– Лучше на трезвую голову, а то опять… одна дурь в голову полезет… – вздохнул Ефимов и добавил: – Ты… если чего, я могу с книжки снять. Много денег у меня нет, но… сколько есть… это я про сына-то твоего…

Тимофей только молча пожал Вадиму руку.

Домой он поднимался минут пятнадцать, все никак не мог решиться, боялся увидеть глаза Софьи. И как? Как сказать этому человеку, такому близкому, родному… Объяснять… поверит ли?

Боялся зря, Софья сидела на кухне и при его появлении затушила сигарету.

– Проходи, Тима. Будешь есть?

Он, как обычно, прошел в ванную, неторопливо помыл руки, а когда вышел, на столе, тоже как обычно, стояла тарелка с ужином. И все же есть он не мог.

– Кто она? – просто спросила жена.

– Это… – голос от волнения сразу сел. – Это… я еще до тебя, в деревне с ней…

– Та Ольга, про которую ты рассказывал?

Ну да, он рассказывал ей, как влюбился в первый… и, пожалуй, единственный раз. Тогда Соня только весело хохотала и теребила его: «Представляю, какой ты был увалень! Неужели даже домой пригласить не догадался? Бабушка ведь глухая у тебя была!» – «Ха! Это она когда ей надо глухая, а когда такие вещи!..»

– Да, про нее я тебе говорил.

– А… зачем ей нужны какие-то деньги?

– У нее сын… тяжело болен. В Германии сейчас… нужна операция.

– Ее сын? – знала, что спросить, Софья.

– Наш… – будто в омут ухнул Тимофей. И чтобы окончательно прояснить, чтобы не вилять, четко произнес: – Наш с ней сын. Мой тоже. Огрёв Юрий Тимофеевич. Ему уже двадцать шесть…

Соня встала, быстро подошла к окну и снова ухватилась за сигарету.

– Сначала продай дачу, она нам и правда ни к чему, – отрывисто заговорила она. – Потом продай гараж и машину…

– Точно, у нас же еще гараж… я и забыл.

– В последнюю очередь продавай квартиру. Сначала меняй на меньшую, а потом уже… Деньги сейчас обесцениваются, а… парню нужно еще после операции восстанавливаться. Тоже деньги…

– А… ты? – осмелился поднять на нее глаза Тимофей.

– Я сегодня перееду к Ане, ты же знаешь, там не занято, а потом… в конце концов, там двушка, места хватит. Да и Анечке сейчас она ни к чему… потом подашь на развод. Ну или… сейчас можно, одно другому не мешает.

– Но… на развод… а может быть… – он ненавидел себя в этот момент! Просто был себе омерзителен! Но… но он на самом деле вдруг понял, что не хочет! Не может отпустить эту женщину! Он смотрел на нее и видел эту ее бледность… а ведь накрасилась сегодня, ей это так идет… и шея у нее тонкая, и пальцы такие… и глаза… постоянно какие-то лукавые, смешливые… Как же он без них? Он просто не сможет без нее жить! Черт ее знает, что там называют любовью, но вот… не сможет, как люди не могут без воды, как без воздуха, как… Ни один еще человек не клялся в любви к воде! Но без нее просто погибает. Вот и Соня сейчас вдруг оказалась такой… водой…

– Соня! А если…

– Тим, здесь нельзя мямлить, судить и рядить. Сейчас надо действовать так! – отрезала все его попытки жена. – И потом… мне тоже надо… меня твой друг Вадим… он меня пригласил сегодня в ресторан, чтобы… ну чтобы как-то отвлечься. Так что… извини.

Она знала его до кончиков ногтей. Знала его мысли, чувствовала его кожей… и умудрилась оставить Тимофея благородным и оскорбленным. Он это тоже понимал прекрасно – они научились друг друга понимать.

Он поднялся, чтобы закрыть за ней двери, и не удержался – схватился за большую, заранее приготовленную Соней сумку.

– Погоди, я так не могу…

– Все. Вам надо сына поднять, – отдернула она свою руку и быстро вышла.

Он вернулся в кухню, уткнулся лбом в кулаки и просидел… да что он – смотрел, что ли, сколько он там просидел! Ему было тяжко. Очень тяжко. И сотовый телефон, который вдруг резко запиликал, он даже не хотел брать, но…

Это звонила Ольга.

– Тим, ну ты сегодня во сколько? – звенел ее голос счастливыми нотками. – У меня уже все готово. И потом – я прямо вся с ума схожу, надо ж про дачу переговорить, я по телефону ничего не поняла.

– Я еду, – выдохнул Тимофей и поднялся.

Хорош ныть, ему надо теперь действовать. Продаст дачу, будут деньги, а потом… да. Надо еще про работу спросить – когда там этот шеф нагуляется?

Ольга встретила его в новом шикарном пеньюаре. Кругом торчали какие-то рюшечки, кружавчики, соблазнительное декольте… правда, все это как-то не совсем вязалось с убогой обстановкой, да и настроение у Тима было вовсе даже не кружевное, но любимая совсем этого не замечала.

