— Я не могу с этим спорить, Клэйтон. — Она поглядела на свои суеверно скрещенные пальцы — и подняла взгляд. — Так что теперь?

— Пока мне ясно лишь одно: назад дороги нет. Я сделаю все, чтобы ты была со мной ночью. — Он схватил ее за руку. — Если тебе это не нравится, то можно и днем. — Он бросал к ее ногам всю свою жизнь, лишь бы она влюбилась в него. — Есть вопросы?

— Только один. — Хитрая улыбка осветила ее лицо. — Я и вправду стащила с тебя одежду?

Он рассмеялся.

— Да. А теперь ешь.

Она взяла кусочек сыра.

— Если уж говорить о еде, чего бы ты желал на обед?

Он опустил свой чизбургер.

— Вот для чего я и пришел.

— За обедом?

— Нет — сказать, что я вернусь поздно. Я не хочу, чтобы ты готовила и волновалась из-за меня.

Она подняла брови — но продолжала есть.

— Будешь работать допоздна?

— Я всегда так. — Он искал на ее лице обиду, осуждение — но нашел лишь понимание. — Вся команда работала прошлую ночь допоздна.

— И ты чувствуешь, что тебя обошли?

— Нет, я чувствую страшную вину. — Он посмотрел на ее рот. — Нет, может быть, и не такую уж страшную. — Ему нравилось, как она улыбается: женственно и мягко. — Мой мозг ночью был не на работе, и я чувствую, что должен своим ребятам.

— Честно?

— Ну, мало ли что…

— И ты до смерти напуган, что они, может быть, совершили без тебя какой-то прорыв и воспользуются без тебя успехом…

— Нет, меня больше беспокоил вопрос предотвращения несчастья, если они попадут не в ту дыру пространства.

— Именно это и случилось в ночь Всех Святых?

— Да, тогда я встретился с Белым Кроликом и Червонной Королевой, не так ли? — Ему нравилось, как быстро она все схватывает. Как он сможет отделять Алису от своей работы? Его коллеги находили странным, когда он принимался растолковывать им свой опыт попадания в ложную дыру. Он никогда, правда, не рассказывал им про Алису и Мод, и о том, как они вызвали полицию.

— Нет, Клэйтон, — сказала Алиса, — тогда ты встретился с настоящей реальной Алисой.

Он усмехнулся и принялся доедать ланч.

— Это правда, милая моя Алиса. — Он кинул пустой пакет в мусорное ведро. — Мне нужно идти.

— Что ты хочешь: чтобы я перенесла обед — или оставила тебе его в холодильнике?

— Не надо. Я что-нибудь перекушу здесь. — Он передал ей ключи от машины. — Езжай домой на машине.

— Но это твоя машина.

— Ты бы приехала на своей, если бы я не настоял, чтобы ты поехала со мной.

— Обычно я хожу пешком. Тут всего несколько кварталов. Я собиралась ехать на машине, потому что мы опаздывали.

— В таком случае, и я дойду пешком домой вечером. — Он наклонился и медленно, сладко поцеловал ее. — Пожалуйста, Алиса, не заставляй меня нервничать — не надо ходить одной по улицам вечером.

— А разве хорошо волновать меня?

— Алиса… — Он вздохнул.

— Хорошо. Я поеду на машине и не стану готовить тебе обед. — Она положила ключи в карман жакета.

Клэйтон был уже у двери. Ему не понравилась внезапная перемена в ней.

— Что я сделал неправильно?

Алиса выглянула из окна. Определенно будет снег. И, скорее всего, обильный.

— Надеюсь, у тебя в лаборатории есть сапоги, Клэйтон.

— Сапоги? — Он открыл дверь, и дух библиотеки проник в кабинет.

— И теплое белье?

— Зачем мне теплое белье?

Она увидела, как Беверли знаками подзывает ее, приглашая подойти по какому-то важному поводу.

— Увидишь, Клэйтон, увидишь, — сказала Алиса, прежде чем все свое безраздельное внимание уделить Беверли.


— Я уже сказала Мод, что ты остаешься на День Благодарения, но остаешься ли ты?

— Почему нет?

Она подняла голову.

— Разве ты не хочешь провести праздники со своими родными?

Прошло несколько минут, прежде чем Клэйтон ответил:

— У меня нет семьи, Алиса. — Наверное, наводя справки о нем, она упустила это из виду.

— А родители?..

— Мои родители погибли в автомобильной аварии, когда мне было шестнадцать.

