Джоанна Линдсей - Мужчина моих грез

— Когда ты образумишься, милочка, ты знаешь, где меня можно найти, — сказал он ей в спину.

— Ты будешь в аду прежде, чем я снова приду к тебе за чем бы то ни было.

С этими словами девушка вышла, так и не оглянувшись. Девлин с рычанием ударил кулаком по ближайшей стене, а потом вернулся в свою комнату и уничтожил оставшиеся запасы бренди.

Меган оставалась в своей комнате трое суток. Она размышляла, хотя прислуга шепталась, что на нее просто плохо действует погода. Но человек с таким живым, нетерпеливым характером не смог бы вынести большего. Что ж, она совершила ошибку. Но это не конец света; по крайней мере, еще не конец. Судьба не могла быть настолько жестока к Меган, чтобы покарать ее за одно-единственное отступление от благочестия. Девушка всем сердцем верила в это, но прежде чем радоваться, ей нужно было подождать, пока не появятся настоящие основания для радости.

Тем временем она вернулась к своим обычным повседневным занятиям, за одним важным исключением. Меган на время оставила верховые поездки и вообще любые занятия, которые могли бы привести ее в конюшню. Разумеется, из-за этого ей приходилось сидеть дома, а терпеть это в течение долгого времени тоже становилось невыносимо.

В конце концов девушка упаковала дорожный чемодан и отправилась погостить к Тифани под тем предлогом, что им нужно обсудить бесчисленное количество планов для предстоящей поездки в Лондон, а это легче сделать, если они будут вместе. В этом не было ничего необычного. На протяжении нескольких лет девушки часто гостили друг у друга. Поездка не могла вызвать никаких замечаний и вовсе не означала, что Меган от чего-то убегает. Такое впечатление могло сложиться только у нахального конюха, а девушке было в высшей степени все равно, о чем он может подумать.

По крайней мере, до тех пор, пока на второй день Девлин не объявился возле дома Тифани и не попросил разрешения поговорить с Меган. Очевидно, ее отсутствие в конюшне не беспокоило его, пока девушка оставалась дома, но теперь она уехала, и ему сразу же захотелось что-то сказать по этому поводу.

Разумеется, Меган отказалась видеть его. И Девлин ушел (что еще ему оставалось делать?), не оставив записки, что означало, что никаких серьезных дел у него не было. Но молодой человек вернулся на следующий день, и Меган поняла, что он явно не желает сдаваться, не высказав свое мнение. Однако Меган тоже умела быть упрямой. Она не хотела и слышать о Девлине.

Неприятность заключалась в том, что это новое состязание взаимных упрямств нельзя было скрыть от посторонних. Среди слуг Тифани начались разговоры. Тифани сама умирала от любопытства, а ее дворецкий, всецело находившийся на стороне хозяйки, начал бросать на Меган неодобрительные взгляды.

Но она смогла сравнительно легко переносить все это. Упрямства ей было не занимать. Однако имелись и другие, ее собственные сложности, ибо, несмотря на все, что произошло, девушка начинала скучать по Девлину. Ей не хватало их постоянных схваток. Ей не хватало его самого; ей всегда доставляло удовольствие видеть его — независимо от того, насколько сильно она на него сердилась.

Но Меган по-прежнему не принимала Девлина у Тифани. Она не собиралась возвращаться домой, где молодой человек смог бы получить доступ к ней, где он мог бы выслеживать ее до тех пор, пока она не сказала бы ему напрямик, что ему не о чем беспокоиться и что их опрометчивость не привела к нежелательным результатам.

Меган даже не винила его в том, что произошло. Она винила собственное любопытство и винила собственное тело, которому слишком нравилось то, что он с ним делал. Девушка винила ту часть себя, которая позволила ему учить ее целоваться, хотя здравый смысл с самого начала противился этому.

— Ты когда-нибудь собираешься рассказать, почему так разозлилась на него? — спросила Тифани как-то за ленчем, уже после того, как Меган в девятый раз приказала передать Девлину, что не хочет его видеть.

— Разве я выгляжу обозленной?

— Нет… Но, наверное, ты все-таки злишься. Почему же тогда ты не хочешь поговорить с ним?

Меган попыталась отделаться от этой темы.

— Ты же сама советовала мне держаться от него подальше, разве не помнишь?