– Ну как тебе мой наряд? Это я специально для тебя. Вот смотри, здесь вот такая вязочка, потом за нее потянешь… – хитро лопотала она, томно мурлыкая.

– Оль, у тебя выпить что-нибудь есть? – перебил ее Тимофей.

– Выпить? А вино подойдет? Погоди-ка… у меня тут с прошлого раза немного коньяка осталось, тебе хватит? – засуетилась хозяйка. – Давай за стол, у меня и пироги есть! С морковью, как ты любишь.

– Оля, я никогда не ем пироги с морковкой, – негромко, но четко произнес Тимофей. – Не переношу. Извини.

– Ну тогда… а у меня еще картошка жареная, будешь?

Она накрыла на стол, уселась напротив Тимофея и стала ждать – ее интересовала дача. Тимофей это видел, поэтому махнул две стопки коньяка и сразу же Ольгу успокоил:

– Дачу можно продавать. Я все сказал жене.

– Представляю, как она визжала, да? – распахнула накрашенные глазищи Ольга. – Бедный мой, что ты перенес! Ты ей прямо сейчас сказал, да? Поэтому задержался? Да я не ругаюсь, я ж понимаю – сопли, слезы…


Тимофей отложил вилку и сурово взглянул в глаза любовнице:

– Никаких слез не было. Соня все знает. Она сама предложила продать дачу, потом гараж, а квартиру предложила по частям.

– Зачем это? – вытаращилась Ольга. – Ну нормально!!! А сколько я здесь торчать буду? Мне ж надо… мне ж надо к сыну! Поднимать его!

Тимофей с раздражением смотрел, как трясутся кружавчики на слишком открытой груди, и вдруг подумал: а вот Софья так же пеклась бы о наряде, если бы, не приведи господи, что-нибудь подобное случилось с Анечкой? Даже представить трудно. Нет, ее нельзя было назвать пуританкой, но… в критических ситуациях она о себе не помнила никогда.

– Оля, а сколько конкретно денег нужно на операцию? – вдруг спросил Тимофей.

Ольга ошарашенно заморгала накрашенными ресницами, а потом медленно выдала:

– Сто тысяч… долларов, разумеется. А почему ты спросил?

– Просто я думаю, что если мы продадим гараж и дачу, нам хватит. Зачем же еще и квартиру?

– А… а зачем она тебе тут? – не понимала Ольга. – Мы же… мы собираемся переезжать ближе к Москве, там нам тоже нужно где-то жить…

– Но ведь у тебя что-то осталось, ты говорила, – напомнил Огрёв.

– Осталось… небольшая комнатушка, но… нам, конечно, хватит. Правда, мы будем жить там вместе с Юрой, и ему бы лучше отдельную комнату после его операции, но… тебе же все равно здесь не нужна квартира! Или… ты что – не хочешь устраиваться на новую работу?

– Да я вижу, я там не слишком нужен, ваш начальник что-то не торопится меня брать.

– Да как же он тебя возьмет, если его нет! Он же отдыхает! – всплеснула руками Ольга. – У нас его водителя уже уволили. Теперь только… Я ничего не понимаю. Ты меня в чем-то подозреваешь? Ты… ты думаешь, что я вот так взяла и наплела такую болезнь на собственного ребенка?! Ты… да у меня что, сердца нет, что ли?! Тима, ты за кого меня принимаешь?!

– Прости, Оля… я просто… просто я сам чего-то… – качнул головой Тимофей.

И в самом деле, все эти заботы окончательно его подкосили.

– Ну… да нет, Тим, я все понимаю… ну хочешь, мы не будем ничего продавать… хотя, у меня уже и покупатели появились на дачу… Ты, конечно, опять меня можешь в чем-то обвинить, дескать, обрадовалась! Уже и покупателей нашла!.. Да, Тима, обрадовалась. Я рада, что у нашего Юры появился шанс. И его нельзя упускать. Тянуть же нельзя. Вот поэтому и… поспешила…

– Да я все понимаю… не обращай на меня внимания, – тяжело вздохнул Тимофей и растянулся на стареньком диване. – Я полежу маленько, ладно?.. Просто полежу…

– Конечно, полежи, милый… – сразу же согласилась Ольга. – А я тут… рядом с тобой… ну что ж я – зря новый пеньюар покупала…

– Оль, а ты… посмотри пока в своем новом пеньюаре какой-нибудь сериал, – устало проговорил Тимофей. – А я… я буду лежать и любоваться тобой, идет?

– Нет, не идет, – упрямо лезла к нему на узкий диванчик женщина.

И Тимофей впервые почувствовал, что сериалы, черт возьми, придумал какой-то умный человек! Ну нужны они мужикам! Хоть иногда. Хоть изредка! Но пусть они будут, и пусть женщины их периодически посматривают! Чтобы у мужчин оставалось время просто так полежать!


