С. Б. - Мужчина на все руки

- Детка, ты должна это сказать.

- Всё хорошо! Я хочу, чтобы ты. Я хочу, чтобы ты, знаешь… - я не привыкла просить (или получать) то, в чём я нуждаюсь. Кто ж знал, что произнести это вслух будет так сложно? Но я зашла слишком далеко. Я глубоко вдыхаю и использую весь кислород, чтобы сказать. – ТРАХНИ МЕНЯ!

Наверное, каждый гость услышал это. Его глаза расширились, и, на секунду ужаснувшись, я волнуюсь, что всё испортила. Но потом он улыбается. – Да, мэм.

Да, мэм. Моё сердце колотится. Столь хорошие манеры у моего садовника.

Затем мой мозг снова плавится, когда он опускается и вознаграждает меня за храбрость медленным поглаживанием моей киски. Он наклоняется и срывает трусики с моего тела. Своими зубами. Я даже не знала, что такое возможно.

Это безумие. Я знаю это, я знаю это, я знаю это. Тем не менее, мой мозг должен заткнуться и позволить моему телу наслаждаться. Это точно не кажется неправильным. Всё ощущается правильным. Тем более, когда его большая рука раздвигает мои коленки.

- Поторопись, - говорю я. Не знаю, почему. Просто кажется правильным сделать это прямо здесь и сейчас и продолжать делать, пока мы оба не взорвёмся.

Он нашёл презерватив и уже развернул его. Мужчина начинает раскатывать его по своему члену. Но я останавливаю его, чтобы взять всё в свои руки. Я по-новому начинаю ценить древесину лиственных пород, потому что он такой и есть. Твёрдый, как дерево. Я надеваю на него презерватив. Он стиснул зубы и направляет мою руку, а горячее выражение на его лице заставляет мои внутренности превратиться в желе.

Никто и никогда не смотрел на меня так, как он сейчас. Я снова задерживаю дыхание, потому что боюсь испортить этот идеальный момент.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня снова. Это так мило и вежливо. Но с меня хватит вежливости. Я хочу, чтобы он укусил меня, сжал и врезался так, чтобы изголовье билось о стенку. Только изголовья нет. Так что мне придётся довольствоваться обычным трахом.

Он выстраивается (наконец-то!) и, на выдохе, проникает. Мужчина просто продолжает проникать. В течение нескольких часов, я думаю. Это занимает много прекрасного времени.

Он заканчивает с мужественным ворчанием, и мы оба замираем. На минуту всё останавливается. Я могу слышать шум озера вдали и музыку с вечеринки. Я могу слышать смех. Лодочный домик пахнет деревом, скипидаром и его мускусным ароматом. Я даже чувствую запах земли, в которой он копался. Он внутри меня, и он наполняет меня так, что я не знаю, что мне нужно.

Затем он двигается. Слегка. Это слишком много и слишком мало. Медленный круг. Небольшой толчок. Я прижимаю пятки к его заднице и слегка подталкиваю. Я не хочу медленно. Я хочу быть разбитой вдребезги. – Трахни меня, - говорю я сначала мягко, а затем с большей силой, потому что мне нравится говорить то, что я хочу.

Кто бы знал?

Я вознаграждена другой улыбкой. Серьёзно, девушка может влюбиться в эту улыбку. У него большие карие глаза, в уголках которых виднеются морщинки.

Когда он начинает двигаться всерьёз, улыбка пропадает. Его толчки – серьёзный труд. Я прижимаю колени к его бокам и дышу во время движения. Он подавляющий. Его язык гладит мой, а мои синапсы не могут воспринять все ощущения в полной мере.

Это…

Это…

Я ещё вернусь. Слова…

Ух.

Мы – два тела, хлопающие, потные и трясущиеся. С незнакомцем не должно быть так легко. Не должно быть, но я чувствую, что моя кульминация приближается. Такое ощущение, что лучшее в жизни – это быть исцелённой, желанной и одурманенной этим мужчиной.

Я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Но больше не могу сдерживаться. – Я собираюсь… - начинаю. Но потом он стонет и сжимает, и я чувствую, как его член дёргается внутри меня. Невероятно, звук всей этой мужской силы заставляет меня переступить через край. Вместе с ним. Это как взрыв жара и света, и я сжимаю мышцы так сильно, что помещение становится размытым.

Вау. Я чувствую себя опустошённой, но в то же время, будто мои мысли прояснились.

Мы цепляемся друг за друга, восстанавливая дыхание. Потребуется время, чтобы мир снова начал вертеться. Мы всё ещё соединены, и я не хочу, чтобы он выходил. Но, следует признать, было бы трудно так передвигаться. Ходить по магазинам. Есть сэндвичи.

