С. Б. - Мужчина на все руки

- О, вау.

Мы говорили обо мне несколько минут, это как минимум невежливо. – Чем ты занимаешься? – спрашиваю я.

Бринн бледнеет.

Слова, как бы повисли в воздухе над столом. Чем ты занимаешься?

Я пробую несколько вариантов ответа в своей голове. Я безработная – самый точный. Но такой несексуальный. Я пожарный. Забавно, но абсолютная ложь. Я даже не знаю, откуда у меня появилась такая идея. Спасибо, подсознание.

Когда Том был садовником Брахта, это было намного менее запутано.

- Ну… это сложно объяснить.

Том улыбается мне, и его взгляд скользит вниз, и я понимаю, что этот человек, этот Бог, эта телевизионная личность пялится на меня. Верно. Он пялится на меня. Вообще-то, он пялится на моих девочек, но я не возражаю. Я не та женщина, на которую в течение долгого времени будут глазеть, и это приятно. Я вроде как слегка расслабляюсь.

- Насколько сложно? – спрашивает он, на этот раз его взгляд не отпускает мой.

- Ну, в данный момент я не работаю в своей профессиональной области.

- А какая твоя профессиональная область?

- Английская литература и письмо. Я преподавала в частном колледже. У меня докторская степень по английскому. Но я только что уволилась с работы. – Я говорю, что уволилась, потому что это звучит лучше, чем уволена.

Том на пару дюймов откидывается на своём стуле. – Ты профессор? – Он облизывает свои губы.

Чёрт возьми. Я хочу облизать его губы. Я хочу, чтобы он облизал мои. Оба эти варианта были бы предпочтительней!

Великолепно. Теперь я возбуждена.

- Я была бы профессором, если бы у меня была работа, - отвечаю, откашлявшись. – Не у всех нас есть роскошная работа на телевидении. Прости. Я не слишком интересная. Или высокая.

Он медленно наклоняется вперёд, и мне тоже приходится наклониться. Затем Том шепчет. – Ты достаточно высокая. Как ты обхватила меня своими ногами, меня действительно устраивает.

А затем я теряю сознание. Я становлюсь жёсткой, как доска и падаю прямо.

Ладно. Не совсем так. Но внутри, я окоченела.

Я делаю утончённый глоток своего напитка. К сожалению, там пусто, поэтому я издаю хлюпающий звук, поскольку уже начала отпивать, я просто продолжаю отхлёбывать, таким образом, я выгляжу так, будто сделала всё это нарочно. Потому что я такая невозмутимая. Приятная. Кроме того, я просто идиотка. Я не могу улыбаться, быть сексуальной и притворяться, пока мы делаем это. Я не могу продолжать этот фарс. Теперь, когда мы оба одеты, он увидит во мне разведённую безработную неудачницу.

- Итак, чем ты занимаешься за пределами своей профессиональной области? – он тянется ко мне своей большой рукой и поднимает подбородок так, что я смотрю на него. Это шаг в стиле мини-сериала на ВВС. На секунду я нахожусь в ловушке его шоколадных глаз, но всё в порядке.

Кроме того, он ждёт ответа. И, чёрт возьми. Как я могу сказать ему, что слишком подавлена, чтобы искать настоящую работу, поэтому в основном сижу дома, изготавливая соусы, сырные шарики и записываю рецепты, выкладывая их в моём…

- Блог! – произношу я. Вообще-то, я вроде как кричу. Что за дурацкое слово. Блог. Блогблогблог. – Я веду блог! – Почему? Почему я кричу? Это выглядит так, как будто у меня внезапно появился синдром Туретта.

- Ты зарабатываешь на жизнь этим? – Том имеет в виду ведение блога. Не синдром Туретта. Кажется, он впечатлён или смущён. Или оба варианта.

- Поначалу нет. Но теперь он начинает набирать популярность. Это способствует увеличению моего дохода. У меня осталась небольшая заначка от… - Это слово я не могу произнести. – Моего развода. Я усердно работаю над блогом, пока рассылаю резюме на факультеты английского языка. – Я всё равно должна разослать эти резюме. Но я ждала, когда моя самооценка поднимется с пола. – Я пробую рецепты, пишу о еде, делаю фотографии. Теперь у меня есть три кулинарные книги. Я работаю над четвёртой. Я могу заниматься этим дома, и у меня есть повод съесть бекон. Не то чтобы мне нужно было оправдываться, потому что, привет, бекон.

Он засмеялся. Это настоящий смех. Он тёплый и насыщенный.