Софья приехала в Анину квартиру и сразу же начала уборку. Не потому что в комнате была грязь – тут некому было наводить беспорядок. Просто самой Соне требовалось себя чем-то занять. Занять, чтобы ни о чем не думать. Чтобы измотаться, уработаться и рухнуть в кровать без единой мысли, чтобы заснуть сразу же!

Но сразу не получилось. Расставание с мужем оказалось очень большой утратой, нельзя было смахнуть пыль с пола и все забыть.

– Вот… сейчас чистенько… – пыталась радоваться сверкающей комнате Соня. – И по полу босиком ходить – одно удовольствие… Тиме бы понравилось…

И снова Тима. Как же так получилось, что, прожив столько вместе с ней, он вдруг взял и… Да нет, не вдруг. И не виноват он совсем. И Софья не виновата, и та женщина, Ольга, она тоже. Странная получилась ситуация – все кругом мучаются, а никто не виноват. Ну в чем виновен ее муж, когда, еще будучи мальчишкой совсем, закрутил роман с Олей? И Сони он не знал, и молодость бурлила… Да разве у Сони самой не было всяких там дружб, любовей? Правда, они до детей не доходили… Но на то она и девушка! И ведь муж не врал. Он ей когда-то даже сам рассказывал, какой был влюбленный дурачок. Нет, он ни в чем не виноват. И Ольга… Она ж и так столько лет о себе не напоминала. Тянула мальчишку одна. И, может быть, так одна и карабкалась, если бы не болезнь. И мальчик этот… рос без отца… Как же теперь Тимофей может бросить его больного. Да и нужен ли ей такой муж, который взял бы и сказал: да ну и хрен с ним, с сыном! Нет, все получилось правильно… Только почему ж тогда так больно-то?

Зазвонил телефон, и Соня нехотя глянула на номер – Наташка. Не будет Соня брать трубку, сейчас с подругой она просто не сможет говорить. Она лучше… да телевизор посмотрит, там тоже сплошные горести, только заканчивается все хорошо. Вот пусть и у нее так – хорошо все закончится.

И все же телевизор смотреть тоже не получалось – телефон звонил настойчиво и нагло, по телевизору показывали сплошные новости, но это Софья еще терпела, а вот когда позвонили уже в дверь, пришлось подняться.

– Шонечка! – радостно зашепелявила старожилка этого подъезда, бабушка Елена Никитична. Они были давным-давно знакомы. И Соню, и Тимофея, а тем более Анечку бабуля знала хорошо, Анютка часто оставляла у нее запасные ключи, бегала к бабушке за спичками и даже училась готовить борщи. Теперь Софья была искренне старушке рада. И та тоже лучилась от удовольствия. – А я вижу, ктой-то у ваш швет жажег, ну, думаю, никак воры. Надела коштюм и шразу к вам, на борьбу ш воровштвом. Так шпешила, так шпешила, даже жубы вштавить жабыла. А пойдем ко мне, милая, чайку попьем да поболтаем. У наш ведь теперича в подъежде молодежь одна, даже яжык почешать не ш кем… Пойдем, я тебя пожнакомлю ш прекрашным мущщиной!

– Да какие мне сейчас мужчины? – отмахнулась Софья. – Не до них теперь… Я тут работаю… домой работу взяла…

– И што такого? Отдохнуть-то надо! А мой мущщина… он тебя обяжательно обворожит, я-то жнаю… – и старушка лукаво усмехнулась.

Конечно, меньше всего Софье сейчас хотелось общаться с какими-то там мужчинами, но отказывать старушке было как-то неудобно, поэтому Соня вздохнула, накинула на плечи кофту и последовала за соседкой.

Они вошли в комнату, старушка тут же удалилась в ванную комнату и появилась уже во всеоружии.

– Ты уж не обессудь, я тебя в кухню позову, там чай завсегда пить удобнее… – и она потянула Соню на кухню.

Небольшая кухонька была гордостью Елены Никитичны. Везде развешены причудливые вышивки, цветочные горшки аккуратно покрашены в белый цвет, а под каждой чашечкой лежала накрахмаленная салфеточка.

– Ну вот, теперь и спокойно поговорить можно. Садись, Сонечка. Сейчас тебе чайку налью с вареньем. В этом году разорилась – сынок мне деньги на лекарства привез, а я купила себе два килограмма настоящей вишни да варенья наварила. И зачем мне те таблетки, они все одно без толку, я лучше на травках, а вот варенье!.. Вот тебе блюдечко, прямо сюда чай-то лей, а то он же кипяток.

– Так можно развести холодной водичкой, – неразумно ляпнула Софья, и тут же на нее обрушился целый шквал возмущения:

– Сонечка! Ну что ты такое говоришь?! Ну как же можно, чтоб горячий чай разводить холодной водой! Это ж, извини меня, милая, помои получатся! И как же потом пить-то его?! Ты вот попробуй в блюдечко, и аромат, и вкус! А в чай его не надо, а то весь вкус чая испортишь и у варенья вкусности не почувствуешь!