Мужчина выходит из меня и падает рядом. Его нога на моей, он тянется через мою обнажённую грудь, хватая за руку. – Я, Том, - говорит он.

- Бринн, - выдыхаю я.

- Ну, Бринн… Было действительно приятно с тобой познакомиться.

Мы пожимаем руки.

Это становится нелепым. Брахт также думает. Он хмуро смотрит на меня через стол во время завтрака.

Прошла неделя с тех пор, как эта женщина была подо мной в лодочном домике, и всё, о чём я могу думать – это та женщина подо мной в лодочном домике.

Нет… это совсем не так. Я также думаю о её сиськах у меня в рту, о моих руках обхватывающие её везде, о том, как она целовала меня, о том, как будто умирала от нехватки кислорода, и я был этим необходимым воздухом. Я даже думаю о её имени: Бринн, Бринн, Бринн. Оно превратилось в небольшую мантру в моей голове, и я начинаю уже сходить с ума.

Мне тридцать восемь лет, и у меня было несколько сексуальных приключений в жизни. Буквально, приключений. Я разъезжал по всему миру, снимая эпизоды «Mr. Fixit Quick» для H&G, с длинными перерывами между съёмками, где я, возможно, переспал с одной или двумя, или четырьмя местными женщинами, но никогда ни одно из таких воспоминаний не застревало в моей голове, как моя ночь с Бринн.

Брахт хлопает рукой по столу. – Прекращай это! – говорит он. – Ты такой депрессивный, и это чертовски отвлекает.

Мы в ресторане Вольфганга пытаемся цивилизованно позавтракать. Я заказал завтрак для любителей мясного, а Брахт – подсушенные тосты и яйца-пашот. В такие моменты, я сомневаюсь в его мужественности. Я также задаюсь вопросом, почему он настаивает, чтобы все вокруг называли его Брахтом. Я тоже мог бы сменить фамилию, если бы мою семью также поносили, как и его.

Но не Брахт. Брахт – это худшее имя, которое я когда-либо слышал.

Но я отвлёкся.

- Прости, - говорю я без энтузиазма. – Я не могу перестать думать о ней. Я имею в виду, что это было… это было… - я не могу подобрать слова для этого. Импульсивно. Горячо. Это закоротило мой мозг, и у меня осталось не так уж и много дополнительного пространства в моей черепушке, если на то пошло.

- Это как будто ты снимался в порнушке в прямом эфире. Ты, играющий роль садовника. Она, горячая, одинокая тусовщица.

- Я не садовник.

- Она не знала об этом.

- Это мы так думаем. Мы думаем, что она не знала, - говорю я.

Брахт смотрит на меня.

Я действительно надеюсь, что он оказался прав, и она не знала, кто я. Потому что это даст ей прекрасный повод не звонить мне, или хотя бы оставить где-то на видном месте визитную карточку.

- Как так получилось, что ты позволил этому идеальному созданию сбежать, не назвав тебе свою фамилию? – интересуется мой лучший друг. – Ты всегда такой учтивый. Обычно ты разузнаешь целую историю жизни цыпочки, прежде чем дело доходит до траха.

- Обычно, - соглашаюсь. Может, поэтому в этот раз было так потрясающе. Необузданно. Аутентично. Крышесносно. – После этого она исчезла, как Золушка в полночь. – Я проскользнул в ванную, чтобы избавиться от презерватива, а когда вернулся, она просто… ушла. – Не знаю, насколько здравомыслящим я был в тот момент. Я едва успел закончить заказ в течение трёх дней после этого. – Секс был действительно хорош.

- Чёрт, - говорит Брахт.

- Чёрт, - соглашаюсь.

- Жаль, что твоя Золушка не оставила туфельку. – Он смеётся над собственной шуткой.

- Не туфельку, нет. Но у меня есть её трусики.

Он садится прямее. – У тебя есть её трусики?

- Точно. – Они сейчас в моей прикроватной тумбочке. Звучит жутковато, но, если бы она решила оставить визитку, я бы сохранил её.

Брахт кладёт обе руки на стол. – Ну, вот тебе и подсказка! Если они необычные, мы могли бы найти её таким образом.

- Что? Не получится.

- Получится, - торжественно говорит он. – Опиши их.

- Они пионо-розовые с эластичной резинкой цвета экспрессо, - произношу я, слишком поздно понимая, что точность такого описания заставит его заржать.

Так и происходит.

