Дорога вилась по горам, по прогретому ласковым южным солнцем сосновому лесу. Кое-где в ярко-зеленой траве мелькал снежно-белый известняк. Среди сосен иногда встречались незнакомые деревья с яркими цветами. Автобус по серпантину забирался все выше и выше. Внизу ослепительно блестело голубое море.

«Класс! — думала Нина. — Жизнь, хоть это и звучит банально, прекрасна».

Около трех часов дня автобус приехал в Иерусалим. Город сразу ошеломил Нину. Если Тель-Авив выглядел вполне по-европейски, то здесь все, даже воздух, было пропитано экзотикой Востока. Выставив вперед бороды, не глядя на соблазны мира, куда-то спешили одетые во все черное хасиды. Тут же разгуливали томные восточные красавицы, совершенно не стесняясь своих пышных форм. Кучками стояли арабы в белых накидках на голове. Город шумел, звенел голосами, благоухал ароматами цветов и пряными запахами экзотических растений.

У Нины закружилась голова, но она быстро взяла себя в руки. Оглядевшись, она увидела огромную надпись «INFORMATION» и стрелку куда-то вправо. В поисках справочной Нина прошла почти весь шумный автовокзал, где ее ждало немало соблазнов в виде многочисленных лотков с едой. Особенно привлекательно выглядели выставленные на всеобщее обозрение посудины с разными соленьями, салатами, маринованными оливками. Все это по желанию покупателя укладывалось в питу, двойную лепешку, раскрывающуюся наподобие конверта, где уже лежали тефтели из бобовой муки, фалафели, и сверху щедро поливалось соусами.

Нина, которая со вчерашнего вечера, не считая чашки кофе, ничего не ела, проглотила слюну. Она уже направилась было к прилавку. Ароматное великолепие стоило пять шекелей. Но денег было жалко. Они таяли буквально на глазах.

«Ну покормит же он меня хоть чем-нибудь. Не зверь же он, в самом деле», — думала Нина про Алика.

Девушка с кудрявой головой в окошке справочной очень подробно объяснила ей, как добраться до нужной улицы. Нине пришлось сесть на автобус. На это ушло еще два шекеля, не считая тех пятнадцати, что она потратила на билет сюда из Тель-Авива.

Городской автобус долго петлял по улицам. Люди входили, выходили, все они были очень шумные, с размашистыми жестами. Нина сидела на высоком сиденье как зритель в театре. Вдруг она услышала:

— Ты представляешь, Вера, вчера на базаре взяла детям бананы. И что ты думаешь? Сегодня они уже все черные!

— Да что ты говоришь! — изумилась невидимая Вера.

Нина не смогла сдержать улыбки. Она испытала что-то вроде легкой ностальгии, представив себе этих домохозяек с такими же сумками, как у ее матери.

Вот и ее остановка. Ей пришлось не раз побеспокоить вопросами пассажиров, чтобы выйти именно там, где нужно. Здесь так же любили объяснять дорогу, как в Москве или Ленинграде. Среди пассажиров даже разгорелся небольшой спор, сути которого Нина уловить не смогла. К счастью, в автобусе нашелся русский мужчина. Он быстро вычислил в Нине соотечественницу и толково объяснил ей дорогу.

Дом, где жил Алик, выглядел просто роскошным, по сравнению с той пятиэтажкой в Тель-Авиве, где она пробыла так недолго. Дом был из светлого камня, очень чистенький, с домофоном внизу. Нина позвонила, назвала себя, и дверь открылась.

Она не без волнения поднималась по чистой светлой лестнице.

«Что-то не очень похоже, чтобы этот Алик бедствовал. В таких домах живут состоятельные люди», — подумала Нина.

Дверь квартиры уже была распахнута. Нина шагнула внутрь. В прихожей ее ждал мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, худой, с уже редкими темными волосами и очень красивыми карими глазами.

«Какие у него по-детски длинные ресницы. Я у взрослых таких никогда не видела», — пронеслось у Нины в голове.

Действительно, Алик, с чистыми яркими глазами и одновременно циничным выражением лица, производил довольно странное впечатление. Нина уже потом поняла, что в этом человеке невозможным образом сочетались милый доверчивый мальчик и разочарованный во всем мире взрослый мужчина.

— Здравствуйте, я — Нина.

— Я догадался, — сказал Алик печально. — Долго же вы добирались. Я уже целый час волнуюсь, даже поесть не смог нормально. Вы мне аппетит перебили.