Когда Том мне улыбается, на секунду я забываю, что он слишком хорош для меня. Когда он так смотрит на меня, я практически могла бы стать весёлым, уверенным человеком, которым он меня считает. – Хочешь побороться на руках? – спрашиваю я. Или, может быть, это выпитый Май Тай, заставляет такое спрашивать.

Мужчина пожимает плечами. – Давай. – Он наклоняется вперёд и упирается локтем о стол. Я склоняюсь после того, как расположила свои сиськи на краю стола (они тяжёлые, хорошо?) и обхватываю его руку. У него самые мужественные руки, с которыми я когда-либо контактировала, и я мгновенно испытываю оргазм. Он маленький, так что я могу его сдержать. Затем мы смотрим друг на друга, и всё вокруг замирает. – На счёт три, - говорит Том. – Один…

Я опускаю его руку на стол.

Видите? Я умею играть грязно.

Я улыбаюсь. Он улыбается. А потом Стивен входит в дверь.

Грёбаный. Стивен.

Почему меня это вообще волнует? Почему меня волнует, что он прогуливается весь такой счастливый и надутый, как напыщенный павлин с этой… этой девушкой под руку? Почему меня это волнует? Моё сердце ему больше не принадлежит. Или мои клятвы. У него даже нет доступа к моему банковскому счёту. Между нами кончено всё, что только может быть.

И так оно и есть. Это то, что я получила. Полгода назад мы жили одной жизнью. Я знала, где он был каждую минуту дня, могла рассказать, во что оденется. Могла понять, по тому, как он со мной поздоровается, хочет ли заняться сексом. Ответ: всегда. Мы жили одной жизнью! А теперь он незнакомец.

Опять эти слёзы.

- Эй, - мягко произносит Том. Затем снова. – Эй. – Я понимаю, что мы всё ещё держимся за руки.

- Это мой бывший, - говорю я и резко киваю головой. – Я его больше не люблю. И меня даже не волнует, что он здесь. Это просто… - я не заканчиваю предложение, потому что не знаю, как. Внезапно, мне уже это и не нужно, потому что Том наклоняется и целует меня. Это мило, нежно и неловко, поэтому он прерывает поцелуй, встаёт, подходит ко мне, притягивает к себе, а затем целует должным образом.

Не уверена, в моих ли интересах или потому, что он может этим сказать, что Стивен следит за нами, но мне плевать.

Возможно, я была невидимкой для своего бывшего, но этот человек, этот мужчина прямо здесь, видит меня.

Когда он отстраняется, я улыбаюсь. По нескольким причинам. 1) Пульсация. 2) Потому что теперь он заказывает закуски. И 3) Когда я смотрю на Стива, чтобы выставить напоказ свою сексуальность, а мой горячий мужчина целует меня, я понимаю, что это был не Стив, а какой-то незнакомец.

Ха.

Не знаю, сколько мы здесь пробыли, но достаточно, чтобы я напился. И дело не в алкоголе, вообще. Я пьян от желания. Мой член твёрдый, как сталь, и каждые несколько минут он издаёт жалобный звук, а мне приходится приспосабливаться, чтобы заткнуть его.

- Итак, - произношу я, на секунду забыв, о чём говорил. Мы окружены пустыми тарелками от закусок: липких булочек, фирменных блюд, хрустящего хвороста. Мне всё кажется сексуальным. Так и есть. – Прости, - признаюсь я. – Я забыл, о чём говорил.

- Ты рассказывал о том, почему в настоящее время безработный. – То, как Бринн произносит это слово, похоже на то, что я должен получить орденскую ленточку или что-то вроде этого. Как будто это её утешает.

- Технически, я взял паузу, - говорю я, а затем хихикаю. Я. Тридцати восьмилетний мужик. Хихикаю. Потому что, внезапно, «пауза» звучит, будто мы в глубокой заднице. Я не нахожу это сексуальным. – Мы в глубокой заднице, - говорю я. Я сказал это. Сказал. Вслух.

Она фыркает. – Почему? Тебе надоело путешествовать по миру? Знакомиться с экзотическими женщинами? Слишком часто изображать Mr. Fixit?

Бринн смеётся, и я хочу прижаться своей твёрдостью к её женственности. Но я говорю серьёзно. Я настолько серьёзен, что киваю головой. – Я серьёзно. Именно это и произошло. Я имею в виду, я занимаюсь этим на протяжении девяти сезонов и всегда всё одно и то же, понимаешь? Войти в какой-нибудь дом, разрушить дерьмо, снова его восстановить, немного пофлиртовать, употребить слишком много кокаина, голым прыгнуть с парашютом, вдуть… - Её рот открыт. Широко. Я смеюсь. – Я просто проверял, внимательно ли ты слушаешь.