Я выжидаю. Не могу избавиться от высокоразвитой цветовой лексики. Я реставратор прекрасных домов. У меня достаточно образцов краски, чтобы покрыть весь Мичиган. – На них изображён шоколадный кролик в розовом нижнем белье, - произношу я, когда Брахт снова может дышать. – И надпись: Шоколадные кролики – моё тотемное животное.

Брахт вытирает глаза и смеётся.

- Прекрати. – Я пинаю его под столом. – Она эксцентричная. Она роскошная.

Кофе Брахта идёт носом.

Внезапно, я просто не могу больше это выносить. – С меня хватит! Мне нужно её разыскать. Так почему я сижу здесь и жду, когда нам принесут завтрак, с тобой?

Брахт обдумывает. – Во-первых, потому что тебе нужно поесть. У тебя низкий уровень сахара в крови, а это вызывает стресс. Во-вторых, ты даже не знаешь, кто эта Золушка. В-третьих, сейчас шесть часов утра, и, если ты отправишься на её поиски, будешь выглядеть как преследователь.

Я ворчу, потому что это правда.

- В любом случае, эта девушка не то, что тебе нужно.

В моих шортах член говорит об обратном. – Кто бы говорил.

- Нет, я серьёзно. Тебе не нужен ещё один трах. Тебе нужен кто-то, кто знает тебя. Тебя всего.

Я просто хочу ещё один час побыть наедине с Бринн. – Слушай, я перепробовал всё, что ты советовал. Йогу. Медитацию. Моя задница отрубилась, а я не стал просветлённым.

Он уже качает головой. – Ты слишком много держишь в себе, Том. Ты делал также с Чандрой.

Я шиплю, потому что он произнёс имя моей бывшей вслух, а он не должен этого делать.

- Позволь спросить… ты когда-нибудь рассказывал ей о своём детстве?

- Блядь, нет! Никто не захочет об этом слушать. – Моё детство не было красивым.

Его брови идеальной формы приподнимаются. – Ты даже не должен удивляться, что с ней ничего не получилось. Она не знает тебя и наполовину так же хорошо, как я. А вы были вместе девять месяцев.

Я оглядываюсь, надеясь увидеть официантку, стремящуюся к нашему столу с едой.

Не повезло.

- По крайней мере, скажи мне, - продолжает Брахт. И я вроде как хочу его убить. – Ты любил Чандру?

- Конечно, - отвечаю я быстро. Прежде чем она жестоко растоптала моё сердце.

- Да? Скажи мне, что тебе больше всего в ней нравилось. Одна реальная вещь, и тогда я не буду больше о ней спрашивать.

Это соглашение, в котором я нуждаюсь. Так что я хорошенько всё обдумываю. Я закрываю глаза и представляю Чандру на съёмочной площадке одного из наших проектов, склонившуюся над банками с краской, пока её волосы ниспадают на гладкую кожу плеч. Я не могу сказать Брахту, как мне нравятся её волосы, потому что это не любовь. Даже мне это известно.

Поэтому я ещё немного обдумываю, а это тяжело.

Чандра была дизайнером интерьера «Mr. Fixit Quick». Моя напарница. Моя правая рука. И, конечно, романтика на съёмочной площадке была в духе Голливуда. Я не горжусь этим. Тем более, я был тем идиотом, который думал, что результат будет отличаться от тех тысяч жертв романтического шоу-бизнеса.

Я любил её, потому что… она была там. Я нуждался в человеке, который был бы мне близок. До моего сорокалетия оставалось меньше двух лет. Вся фишка холостяцкой жизни начинала устаревать.

Чушь. Это тоже не прокатит.

После долгого молчания, я, наконец, понял, когда впервые влюбился в Чандру – момент, когда я узнал, что между нами есть что-то действительно особенное.

У меня глаза распахнулись. – Третий эпизод! – говорю я, хлопая рукой по столу. – У нас было сложное задание. В центре гостиной комнаты стоял набор антикварных книжных шкафов – чертовски уродливых. Но владельцы настаивали на том, чтобы оставить их. Они вписали это в контракт и всё такое. Это разрушало весь фэн-шуй! Затем Чандра покрасила заднюю стенку каждого отсека различными оттенками голубого цвета яиц малиновки. – Я всё ещё вижу это в своём воображении. – И это было совершенство.

Брахт смотрит на меня наиболее жалобным взглядом.

К счастью, именно тогда официантка, наконец, ставит тарелку передо мной, и я начинаю немного любить её за это. Потом я ем и, почувствовав, как уровень сахара в крови поднимается, снова думаю о Бринн. О глазах Бринн. О груди Бринн. О руке Бринн на моём члене.