— А как часто ты следовала моим советам? — возразила Тифани. — Ну же, расскажи, почему ты прячешься здесь.

— Я не прячусь.

— Ты же говоришь со своей лучшей подругой.

Меган вздохнула. Поразительно, что Тифани терпела так долго. Но, по крайней мере, в своей исповеди Меган могла выбирать между двумя постыдными переживаниями, и первое теперь казалось далеко не таким шокирующим, как второе.

— Этот человек считает, что он мой отец.

— Ах, оставь, — фыркнула Тифани. — Его интерес к тебе не может быть отцовским.

— Но в данном случае так оно и было, — настаивала Меган. — Он заявляет, что за мной нужно присматривать, и он подкрепил свое намерение принять на себя эту роль… дисциплинарными мерами. Он… он…

— Что он сделал? — нетерпеливо подбодрила Тифани.

Меган уставилась в свою тарелку. Ее щеки стала заливать краска.

— Он отшлепал меня.

— Что он сделал?

— Он перебросил меня через колено и…

— Я знаю, как это делается! Но как он… Он же всего лишь… Как он осмелился?

— С легкостью. Девлин ведет себя не так, как обязан вести, и поступает соответственно. В нем нет почтительности, как, впрочем, и подхалимства. Думаю, в этом заключается одна из причин его очарования. Он не вписывается в привычный порядок вещей. Он слуга, но такой слуга, который не выполняет приказаний, которого нельзя рассчитать и который обладает большим высокомерием, чем десять помпезных лордов, вместе взятых.

— Ты оправдываешь его?

Меган подняла голову и увидела, что изумление Тифани возрастает.

— Абсолютно не оправдываю, — заверила она подругу, пожав плечами. — Но ты спросила: «Как он осмелился?». Вот я и ответила.

— В таком случае он, наверное, был удивлен, когда его рассчитали, несмотря на нелепое условие в контракте по продаже жеребцов, — сказала Тифани, придя к неверному выводу. — Поэтому-то он и пытается встретиться с тобой? Чтобы попросить прощения и получить обратно свою работу?

Мысль об этом была до того абсурдной, что Меган не могла удержаться от смеха.

— Чтобы Девлин о чем-нибудь просил? Да он не знает, как это делается.

— Но не думает же он, что может силой заставить тебя восстановить его в должности, не так ли?

Меган скорчила гримаску, не находя возможности избежать признания.

— Но его не…

Ее ненадолго спас дворецкий Робертсон, распахнувший двойные двери лишь для того, чтобы объявить сокрушенным тоном:

— Он вернулся, мисс Меган. Он сказал, что на этот раз не уйдет до тех пор, пока вы не примете его.

Тифани немедленно вскочила.

— Из всех… Я сама им займусь!

Меган тоже встала.

— Не надо, Тифи…

Но Тифани уже выбежала за дверь, и Меган слышала, как она обратилась к Девлину.

— Ваша наглость просто поразительна, мистер Джеффриз. Как вы осмелились явиться сюда после того, что сделали — это недоступно пониманию. Даже если бы Меган согласилась принять вас, то я бы воспрепятствовала этому, поэтому покиньте этот дом и не приходите… Что это за… Вы не можете…

Меган взяла себя в руки, ожидая увидеть Девлина, врывающегося в гостиную, и он появился. Он не останавливался до тех пор, пока не навис над ней, словно башня. Несмотря на то, что как раз такой ситуации Меган и хотела избежать, все в ней всколыхнулось при его виде.

— Ты сказала ей?

Девушка знала, о чем он подумал.

— Не об этом, — ответила она яростным шепотом. — О другом.

— О чем же?

— О твоем… О твоем дурном обращении с моей задней частью.

— Ох! — произнес он, и гневное возбуждение исчезло с его лица, сменившись, как ни странно, неподдельным участием. — С тобой все в порядке, Меган?

— Конечно, — стесненно ответила она.

— Нам нужно поговорить.

— Нет.

— Ты не можешь вечно избегать меня.

В его словах звучала такая уверенность, что упрямство Меган, уже почти сломленное, вновь высоко подняло голову.

— Нет, могу! По крайней мере до тех пор, пока не выйду замуж! За кого-нибудь другого.

