– Мам, там же Ксенька плачет! – заглянула на кухню недовольная Танька. – Чего делать-то?

– А ты не знаешь, что надо делать? – сердито повернулась к дочери Дина. – Ты что, тоже грудной ребенок? Возьми памперс, поменяй сама! Учись, пока возможность есть! Пригодится! И вообще, у меня сегодня день рождения! Могу я хоть в этот день отдохнуть?

– Да я недавно ей памперс меняла! Она не поэтому плачет! Я не знаю почему…

– Дин, а можно я? – соскочила со своего стула Майя. – Можно, я ее на руки возьму?

– Таньк, принеси Ксеньку сюда… – снова повернулась к дочери Дина. – Будем считать, повезло тебе… – И, обращаясь уже к Майе, проговорила, смеясь: – Видишь, какие они нынче! Капризные, беспомощные… Тебе сколько лет было, когда ты со своим детским садом осталась?

– Пятнадцать…

– Ну вот! А моей тоже пятнадцать! И часу не может с ребенком просидеть! Помощница фигова… Ишь, как метнулась за Ксенькой, только ветер прошелестел!

Танька действительно появилась на кухне очень быстро, неся на вытянутых руках орущую Ксеньку, сунула ее Майе на руки. Прижав девочку к себе, Майя подошла с ней к окну, отвела рукой занавеску, начала ворковать что-то тихое и успокаивающее про играющих во дворе «ах они, ребяток», про птичку, про едущую по двору «бибику», одновременно покачиваясь корпусом. Ксенька тут же притихла, доверчиво положив головку ей на плечо, слушала, даже что-то гукала в ответ, одновременно пытаясь запихнуть кулачок в рот.

– Дин, ей надо что-то твердое давать, чтоб она грызла. Корочку хлеба, например. У нее зубки режутся, – вдруг резко обернулась от окна к Дине Майя. – А что ты на меня так смотришь, Дин? Что-нибудь не так, да?

– Как я смотрю?

– Ну, будто злишься…

– Ой, да нормально все! Тебе показалось. Задумалась просто. Чего ты там про корочку сказала, не поняла?

– Корочку хлеба, говорю, давать ей надо или баранку! Вот когда у нашего Сашки зубки резались, он вообще спать никому не давал! Помнишь, какая я в школу приходила? Урок идет, а я носом парту клюю… Ты меня еще коленкой подпинывала всегда, помнишь?

– Да помню, помню… Слушай, из помидоров салат сделаем или просто так порезать?

– Как хочешь.

– Ты, кстати, зря их купила. У нас этого добра – завались. Чем богаты, так это овощами: мама с папой их нам с дачи поставляют. Всю зиму на заготовках сидим. Уже и глаза на них не смотрят. Денег же вечно нет… Даже на еду не хватает…

– Ну, все, завелась… – тихо пробормотала себе под нос Танька, возведя к потолку глаза.

– А ты вообще помалкивай! – сердито набросилась на дочь Дина. – Соплячка! Понимала бы чего! Живешь на всем готовом! Сроду от тебя помощи не дождешься!

– Не ори на меня! – звонко отбила материнскую атаку Танька, вытаращив глаза, и решительным жестом заправила нечесаные пряди волос за уши. Развернувшись всем корпусом на стуле, быстро проговорила в Майину спину: – Майя Витальевна, вы скажите ей, чтоб она на меня не орала! Вообще уже разучилась нормально разговаривать! Она и на папу все время орет, и даже на Ксеньку…

– Девочки, не ссорьтесь, пожалуйста… – обернулась к ним Майя, продолжая покачивать Ксеньку на руках. – Таня, ты же сама маму провоцируешь… Скажи лучше, почему ты вчера факультатив пропустила? Мы с ребятами очерк учились писать…

– Да ну ее, эту твою журналистику! – ответила Майе за дочь Дина. – Это я ее не отпустила. Чего девчонка зря себе голову забивать будет? Сколько им там платят, журналистам этим? Копейки? Пусть лучше математикой больше занимается. Все равно поступать надо в какое-то серьезное место, денежную специальность получать.

– Мам, я не хочу в серьезное место. Я хочу на журналистику. Мне нравится. И Майя Витальевна говорит, что у меня получается… Правда же, Майя Витальевна?

– Да, Дин… В самом деле, чего это ты? Пусть ходит, если ей нравится! Хотя бы для общего развития…

– Да вон у нее, общее развитие, на руках у тебя сидит! – резко рассмеялась Дина, вытаскивая штопор вместе с пробкой из горлышка бутылки. – Тоже полезный навык, между прочим! И в жизни больше пригодится. Давай садись к столу, все готово. Отдай Ксеньку Таньке и садись.

– Мам, я тоже есть хочу! – сердито проговорила Танька, с шумом придвигаясь к столу.

– Так ешь быстрее и вали отсюда! – так же сердито, но тоном повыше проговорила дочери Дина. – Взяла моду, на мать орать!