Она крепче обняла его и прошептала:

— Прости меня, пожалуйста. — На глаза Алисы навернулись слезы.

Алиса плакала! Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Не надо слез. Это случилось давно. — Он нежно стряхнул слезу с ее ресниц.

Никто, кроме бабушки, не плакал о нем. Он некоторое время сомневался и читал невысказанные вопросы в наполненных слезами глазах Алисы. На его губах появилась грустная улыбка.

— Мои родители были удивительные люди, Алиса. Они не захотели бы, чтобы их оплакивали.

— Ты тоскуешь по ним?

— Всегда тосковал. Мне не хватает семьи.

— Какие они были?

— Нормальные, обычные родители. Папа работал телефонистом в коммуникационной компании: безопасная и надежная работа. Он учился в торговой школе — и его главной целью в жизни было стать инспектором школы. Мама работала в магазине. Торговала полотенцами, сковородками и кастрюлями и мечтала о детях, которых они с отцом заведут. Затем родился я, и им сказали, что у мамы больше не будет детей.

— И у тебя не было ни братьев, ни сестер?

— Нет. — Клэйтон попытался улыбнуться, но у него не получилось. — Мама и папа были талантливыми родителями. Им бы иметь дом, полный нормальных детей — вместо меня одного. — Он притянул голову Алисы к себе и положил на нее подбородок, глядя в потолок. — Я помню день, когда стали известны результаты моего теста на коэффициент интеллекта, и меня назвали гением. Мама просто улыбнулась, обняла меня и сказала, что вместо того, чтобы родить четырех детей, она была вознаграждена одним ребенком, но со способностями, вчетверо превышающими средние способности.

— Им трудно было смириться с твоим отъездом?

— Если и да, то они никогда не показывали этого. Мама с папой знали, что я не такой, как все. Они всегда поддерживали меня и старались обеспечить мне нормальную жизнь, насколько это было в их силах. После того, как я поступил в специализированную школу, папа перевелся на другую работу, поближе к моему месту учебы. Мне разрешалось приезжать домой на выходные. Родители навещали меня раз в месяц даже тогда, когда я поступил в Массачусетский Технологический Институт. Путь из Северной Каролины неблизок, но они всегда приезжали.

— Наверное, твои родители в самом деле были необыкновенными людьми.

Слезы комком подступили к его горлу.

— Да, это так.

— Наверное, тебе было тяжело, когда они погибли.

— Моя бабушка по линии матери, Фэрри, помогла мне.

— Жаль, что невозможно познакомиться с ними.

— И они были бы рады тебе. — Клэйтон мягко обнял ее за плечи и посмотрел на нее так, будто хотел выведать все ее секреты. — Что бы ты стала делать, Алиса, родись у тебя гениальный сын? — То был один из страхов Клэйтона, касающихся будущей семьи. Что, если его дети унаследуют интеллект отца — и его жена не сможет или не захочет принять это? У многих его друзей по школе были как раз такие родители, которые были рады “избавиться” от своих странных детей.

Алиса ответила, не задумываясь:

— Я бы любила его.

Клэйтон осветил своей улыбкой комнату. Он прочел по ее глазам, что это правда. Рывком он поднял ее и прижал к груди, чтобы доказать, как умеют любить гении.

Клэйтон отодвинул от себя тарелку, на которой только две минуты назад лежал второй по счету кусок тыквенного пирога. День Благодарения, похоже, станет его любимым праздником. И дело не в жареной сочной индейке, целой горке фаршированного сладкого картофеля, клюквенного соуса, или тыквенного пирога. Все из-за прекрасной женщины, что сидит напротив него — Алисы.

Алиса приложила все старания, чтобы сделать этот день настоящим праздником. Пока Клэйтон допоздна работал во вторник, она закупала продукты. В среду вечером он опять работал до самой ночи. Алиса же испекла целых три пирога. Но все ночные бдения Клэйтона на работе окупились тем, что его команде разрешили пятидневный отдых. Поэтому до следующего четверга он был свободен, так что коробка с нарисованными по бокам цыплятами, набитая доверху бумагами, и папка, что расползлась по швам от документов, и компьютер перекочевали на обеденный стол в доме Алисы. Она спокойно отнеслась к тому факту, что праздничный обед состоится в кухне.

