Клэйтон почесал только что выбритый подбородок, затем подбросил в камин еще одно полено. Вот что наделали те пять минут, что он потратил на бритье. Похоже, Алиса не оценит тщательность его бритья в эту ночь. Он сел возле камина и смотрел, как разгорается полено.

Терпение! Когда он утерял свое терпение?

Клэйтон глянул через плечо на женщину, что спала, свернувшись, на кушетке. Она выглядела как златокудрый ангел, вся — свет и женственность.

К обеду Алиса вышла в блузке цвета слоновой кости, которая напомнила ему мужскую рубашку. Рюши, что ниспадали от ворота, весь обед притягивали его взор к ее бюсту. Отменно сшитые светло-бежевые брюки были перехвачены в талии золотистым поясом, делавшим ее стан еще стройнее. В полчаса Алиса превратилась из строгой классной дамы в соблазнительную девушку, а теперь, во сне, была еще сексуальнее.

Клэйтон поднялся и потянулся, усевшись в то же кресло, что и в прошлую ночь. Перед ним был чудесный вид: спящая Алиса на фоне горящих в камине поленьев. Он взглядом ласкал женщину, спящую в золотом свете огня.

Что заставляет людей влюбляться друг в друга? — спрашивал он себя. Внешность? Манеры? Слова? Или же какая-то скрытая от глаз механика, с которой рождаешься, будто с определенным набором генов? Может быть, влюбившись, он сможет оставить команду, работающую над темой телепортации, и начать свой собственный научный проект. Если Клэйтону удастся разгадать, что именно инициирует любовь и усиливает ее — то у него появятся неограниченные возможности. Он сможет влиять на весь мир.

Клэйтон усмехнулся, мысленно увидев себя принимающим Нобелевскую премию. И все — благодаря Алисе.

Гормоны, сердце, мысли… Мысль о гормонах была ему понятна. Его гормоны время от времени бесновались с тех пор, как ему минуло пятнадцать. С момента же встречи с Алисой, организм Клэйтона продуцировал любовную химическую субстанцию двадцать четыре часа в сутки.

Сердце — это совершенно иная история. Влияние, которое на него имела Алиса — было почти фатальным. Оно билось себе спокойно, в ритме предыдущей жизни, и вдруг — бац! — появлялась Алиса. И сердце пускалось в галоп. Когда ему хотелось поцеловать Алису, этот галоп усиливался и кровь мчалась по жилам так быстро, что ей не хватало времени на подзарядку кислородом. Этим и объяснялись головокружение и дрожь, которые он чувствовал каждый раз, когда целовал Алису. Дважды, когда он смотрел в ее глаза, он готов был поклясться, что его сердце и вовсе перестало биться. Малейшая улыбка Алисы заставляла его сердце замирать — и ее смех вполголоса освещал для него весь мир. Ни одна женщина никогда не имела на него такого влияния. Это вызывало множество проблем. Как он мог сконцентрироваться на работе, если все его мысли были об Алисе и ее упоительных поцелуях? Ни одна женщина не смела до сих пор вмешаться в его работу, никогда желание не приходило в противоречие с работой, и он теперь не знал, как с этим справиться.

Вытянув ноги, Клэйтон откинулся в кресле. Голова нашла удобное положение между спинкой кресла и подлокотниками. Он увидел, как легкая улыбка играет на губах Алисы, и думал о том, что ей может сниться.

Любовь — эмоция сложная. Сердце подсказывало Клэйтону, что Алисе нужно дать выспаться. Его беснующиеся гормоны подсказывали, чтобы он разбудил ее горячими, долгими поцелуями, рассказал ей о своих чувствах — а затем отнес ее наверх и продемонстрировал их. А разум предупреждал: осторожно! Нужно помедлить и дать ей свыкнуться с ним. Тридцать четыре года понадобилось, чтобы любовь нашла его, и он совсем не желал, чтобы его поспешность спугнула Алису. Может быть, он неправильно понял те горячие взгляды, что она бросала на него за обедом. То была их первая ночь вдвоем. Мод и Герберт будут отсутствовать еще несколько недель. Время на его стороне.

Клэйтон тяжело вздохнул, закрыл глаза и приказал своему телу слушаться доводов разума. Терпение! Нужно иметь терпение. Разве не бывает вознагражден тот, кто долго ждет? А любовь Алисы воистину дорогая награда.


Алиса открыла глаза и оглядела слабо освещенную комнату. Она вновь заснула в неподходящий момент! Клэйтон подумает, что она как Герберт — все время дремлет! Она посмотрела на человека, сидевшего возле камина, и улыбнулась. Клэйтон тоже спит!