«Ничего себе проблемы, — усмехнулась про себя Нина, — ел бы себе на здоровье, кто ему мешал. Видите ли, он волновался!»

Алик провел Нину в квартиру, светлую, просторную, почти без мебели. Нина сразу обратила внимание на стеллажи с книгами и замысловатые цветные фотографии на стенах. Квартира состояла из гостиной, совмещенной с кухней, как здесь принято, и спальни.

— Ну что ж, присаживайтесь. Надо вас покормить.

Несмотря на явную печаль в голосе, на угощение он не поскупился. На столе Нину уже ждало что-то вроде котлеты с овощами и разными закусками. Особенно она налегала на оливки. Алик внимательно смотрел на нее. Нина попыталась было рассказать ему о Мите, но Алик остановил ее:

— Ешьте, ешьте, говорить с набитым ртом не только вредно, но и некрасиво, особенно для такой милой девушки, как вы.

И только за чашкой кофе он наконец приступил к расспросам. Честно говоря, Нина толком не знала, что рассказывать.

— Митя пьет, в театре не работает.

Алик кивал, как будто знал, что так и должно быть.

— Ну ладно, — сказал он после обеда, — честно говоря, я не люблю принимать гостей из России, но вы мне даже понравились. Поэтому, так уж и быть, оставайтесь. — После некоторого молчания он посмотрел на Нину своими красивыми глазами и вздохнул. — Пойдемте осматривать достопримечательности.


2

Нина влюбилась в Иерусалим с первого взгляда. В центре, куда привел ее Алик, все дома были построены из одинаковых белых камней. Это придавало городу неповторимую индивидуальность. Они прошли по красивой улице Кинг Джордж с суперсовременным отелем, носящим это же имя. Потом вышли на длинную Яффскую улицу. Она привела их в старый город.

Окруженный мощной стеной из древних желтых глыб, он стоял как крепость из сказок «Тысяча и одной ночи». Это впечатление усилилось еще больше, когда, пройдя под темной аркой ворот, они вошли внутрь и оказались в арабской части старого города. Алик объяснил Нине, что за стеной находились три квартала: арабский, еврейский и христианский.

Здесь, в арабском квартале, было шумно, пахло пряностями. Степенные женщины, в одеждах до пят, только что без паранджи, увешанные сумками, следовали на почтительном расстоянии за своими вальяжными мужьями. Шумные, пестро одетые ребятишки бежали рядом.

И повсюду чем-то торговали. Одеждой, европейской и национальной, безумно красивой, расшитой цветными нитками и ярким бисером. Рядом на бесчисленных лотках лежали украшения, кожаная обувь, совсем не изменившаяся за последнее тысячелетие, а восточные сладости, орешки — сладкие, соленые, чищеные и в скорлупе, фрукты, овощи, доселе невиданные Ниной. Чего здесь только не было!

Нина останавливалась на каждом шагу, чтобы рассмотреть повнимательнее все эти соблазнительные вещи, а продавцы тут же обращались к ней с улыбкой на смуглых лицах по-английски:

— Please!

Нина что-то бормотала в ответ и шла дальше до следующего лотка, где вся эта сцена повторялась. Алик буквально тащил ее вперед. Они незаметно перешли на «ты».

— Да что ты заглядываешься на эту дешевку? — говорил он. — Вот я потом покажу тебе настоящие магазины. Хотя все равно у тебя денег нет, — прибавлял он задумчиво.

Эти его заявления Нину совершенно обескураживали. В этом человеке странным образом уживались вежливость, предупредительность и цинизм, способность к безжалостной насмешке. Нина пыталась понять, что он за человек? Но его сущность ускользала от нее. Нина знала, что есть люди, которых невозможно нарисовать, их внешность не ложилась на бумагу или холст. Так и Алик оставался для нее расплывчатым и непонятным.

Узкими темными улочками он провел ее к еврейскому кварталу. Попасть туда можно было лишь через военный пост. Добродушный молоденький солдат в круглых очках осмотрел сумку Алика и покрутил вокруг них металлоискателем. Не обнаружив ничего опасного, их пропустили за металлическую ограду.

Здесь все было по-другому. Тоже шумно, но все же как-то строже. Может быть, так казалось из-за множества одетых во все черное мужчин.

— А это знаменитая Стена плача, все, что осталось от Иерусалимского храма. Теперь это место паломничества евреев всего мира.