- Я плохо соображаю, - произносит она. – Но я внимательно слушаю. Пожалуйста, скажи мне, что последняя часть – неправда. – Она смотрит на меня с такой мольбой в глазах, что я хочу взять её на руки и сделать всё лучше. Мир. Политику. Кабельное телевидение. Я хочу всё исцелить.

- Я не употребляю наркотики. Категорически против этого. Но мне нравится быть обнажённым.

- Во время прыжков с парашютом?

- Ну, нет. Было бы слишком много… колебания. И тебе вроде как необходим парашют для, знаешь ли, сохранения жизни и всё такое. Но в своём собственном доме я часто обнажён.

- Ты просто разгуливаешь голышом? – спрашивает Бринн. Кажется, она искренне заинтересована.

Я киваю. – Иногда. – Затем наклоняюсь и шепчу. – Я даже не разгуливаю голышом. Иногда я просто сижу.

- Зачем? О, Боже! Не отвечай!

- Я просто сижу на диване и смотрю Netflix. Там есть несколько хороших программ.

Она смеётся, и я тоже смеюсь. И, да, это потому, что мы оба «плохо соображаем» и переели китайской еды на вынос, а освещение тусклое и унылое, и мне комфортно и хочется секса, да, всё это, но есть что-то ещё. В ней есть лёгкость, которая ощущается так… будто она вообще не нуждается в исправлениях.

- Пойдём ко мне домой, - произношу я, и весь разговор о работе забыт. Мы можем поговорить об этом позже. Но сейчас я говорю серьёзно. На самом деле. Я хочу, чтобы она пошла со мной домой. – Останься на ночь.

- С тобой? Обнажённым? – Бринн немного растягивает слово, как будто взвешивает все «за и против».

Хотя, я уже давно ничего не взвешиваю. Единственное, что я хочу – это быть дома, в настоящей постели, с этой женщиной. – Именно. Очень, очень обнажённым.

Её глаза темнеют, она резко вдыхает. А затем слегка хныкает.

Мы определённо кое-что сегодня получим, говорит мой член.

Тише, предупреждаю я его. На этот раз про себя.

- Я не могу, - произносит Бринн, облокачиваясь на спинку стула.

Подожди, серьёзно?

- Подожди, серьёзно? – говорю я вслух. – Есть кто-нибудь ещё? – Эта мысль меня пугает, и не только потому, что не люблю обманщиц. Я так взвинчен сейчас, что мысль о том, что кто-то другой прикоснётся к Бринн, заставляет меня чувствовать себя слегка помешанным.

Она медленно качает головой. – Я не могу, потому что мы всё испортим.

- Испортим, что?

- Лодочный сарай, - шепчет она. – Это было прекрасно.

Я прогоняю это утверждение через свой мозг несколько раз, пытаясь понять, что не так. Я никогда не был суперумным, но это просто не имеет смысла. – Это было прекрасно, - соглашаюсь я. – Ты не думаешь, что я могу вернуть магию? Чёрт. Я ещё только разогреваюсь.

Её глаза вспыхивают. Но потом Бринн стряхивает его. – Я действительно не могу рисковать. Ты лучше всех должен понимать, раз ты знаком с Голливудом.

- Что? – Моё шоу производится в Нью-Йорке. Но это грубо поправлять даму и глупо спорить с тем, кого пытаешься раздеть.

- Подумай обо всех плохих ремейках! – говорит она, её красивое личико вдруг перекашивается от шока. – Ремейки всегда проваливаются. Все это знают. Как, Психо? – Бринн снова качает головой. – И Несносные Медведи.

- Хм. – Я понимаю её точку зрения. – На Гребне Волны, тоже. И Грязные Танцы.

Она тяжело сглатывает. – Ты смотрел первую версию Грязных Танцев?

Упс. Я должен был быстро просчитать – ложь или правда? Кажется, это плохая идея, лгать девушке, на которую запал. – Да. Я смотрел его много раз. Это как старый друг, с которым был когда-то знаком. Иногда бывает одиноко, когда снимаешься в городе, который ты не знаешь. Пересматривать фильмы приятно.

Она прижимает руку к груди и радостно выдыхает, а я улыбаюсь ей, потому что это такое красивое зрелище.

- Я утратил мужскую карту из-за этого?

- Нет, сэр. Мир действительно изменился. Можешь оставить свою мужскую карту. На самом деле, ты получаешь золотую звезду за то, что любишь Грязные Танцы.