Она встала и потянулась. Клэйтон спящим выглядел очень красиво. Его губы были слегка приоткрыты, а волосы взъерошены. Она удержалась от желания поцеловать его и пробежать пальцами по этим шелковистым волосам. Бедняга, наверное, страшно устал, раз спит в этом неудобном кресле. Оно подходит для чтения, для того, чтобы смотреть телевизор, но чтобы спать? Ни в коем случае. Она, по крайней мере, выбрала для этого кушетку. Лицо Клэйтона не было освещено огнем, но она могла видеть глубокие тени под глазами. Клэйтон страдал от того же, от чего и сама Алиса — от бессонных ночей. Может быть, именно он ходил по ночам на кухню, и его шаги она слышала, лежа без сна?

Она взглянула на часы. Чуть более девяти. Если Клэйтон все убрал и принял душ, на что указывала его новая одежда, тогда он спит не более получаса. Не нужно было принимать его предложение о том, что он все уберет со стола, если она приготовит наутро завтрак. Он — постоялец Мод, платит за еду и проживание. Еще раньше она заметила, что деньги, которые она оставила на кухонном столе в уплату за пиццу, так там и лежат. Выходит, он не только приготовил стол и все помыл, но и заплатил за ужин.

Пока он вкалывал, как раб на галере, она сидела, задрав ноги, возле камина и фантазировала. И не важно, что она думала именно о нем. Она постоянно теперь думала о нем, и это одно уже приводило ее в отчаяние. И даже хуже: каждый час в компании Клэйтона прибавлял усталости. Ей нужен было отдых. Отдых и освобождение, которые мог дать ей опять же лишь Клэйтон.

На короткое время она обрадовалась, когда узнала, что Мод и Герберт полетят в Балтимор. Она была расстроена, узнав о том, что тетя Марта неудачно упала, но возможность получить Клэйтона в собственное распоряжение привела ее в восторг. По крайней мере, так она думала во время обеда. Он был внимателен к ней, выказывал неплохое чувство юмора и был очень сексуален! До сих пор она даже не понимала, сколь сильно его очарование, пока оно не проявилось в полную силу. Какая женщина устоит перед мужчиной, который выслушивает каждое ее слово, заставляет сердце останавливаться одной своей улыбкой — и настаивает при этом, что он все уберет со стола сам? Она не устояла. Она желала Клэйтона с того субботнего вечера, когда он поцеловал ее под кленом в саду Джорджа.

Она переводила взгляд с дотлевающих в камине поленьев на красивое лицо Клэйтона и вздыхала. И сегодня они не будут любовниками. Нужно запастись терпением. У них впереди несколько недель. Она потерла руки: в комнате становилось холоднее. Нужно терпение.

Очень осторожно Алиса переступила через его вытянутые ноги и достала из корзины еще одно полено. Опустившись на колени, она положила полено поверх других. Легче было бы включить отопление, но ей нравилось смотреть на лицо Клэйтона в отсветах огня. Кочергой она поправила полено. Рыжий огонь заплясал вокруг него, и послышался веселый треск.

— Ты похожа на коленопреклоненного ангела.

Она вскинула голову. Клэйтон проснулся и смотрел на нее. Его лицо казалось золотистым от всполохов огня.

— Ты проснулся?

— Или же это снова происходит во сне.

Она не могла понять, был ли его голос хриплым спросонья или от желания. Она хотела, чтобы от желания.

— Снова?

— Мне снился чудесный сон о тебе. — Тело его оставалось неподвижным, а глаза смотрели неопределенно, будто он и в самом деле сомневался, видит ли он сон — или действительность.

Алиса наблюдала, как в глазах его плясали огоньки, отражая пламя камина. Казалось, огонь исходит прямо из его души. Она задумчиво играла ручкой кочерги.

— Расскажи мне свой сон.

Он молчал целую вечность.

— Ты стояла перед огнем, — сказал он наконец.

— Этим огнем?

— Не уверен. Все, что я помню — за тобой был огонь, и он окутывал тебя всю золотом. — Он сжал ручки кресла. — Твои волосы были распущены и развевались. Казалось, они живут в тысяче золотых огоньков. Над твоей головой был почти что нимб, как сейчас. — Его голос задрожал от изумления.

Алиса судорожно сглотнула: у нее пересохло горло.

— И что я делала?

Пальцы Клэйтона побелели от напряжения.

— Ты стояла и улыбалась мне.

— И все?

— Нет.