Действительно, около древней, сложенной из огромных каменных глыб стены толпилось очень много людей. Причем женщины стояли справа, а мужчины, отделенные от них заборчиком, — слева. Люди подходили, прикасались к стене ладонями, отходили. Некоторые оставались стоять, не то плакали, не то молились, раскачиваясь в такт непонятным словам.

Нина была русской, но и она испытала непонятное волнение.

«Сколько же всего перевидали эти камни, — думала она, — люди рождались и умирали, любили и старели, а стена все стояла и стояла. По сравнению с ней человеческая жизнь не более чем миг».

— А можно я подойду туда? — робко спросила она у Алика. — Подойди, — пожал он плечами, — я думаю, тебе есть о чем поплакать.

Несмело Нина приблизилась к Стене плача. На подходе к стене стоял бдительный страж, который проверял, подобающе ли одеты люди. Например, женщин в шортах или с голыми руками он бы ни за что не пропустил. Нина была одета подобающе. Она вплотную подошла к святыне. В трещины на камнях было вложено множество тщательно cложенных записок.

«Интересно, что там, — задумалась Нина, — молитвы, просьбы, имена родных? Может, и мне что-нибудь написать, например, чтобы Андрей появился вдруг на белом коне, увез меня отсюда, и мы зажили счастливо и умерли в один день».

Нина заметила, что некоторые женщины действительно плачут, уткнувшись лбом в стену.

«Может быть, и мне поплакать? Алик прав, мне есть о чем».

Только слезы к ней не шли. Нина пошла назад. Алик терпеливо дожидался ее. Уже темнело. Он еще немного поводил ее по городу, рассказывая по дороге интереснейшие вещи об этих местах. Оказывается, Алик был историком по образованию, и Нина узнала теперь, что в этом древнем городе побывали и Александр Македонский, и крестоносцы, и сарацины, и не только они. Например она, оказавшаяся здесь по воле случая, и что ей теперь делать — никому не известно.

Видно, Алика беспокоила эта же проблема. Он все пытался добиться от Нины, на что она рассчитывала, сначала ввязавшись в авантюру с поездкой, а потом сбежав от Григория. Они сидели в одном из модных кафе на улице Бен Иегуда. Эта улица чем-то напомнила Нине московский Арбат. С наступлением темноты сюда начали постепенно стекаться художники, ювелиры, продавцы сувениров. Все они несли с собой переносные лотки, что-то вроде больших мольбертов и портативные газовые лампы. Нина остановилась было посмотреть, как они будут раскладывать свой товар, но Алик потянул ее куда-то:

— Потом посмотрим, через час будет гораздо интереснее. А пока пойдем, так уж и быть, угощу тебя кофе.

Они поднялись на второй этаж в кафе. На стенах небольшого помещения висели абстрактные картины, выполненные яркими красками на ткани. Тут же под потолком вились какие-то шнуры, на них болтались стеклянные безделушки. Нина поняла, что тут встречается местная богема. Золотая молодежь уже начала собираться. Вообще-то, это место мало отличалось от подобных заведений где-нибудь в Москве, вот только публика чувствовала себя гораздо раскованнее и отличалась от московской внешним видом. Здесь были девицы с серьгой в носу, молодые люди с замысловато выбритыми головами или разноцветными прядями волос. А уж в одежде каждый выделывался кто во что горазд. Длинные платья с вышивкой и немыслимыми кистями по подолу соседствовали с супероткровенными коротенькими кофточками, едва прикрывавшими грудь снизу и сверху.

Нине, которая с завистью глядела, как самовыражается местная молодежь, даже стало стыдно за свой скромный наряд — на ней были джинсы и клетчатая рубашка.

— А все же скажи, что ты собираешься делать? — допытывался Алик. Он заказал французские круассаны, себе со шпинатом, а Нине с сыром, и кофе капучино. Все это было великолепным. Круассаны таяли во рту, а кофе с пышной шапкой взбитых сливок поражал тонким ароматом.

— Не знаю, у меня виза на полгода.

— Да что тебе толку с этой визы, когда она не дает права работать! Да, полгода у тебя не будет проблем с властями, если, конечно, ты будешь вести себя тихо. Но на что ты собираешься жить?

— Помоги мне найти работу. Я могу полы мыть, с детьми сидеть.

— Да тут на каждое рабочее место очередь из эмигрантов, а у них с документами все в порядке. Ладно, я попробую что-нибудь придумать. Пока живи у меня, но сразу предупреждаю, характер у меня сложный, мне все это может быстро надоесть. Тогда тебе придется искать другое жилье.