Ответ Девлину не понравился; фактически он привел молодого человека в такую ярость, что Меган ласково дотронулась до его руки, ожидая ответной реакции. Но он не ответил. Он направился к выходу, по пути остановившись возле Тифани, неподвижно застывшей в дверях, и проворчав:

— Она это заслужила.

— Ну, а я нет! — раздраженно ответила Тифани и с треском захлопнула за ним дверь. — Он всегда ведет себя с тобой подобным образом?

— Постоянно.

— Его следовало рассчитать раньше, несмотря на любые условия.

Меган села; ею овладело странное чувство уныния, которое, казалось, в любой момент могло окончиться слезами.

— Его не рассчитали, — бесстрастно сказала она.

— Ты, должно быть, шутишь? О чем думает твой отец?

— Мой отец об этом ничего не знает. Я ему не рассказывала.

— Меган! О чем ты думаешь? Если бы не было оснований для его увольнения и более того.

— Даже если я действительно заслужила?

— Да, даже в этом случае. Это он должен был поправить тебя… А ты действительно заслужила?

— В некотором смысле — да. Я говорила тебе, что он стал слишком беспокоиться за меня и пришел в ярость из-за того, что в ту ночь я подвергла себя опасности.

— В ту ночь? Но это была не та ночь, когда ты поехала за ним, не так ли?

— Та самая.

— И ты умолчала об этом, когда рассказывала мне? — упрекнула ее Тифани.

Меган чувствовала себя все хуже и хуже и, наконец, поддалась искушению всплакнуть.

— Мне не хотелось упоминать об этом, — уныло сказала она. — Мне незачем гордиться тем фактом, что со мной обращались, как с ребенком.

— Ох, Мег, не надо! — с раскаянием воскликнула Тифани. — Я не хотела совать нос в чужие дела.

— Не будь смешной, — возразила Меган. — Для чего же существуют друзья, как не для того, чтобы совать нос в чужие дела?

Через несколько секунд обе заулыбались над этой нелепостью. Вытерев слезы, Меган добавила:

— Девлин просто пытался открыть мне глаза на то, что, когда ты постоянно игнорируешь обычный здравый смысл, с тобой могут случиться самые ужасные вещи.

«Почему же я не отнеслась к этому серьезнее раньше?» — с горечью спросила она себя. Но внутренний голос подозрительно безмолвствовал, не ответив на этот вопрос, и неделю спустя Меган больше не могла игнорировать правду. Судьба все-таки обошлась с ней жестоко.

Девлин, бросившись в воду, дважды переплыл пруд, прежде чем вынырнул на поверхность и глотнул воздуха. Он стал приходить сюда каждое утро, потому что в это время суток (с тех пор, как Меган перестала появляться утром на верховые поездки) он не мог выносить конюшню. Молодому человеку не нравилось, что он оттолкнул Меган не только от конюшни, но и от ее дома. Ему не нравилось чувство вины, которое она вынуждала его испытывать, тогда как чувствовать себя особо виновным ему было не за что. И, конечно же, ему не нравилось то, что он едва ли помнил, чем все это было вызвано. Если бы девушка не высказалась по этому поводу в тот единственный раз, когда им довелось встретиться в доме ее друга, могло статься, что Девлин до сих пор был бы убежден, что все это ему приснилось.

Но ему ничего не приснилось. Он занимался любовью с Меган Пенуорзи. И это было неимоверно приятно… До самого момента проникновения, когда молодой человек осознал свои действия, так же как и она. Это все испортило — обоим. И тогда даже оргазм, неконтролируемый и нежеланный, оказался худшим из когда-либо им испытанных. Тем не менее интуитивно герцог осознавал, что все идет к лучшему.

Хотя этого вообще не должно было произойти. С того самого времени, как он встретил Меган, Девлин боролся со своими чувствами и преуспел в этом, по крайней мере, ему так казалось. И если бы он не поглотил в тот день такого количества бренди, молодой человек настоял бы, черт побери, чтобы Меган убралась из конюшни, прежде чем такое можно было предположить. Безусловно, он не напился бы, если бы прошлой ночью страсть по ней не сводила его с ума.

А теперь Меган же лишает его возможности совершить благородный поступок. Не то, чтобы молодой человек жаждал жениться на страстной, избалованной рыжей девчонке. Ничего подобного. Тогда почему его бесит ее отказ? Всего-навсего задетая гордость — она предпочтет ему кого угодно? Возможно.