Казалось, опять пройдет вечность, прежде чем он ответит. Он не отвечал. Это было несправедливо: она ждала продолжения. Ей нужно было знать, что он видит в снах. По какой-то причине ей страшно важно было знать это.

— Скажи, что я делала, Клэйтон.

Его взгляд упал на ее грудь, прежде чем вновь остановиться на лице. В глазах его горело пламя, но на сей раз это было не отражение пламени камина.

— Ты снимала блузку.

Она облизнула пересохшие губы и почувствовала, как учащается ее дыхание.

— И что я с ней сделала?

— Бросила ее на пол, а потом и лифчик.

— Это все? — Голос ее томился желанием. Он чувствовала, как набухли ее груди и напряглись соски. Как это Клэйтон ухитрялся возбуждать, даже не прикоснувшись к ней? Он был в двух метрах от нее, а Алиса уже истаяла.

— Нет, милая Алиса, — сказал он. — Ты стояла и мучила меня, медленно снимая одежды. И отражение пламени плясало на твоем теле, будто маня меня за собой. Оно ласкало тебя, как любовник.

— И твои руки послушались этого зова? — спросила она.

Он застонал и закрыл глаза.

— Не знаю. — Он откинул голову на спинку кресла. — Я проснулся.

Алиса так и осталась коленопреклоненной на полу, и ее окружило опустошение. Он жил лишь своими фантазиями — а она оставалась здесь, без него, страждущая. Алиса хотела, чтобы он продолжал, чтобы он научил ее жить вновь. Любить Клэйтона как любовника, хотя бы и на время, — это вновь вкусить жизнь. Она знала, что ничего навсегда в их романе быть не может. Он уедет, когда закончит работу над проектом, а она останется здесь с Мод, Гербертом и своей библиотекой. Но сейчас-то они вместе и могут помочь друг другу. Она могла бы оживить для Клэйтона его сон, а он вернул бы ей вновь радость жизни.

Трясущимися руками она положила кочергу и встала. Колени ее дрожали, а сердце билось, как птица в клетке. Она посмотрела на Клэйтона. Глаза его все еще были закрыты, и он казался глубоко несчастным. Алиса вздохнула, улыбнулась — и расстегнула верхнюю пуговицу блузки.

Клэйтон открыл глаза, потому что не услышал шагов Алисы, которая, как он ожидал, должна была уже выбежать из комнаты. Его изумленный взгляд следовал за ее пальцами, а они расстегивали уже третью пуговицу.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Алиса расстегнула следующую пуговицу.

— А тебе как кажется?

— Расстегиваешь блузку, — вырвалось у Клэйтона.

Она усмехнулась:

— Рада, что ты заметил. — Она вытянула подол блузки из брюк и расстегнула последнюю пуговицу.

— Я знаю, что ты делаешь. Я хочу знать, почему.

Она расстегнула пуговицы на рукавах.

— А ты как думаешь? — Шелковая блузка упала на ковер.

Он покачал головой.

— Не осмеливаюсь на догадки!

Она расстегнула узкий золотой ремешок и вынула его из петель брюк. Он опустился на пол поверх блузки. Алиса ощущала тепло камина за своей спиной, но ее сжигал пламень, бушующий в глазах Клэйтона. Ее груди налились и молили о прикосновении, а когда она расстегнула пуговицы на брюках, по животу пошли мурашки.

Да, именно она начала. Она осмелилась первой и предложила Клэйтону не только свое тело, но и свою веру в него. Интуиция подсказывала ей, что Клэйтону можно верить. Клэйтон не предаст ее.

Она читала в его глазах любовный голод и чувствовала в себе женскую силу, понимая, что причина голода — она. Алиса была открыта для него. И была уязвима. Предлагать себя так свободно — опасно.

— Я соблазняю тебя, Клэйтон.

У Клэйтона непроизвольно вырвался из груди стон.

Пальцы Алисы дрожали так сильно, что она смогла расстегнуть молнию лишь с третьей попытки.

И это все, на что он способен — вздыхать?

— Ну как, действует?

Он откашлялся:

— Определенно действует. — Он пошевелился в кресле и потянул свою молнию. — Даже слишком.

Удовлетворенная улыбка показалась на ее губах, и она откинула ногой упавшие брюки.

Ей больше не хотелось солировать. Она надеялась, что Клэйтон возьмет инициативу в свои руки и поможет ей.

— Ты планируешь провести в кресле всю ночь?

— Я боюсь, если я встану, то ты растворишься в воздухе, и я останусь со своим разочарованием и тоской.