечатал Зойке рот супружеским поцелуем. Я отвела взгляд, и обнаружила, что мы уже в перекрестке от моего дома.

— Толик, высади меня возле маркета, — заторопилась я, пока ребята вообще помнили о том, что я у них на заднем сидении.

Отбрыкавшись от предложения походить со мной по магазину и довести потом до подъезда, я быстро распрощалась и бодро преодолела обледенелую дорожку до магазина. Чую, пять дней пролетят, как пять минут.

* * *

— Нооовый год к нам мчится, скоооро все случится, — мурлыкала я, пытаясь с занятыми под завязку руками открыть свою дверь. Руки немели, пакеты шуршали и брякали, дверь не поддавалась. Я фыркнула как лошадь и сдалась — поставила на грязный пол пакеты и быстро открыла дверь. Квартира встречала привычной тишиной и темнотой — тридцать первого декабря выдалось пасмурным, каким-то акварельно-серым, и спокойным, несмотря на всю предпраздничную суету.

Затащив пакеты в квартиру, и подергав лопатками — подарок самой себе на новый год вроде и не ощущался, но как-то неуловимо почесывался, я отправилась в зал — разбирать подарки от родителей и свекрови.

С Захаром мы за день созванивались дважды — первый раз он порывался отвезти меня до родителей, второй раз — забрать от свекрови. Сурово отклонив оба заманчивых предложения, я самостоятельно добралась до дома и теперь решала — накрывать стол на двоих (как подсказывало чутье), либо же накрывать стол только на себя любимую (как было запланировано изначально).

Поставив воду на картошку, я глубоко задумалась, глядя в окошко. Чутье подводит меня редко, в отличие от интуиции. И то, что Захар, отводя глаза, сообщил, что отвезет сестру с племянником к родителям, да там и останется, не отменяло такого варианта, что он опрокинет у родителей стопочку и махнет ко мне. Тем более, что я так и не поняла, где же живут его родители. Что в частном секторе — это я поняла, а где именно, благо выбор был аж из четырех районов — увы.

— И чего я теряю? — спросила я у своего отражения, усмехнулась и отправилась в зал — сервировать стол на двоих. Пара салатов и бутерброды легко уничтожаются как в одно рыло, так и в два. Фрукты не купила — и бог с ними. Бабушка по многолетней привычке передала пакет с конфетами, апельсины и конвертик. Вот апельсины, вот конфеты. Салаты нарезаются за полчаса — и это с мытьем посуды.

Народ за окном начал пробовать салюты, и глянув во двор, я поняла, что файер-шоу в этом году будет ничуть не хуже, чем в прошлом. Детвора с визгом каталась с горки, кучка родителей, похоже, открыла бутылку шампанского, во всяком случае, не лимонад точно. Славный двор вообще-то, — подумалось мне. Зелени маловато летом будет, хотя возле подъезда и вдоль всего дома можно смело засеять что-нибудь типа мальв, раз уж у меня первый этаж и балкон — приятнее смотреть на цветы, чем на окурки и птичий помет. Придет весна — возьму где-нибудь лопату и посажу, — решила я, домывая посуду. А в мальвах и прятаться интереснее. Они высокие и пышные.