Юлия Климова - Мужчина в кармане

Я не шелохнулась.

– Это была ошибка. – Он покачал головой и недовольно поморщился. – Это была ошибка.

– Ваша ошибка стоила мне карьеры.

Сгустила краски – ничего страшного.

– Как вы могли заметить, я живу уединенно… и дело вовсе не в вас. Иногда мне трудно находиться длительное время рядом с малознакомыми людьми. – Дмитрий Сергеевич развел руками и твердо добавил: – Но я поступил несправедливо и обещаю исправить ситуацию в ближайшее время.

– Ерунда, – улыбнувшись, отмахнулась я, чем явно удивила Кондрашова. Ага, я свято верю каждому вашему слову, ага! Подлиза и карьерист Слива Бережков, видимо, роднее вам в сто раз! – Кто старое помянет, тому сами знаете что будет… И раз уж нас вновь свела судьба – предлагаю дружбу. Как вы к этому относитесь?

Шоколад с апельсином сомкнули ряды и учащенно закивали.

– Н-н-наташа, я не хотел, чтобы между нами существовали обиды. Любое недоразумение можно исправить.

(О нет, я не собираюсь укорачивать ноги и удалять свои распрекрасные конопушки!)

Мое имя Дмитрию Сергеевичу все еще давалось с трудом, но он старательно привыкал произносить его вслух.

– Отлично, – я улыбнулась и сделала еще глоток ликера. – Мама сказала, вас интересует земля, – пауза и многообещающее продолжение: – Я подумаю о продаже… Да, подумаю.

Я медленно поднялась с кресла (Кондрашов тоже встал) и направилась к лестнице. Победа была за мной, и ее вкус обжигал губы, возбуждал. Недосказанность – приятный пустячок…

«…я живу уединенно… и дело вовсе не в вас…»

Нашел себе анчоуса! Да я – радужная форель, длинноперый тунец, атлантический палтус, Самая Главная Золотая Рыбка Страны! У меня есть десять гектаров отличной земли! И они так нужны вам, Дмитрий Сергеевич… так нужны!

Не обращая внимания на Кондрашова, я шла вперед – в зал со столами закусок, сейчас я была готова съесть большущего кабана, и даже бывший муж не смог бы испортить мне аппетит!

* * *

– Дорогая, вы поговорили?

– Да.

– Ты уступишь ему землю?

– Пока не знаю.

– Если тебе все равно…

– Мне не все равно.

– Ничего не понимаю!

– Ну-у-у, просто я не знаю, чего хочу.

– А вот это очень на тебя похоже.

– Вечеринка только начинается…

– Ты заметила, как на тебя смотрит Игорь?

– Нет.

– А зря! Он сожалеет…

– А я нет.

– Одинокая женщина – это неприлично.

– Мама, ты повторяешься.

– Это истина, моя дорогая, это истина!

– Не для меня.

– Ты можешь довести до нервного срыва кого угодно. Игорь многое терпел…

– Меня не нужно терпеть, меня нужно любить.

– А ты сама его любила?

– Нет.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Еще шампанского.

– Перестань пить! Пойди и пообщайся с Игорем. И после развода можно сохранять нормальные, интеллигентные отношения.

– Хорошо.

– Ты пойдешь?

– Да.

– Когда?

– Прямо сейчас.

Поставив пустой бокал на край стола, озарив зал очаровательной улыбкой, я поплыла к окну – в тот угол, где висела картина на морскую тематику и в обществе лысоватого джентльмена преклонных лет скучал мой бывший муж. Я бы этого не сделала, если бы минутой раньше в зал не вошел Кондрашов.

Последние два часа Дмитрий Сергеевич тоже кружил возле меня: он то появлялся на горизонте один, то вместе с Германом, то надолго исчезал. В его настроении произошли перемены, но понять их не получалось – он больше не походил на мрачную жесткую Акулу, наоборот, казался расслабленным и спокойным. Поверил моим словам? Мир, дружба, позитив? Возможно…

Лысоватого мужчину увлекла в сторону пигалица-блондинка, и Игорь вцепился в меня мертвой хваткой.

– Как тебе здесь? – поинтересовался он, прикасаясь локтем к моему локтю.

– Надоело уже, – честно ответила я.

– Поесть не желаешь?

Аппетит у Игоря, видимо, не изменился, он и раньше мог принимать пищу десять раз в день большими порциями.

Дмитрий Сергеевич завязал разговор с маман, и мне до дрожи в коленках захотелось узнать, о чем же они разговаривают, поэтому на всякий случай я решила не покидать поле боя, тем более что голод я уже закидала суши и маленькими треугольными слоеными пирожками с грибами.

– Нет, спасибо.

– А выпить? Помнишь, как мы раньше по субботам?.. «Домен де шевалье»… «Шато Монбризон»…

– Ага, помню.

– Принести?

Я считаю, что если человек стремится стать лучше, то ему ни в коем случае нельзя мешать.

– Валяй.

– А может, нам уехать сейчас? У меня новая машина… Я бы покатал тебя по Москве, заехали бы в какой-нибудь ресторан. Ты не думай, у меня не так уж и много женщин было…

Мамочка, почему ты не вышла замуж за Игоря? Он – само дитя!