Клэйтон интуитивно догадывался, что Алиса примет как должное его образ жизни с бесконечным пропаданием на службе. Алиса была очень добра и снисходительна. Клэйтон был счастлив. Он любил ее, он делил с нею постель, но не сказал ей тех трех слов, которые объяснили бы все: “Я люблю тебя”. Клэйтон страшился сказать ей это. И не только потому, что ему впервые в жизни хотелось сказать эти слова, но и потому, что он не был уверен в ее положительном ответе.

Он был наслышан о том, что женщины мертвой хваткой вцепляются в мужчин, которые говорят им такие слова и немедленно планируют замужество. Алиса не позволила бы себе ничего такого. Даже наоборот. Ни одна из ее вещей не перебралась в его шкаф. Она никогда не говорила с ним о будущем, с ним или без него. Было похоже, что она живет только лишь сегодняшним днем. Клэйтон не понимал Алису, и ему это не нравилось, но ему не хотелось торопить ее, если она не готова к решениям. В прошедшие недели она была будто прекрасная бабочка, появившаяся из кокона. Ее одежда постепенно менялась с пуританской на яркую и привлекательную, он не знал, аплодировать этой перемене — или хмуриться.

Клэйтон взглянул на Алису поверх кофейной чашки.

Она была головокружительно красива: щеки ее порозовели от тепла кухни, а губы припухли от поцелуев. Клэйтон улыбнулся своим воспоминаниям.

Он излил ей все свои чувства, рассказал о родителях и о бабушке, умершей через два года после гибели его родителей. Ее отклик на рассказ Клэйтона подтвердил все его ожидания: Алиса — любящая, нежная женщина.

— Могу я задать один личный вопрос? — спросил он.

За прошедшие несколько недель он кое-что узнал об Алисе, но многое было ему еще неизвестно. Она, к пример, ни разу не обмолвилась о своих родителях.

— Конечно. — Алиса отпила глоток кофе.

— Ты — умная, красивая, нежная, невероятно сексуальная.

— Спасибо. — Она зарделась. — Так что же тебя интересует?

— Почему ты не замужем?

Чашка звякнула о блюдце. Кофе выплеснулось через край, закапав белоснежную скатерть.

— Зачем ты хочешь это знать?

Клэйтон взял ее за руку.

— Не отвечай мне на этот вопрос, любимая, если не хочешь. Просто я не могу понять, как это до сих нор никто тебя не похитил.

— Это звучит так, будто я золотая рыбка, плавающая в пруду, а надо мной кружит стая хищников.

— Хищники не летают стаями, так что не меняй тему. — Он выдержал ее взгляд. — У тебя только один недостаток, мешающий достичь совершенства.

— Что же это? — Она расправила плечи и вздернула подбородок.

— Ты каждую ночь перетягиваешь на себя одеяло, — засмеялся он. — Да ты не волнуйся, милая: совершенные люди меня раздражают. — Он сплел ее пальцы со своими. — Так что расскажи мне, как случилось, что ты не замужем. Трудно поверить, что никто не просил твоей руки.

— Однажды просили. — Алиса принялась изучать пятна на скатерти, будто читала в них прошлое. — И я дала согласие. Его звали Джеймс Дэвид Китинг. Мы познакомились на первом курсе в колледже, и собирались пожениться сразу после его окончания. Мне обещали работу в библиотеке, а он должен был стать учителем начальной школы. Мы сняли небольшой домик на окраине, неподалеку от тети Мод и Герберта. Нам предстояло ждать пять лет, а затем создать семью, родить двоих детей, девочку и мальчика. — Она собрала мокрые салфетки, которыми промокала пятно от кофе на скатерти, и положила на их место сухие.

Клэйтон подождал, как ему показалось, достаточно долго — и осторожно спросил:

— И что же вам помешало?

— В ту самую неделю, когда мы должны были получить дипломы, Джеймсу предложили поехать в Гондурас, чтобы работать там с беспризорными ребятишками. Организация “Корпус Мира” уже пригласила туда врача и специалиста по сельскому хозяйству; им нужен был еще учитель, который бы свободно говорил по-испански и любил детей.

— И он оставил тебя ради работы в Гондурасе?

— Нет, Клэйтон. Он оставил меня, чтобы осуществить свою мечту. — Алиса подняла на него глаза. — У Джеймса всегда было горячее желание помогать детям, особенно бедным. А тут — шанс помочь целой деревне.

Клэйтон внимательно изучал ее глаза. Нет, Алиса больше не любит этого Джеймса: слишком уж спокойно она о нем говорит.

— По почему ты не дождалась его — или не поехала с ним? Насколько мне известно, добровольцы “Корпуса Мира” имеют двухгодичные контракты.