– А я к тебе тоже в няньки не нанималась! Не могу я Ксеньку таскать, у меня руки отваливаются!

– Таня, Дина, прекратите… Почему вы так кричите друг на друга? Вы ж ребенка пугаете, вот она и капризничает…

– Ничего, крепче будет, – пробормотала под нос Дина, раздраженно плюхая в Танькину тарелку еду. Положив сбоку два куска хлеба, сунула ее дочери в руки, дернула подбородком в сторону двери: – Давай, вали отсюда! Поешь – за Ксенькой придешь!

– Дин, ну зачем ты с ней так? – растерянно глядя вслед выходящей из кухни Таньке, спросила Майя. – Она у тебя хорошая девочка, умненькая… И на факультатив мой с удовольствием ходит, по-моему…

– Ничего, перебьется и без факультатива. А то вся в папочку пошла – такая же не пришей кобыле хвост. Мечтательница. Еще чего – журналистику ей подавай…

– Ну и зря ты так. У нее, между прочим, есть способности. Может, это как раз то, что ей нужно?

– Да? Способности, говоришь? А ты спроси лучше: деньги у нас есть на эти способности? Сколько сейчас надо, чтоб ребенка в университетах выучить? Тебе-то небось этим не придется заботиться, тебе Лёнька алименты так и будет платить, пока ты Темку своего учишь! Много, кстати, получаешь-то?

– Пока нисколько не получаю. Пока он сам дает. Так просто. Без алиментов. Через адвоката своего переправляет. Благодаря этим деньгам и Юлька до диплома доучилась, и Ваньке мы с мамой помогаем за квартиру платить…

– Да уж… Хорошо устроилась, подруга. Надо же, а я и не знала… Ишь, молчунья какая! Хоть бы похвасталась когда! Может, и я бы когда у тебя призаняла, раз ты при деньгах…

– Да чем хвастать, Дин? Да я наоборот… Вот мы и со Славкой все время на эту тему спорим. Я говорю: не надо никаких судов да алиментов, раз Лёня сам платит, а она мне – нельзя, мол, на одном честном слове прожить. Надо, говорит, о ближних своих тоже думать. Благородная цель, мол, всегда любые средства оправдывает…

– Так если он их не платит, на фига вам эти суды? Я так поняла, что он давно уже в Германию свалил? У него что потом, из его немецкой зарплаты эти алименты будут удерживать?

– Нет конечно. Мстислава хочет в счет этих накопившихся алиментов нашу квартиру питерскую полностью на меня оформить. Говорит, что уже и арест на Лёнину долю наложили. И вообще, давай не будем об этом… Неприятно мне про это говорить! Сразу сволочью последней себя чувствую. Давай лучше за тебя выпьем, Дин! С днем рождения тебя!

– Ничего себе! Молодец, ловкая девчонка, – поставив пустой стакан на стол, тихо проговорила Дина. – Надо же – квартира в Питере… Еще и в самом центре, наверное?

– Ну, не совсем в центре… – ответила Майя. – На Английской набережной.

– Ой, да мне это ни о чем не говорит, – небрежно махнула рукой Дина. – Хоть на французской. Счастливая же ты, Майка!

– Да уж, – грустно вздохнула Майя. – Счастья – девать некуда.

– А ты что, потом там жить будешь? Или ее продашь да здесь устроишься?

– Не знаю, Дин, – призналась Майя. – Может, и правда туда уеду. Хотелось бы Темке хорошее образование дать. Не знаю. Не решила еще.

– Да ну! – воскликнула Дина. – Чего тут решать-то? Лучше продать ее к чертовой матери! Да вам с Темкой этих денег на всю жизнь хватит! На учительских-то хлебах много не заработаешь! А тут – деньги… Представляешь, встаешь утром и знаешь, что у тебя есть деньги… Это же другая жизнь совсем…

– Дин, давай не будем об этом! – взмолилась Майя. – Говорю же: неприятно мне! И вообще, не известно еще ничего… Скоро вон еще один суд будет – Европейский. В городе Страсбурге. Называется «Леонид Гофман против России».

Удивленно вытаращив глаза, Дина чуть приподнялась на стуле, вцепившись руками в столешницу, присвистнула восхищенно. Потом плеснула вина в стакан, выпила залпом, придвинула к Майе покрасневшее лицо:

– И что? Что теперь будет-то?

– Не знаю… – пожала плечами Майя и поморщилась, отвернувшись. – Что будет, то и будет…

– А что твоя лахудра говорит? Ну, адвокатка то есть?

– Почему – лахудра? Никакая она не лахудра… Она очень красивая девочка, между прочим. Молоденькая. Умная. Только злая немного.

– Ну да… Тебя послушаешь – у тебя все умные! Одна я дура.

– Дин, ты чего? – опешила Майя. – Разве я…

– Да ладно! Чего я, не вижу, думаешь? Даже сейчас сидишь, от меня морду воротишь… Что, грубая я, да? Толстая, некрасивая?

– Дина, прекрати…

– А ты поживи, поживи с таким мужиком, как мой Димка, и я на тебя посмотрю, какая ты станешь! Ишь, недовольна она, что бывший мужик ей деньги из-за границы шлет! Неудобно ей! А мой вот не бывший, мой настоящий, а толку что? Ты думаешь, он чего-нибудь мне подарит на день рождения? Подарит? Да фиг вам! Не на что ему подарки жене покупать! Он и домой-то не идет поэтому… С утра еще к родителям на дачу смотался!

– Но ты же сама его когда-то выбрала… – в удивлении проговорила Майя. – Ты сама так хотела…

– Да что – сама? А ты… А ты…

Дина вдруг осеклась на полуслове, сердито уставившись в свою тарелку. Господи, чуть не проговорилась. Хорошо еще, одумалась вовремя. А все эта Майка со своей квартирой! Ишь, смутилась как – сидит ни жива ни мертва, пялится на нее испуганно. Думает, она продолжать, что ли, будет? Нет уж, не дождешься. Тем более Димка наверняка скоро придет, то-то еще веселье будет смотреть, как они из себя трепетных друзей-одноклассников изображать станут! Нет, Майка, конечно, ничего изображать и не будет, это понятно. Будет сидеть, краснеть, бледнеть да заикаться. Стыдиться, стало быть, что в такое неловкое обманное положение попала. А Димка – тот да. Тот будет улыбаться тепло и душевно, а под столом обязательно Майке на ногу наступать станет. Или за коленку трогать. А ее, законную жену, значит, за дуру держать будет. Весело – обхохочешься. А можно, кстати, и не дожидаясь Димку, свое веселье начать…

– Ну, что ты смотришь на меня так испуганно? – бодрым голосом проговорила Дина. – Давай лучше выпьем еще, и я тебе скажу…

– Что ж, давай… – тихим эхом откликнулась Майя, поднимая свой стакан. – Давай, говори.

– Ты знаешь, Майка, мне кажется, у Димки баба какая-то есть… Причем давно уже. Ты, часом, не слышала что-нибудь такое? До жен же эти вещи всегда в последнюю очередь доходят.

– Н-нет… Не слышала… – отчаянно помотала головой Майя, с трудом сглотнув.

– Услышишь – скажи! Очень хочется посмотреть, кто это на моего мужика позарился. Наверное, лахудра какая-нибудь. Он же хоть и пустой, но видный, зараза! Да и в постели ничего, тут уж я не буду его ругать… Ты знаешь, в последний раз…

Она хихикнула, потянулась было к Майиному уху, готовясь поделиться интимными подробностями своей супружеской жизни, но была остановлена раздавшимся от двери жалобным Танькиным голоском:

– Ну мам… Ну я не могу больше! Ксенька не засыпает никак! Она кряхтит, хнычет… По-моему, ей памперс поменять нужно…

– Так поменяй! – раздраженно повернулась к дочери Дина.

– А их нету больше.

– Как – нету?

– Ну так, нету. Кончились.

– Черт… Точно, там же последний оставался… Ну, ты просто ее в пеленку заверни и в кровать положи! И качай посильнее!

– А как это – в пеленку? Я не умею!

– Ой, а можно я, Дин? – резво подскочила со своего стула Майя. – Я умею! Честное слово, умею! Я и Юльку раньше пеленала, и Сашку! Раньше же никаких памперсов вообще не было! Пойдем, Тань! Где тут у вас пеленки…

Ишь, как бедная Майка с места ринулась! Чуть стул не опрокинула! Хорошо хоть не обернулась от двери, лица Динкиного не увидела, от довольной усмешки расплывшегося. Нет, все-таки хорошо, что есть у нее подруга Майка. Не так скучно жить. Жалко будет, если она потом в свой Питер свалит. В свою квартиру. Надо же, как повезло Майке с этой адвокатессой! Вот если б Динке такое счастье когда привалило! Можно же эту большую квартиру продать, например, себе купить поменьше, а разницу денежную вложить во что-нибудь выгодное. Да сейчас столько вариантов всяких. Там она порядочная, наверное, будет, эта разница-то…

Вздохнув, Дина потрясла бутылкой перед глазами, вылила остатки вина в свой стакан. Выпила. Задумчиво сунула в рот кружок сырокопченой колбасы, начала жевать, мерно двигая челюстями. Квартира, говорите? Ну, ладно… Что ж это Димка никак не идет? Вроде загулять ему не с кем, раз Майка здесь…

– Дин, я пойду, наверное… – вздрогнула она от тихого Майиного голоса. – Ксенечка уснула, я ее спеленала…

– Здрасте – пойду! Да мы и не посидели еще! Погоди, сейчас Димка придет, мы его в магазин сгоняем!

– Нет, Дина. У меня мама болеет, я обещала пораньше прийти, ужин приготовить. Пойду я. Пока.