Даже ради ревности Кондрашова я не могла заняться элементарным кокетством с бывшим мужем, поэтому лишь покачала головой, мысленно признала крах дурацкой затеи и тяжело вздохнула.

– Бокал вина – это все, что мне нужно.

– Я давно хотел поговорить с тобой… даже звонил. Но ты сбросила мой звонок. Я по природе человек семейный и… Ты меня слушаешь?

– Угу.

Мой взгляд встретился со взглядом Кондрашова. Он прищурился и отвел глаза в сторону, но я успела поймать в них один вопросительный знак и один восклицательный.

О чем он думает?

О чем?

Если б знать…

В душе зарябило, и я почувствовала ту самую секундную растерянность, которую испытала ранее, когда врезалась в грудь Дмитрия Сергеевича и опрометчиво позволила его ауре смешаться с моей. Нет, Игорь, я тебя не слушаю. Я дрожу и предвкушаю невозможные события. Я предвкушаю собственные невероятные поступки. Я жду их, я надеюсь на них, я не смогу без них.

– …Эмма считает, что нам нужно смотаться в Европу… почему бы и нет? Жаль, ты не любишь валяться на пляже, а то мы могли бы…

Игорь, сходил бы ты лучше за вином.

Кондрашов вновь посмотрел на меня, и взгляды вновь встретились. На заднем плане мелькнул Герман, и мои губы сами растянулись в улыбку. Тело размякло, превратилось в ручей и потекло к двери.

– Ты куда?.. – раздался за спиной удивленно-разочарованный голос Игоря, но отвечать я не стала.

Я чувствовала себя абсолютно свободной, абсолютно прекрасной и абсолютно ненормальной (гремучая смесь алкоголя, собственной правоты и желания перевернуть весь этот мир вверх тормашками!). Маленькие шалости – мои верные друзья, слились в одну большое «Ух!» и засопели. Я зажмурилась. Душа, перескакивая с камушка на камушек, пролетая огромные расстояния в секунду, отчаянно устремилась навстречу судьбе.

Я пришла сюда, чтобы посмотреть на растерянность Кондрашова, и я ее увидела.

Я мечтала его проучить, но толком не знала, как это сделать – придумывала то одно, то другое и все же чувствовала разочарование, но сейчас в моей голове все встало на свои места. Игра перестала быть игрой.

Еще недавно меня кидало из стороны в сторону, я была категорична и между тем плыла на мягких ватных облаках неизвестно куда. Любопытство жгло и щекотало: то подталкивало вперед, то задерживало около нужной двери, то мотало головой, то кивало. Дмитрия Сергеевича Кондрашова я рассматривала исключительно как развлечение и объект сладкой женской мести, не более, но игра перестала быть игрой… такое иногда случается – занавес поднимается, и вы уже не имеете права сбежать, вы должны, просто обязаны начать жить по-настоящему, по-честному, по-особенному, иначе все пойдет не так, иначе собственная тень первой бросит в вас тухлым помидором. И будет сто раз права! Сто-раз-права. И даже если вас унесут со сцены с инфарктом – это окажется сущим пустяком, потому что вслед будут нестись звонкие аплодисменты.

Хлоп, хлоп, хлоп… Слышите? Мне пора на сцену… Поднимите, пожалуйста, занавес.

Свернув направо, миновав два маленьких зала с разодетой публикой, я направилась по узкому коридору. Приглушенный свет, портреты с усталыми лицами, узкие окошки со звездами манили меня и заставляли часто-часто дышать. А еще шаги за спиной…

Я знала, что он идет за мной.

Я знала.

И знала, что не я интересовала его, а десять гектаров земли.

И еще мое положение в обществе (как бы это смешно ни звучало).

Не пришло ли время вспомнить о поставленной цели? Не пришло ли время столкнуться нос к носу с тем самым мужчиной, о котором я мечтала?

Я хотела такого, чтобы ахнуть. А от Кондрашова ахнет кто угодно…

Я хотела самого необыкновенного. А Дмитрий Сергеевич еще то чудо чудное!

Я хотела замечательного внешне и внутренне. Внешне он весьма видный мужчина, а внутренне… хм… по крайней мере он нестандартен.

Я хотела такого, которого просто невозможно заполучить. Кондрашов – идеальный вариант. Один раз он меня уже отверг! Но дело даже не в этом… Не штамп в паспорте является критерием. Не штамп.

Коснувшись на миг пальцами подоконника, я развернулась. От Дмитрия Сергеевича меня отделяло несколько метров. Его шаги: один, второй, третий… Приглушенный свет и звезды. И я – изумительно хороша.

Не штамп в паспорте является критерием. Кондрашов должен меня полюбить. Должен во что бы то ни стало! Я обещала, что пойду на все ради достижения своей цели – вы свидетели. И вот этот день наступил…

Я сошла с ума? Быть может, но сейчас все вокруг меня (да и я сама) трансформировалось и меняло тона. Приглушенный свет галереи подчеркивал изгибы моего тела (как в кино!), облегающее платье делало меня неземной и чувственной (как в кино!), взгляд разрезал воздух на длинные лоскуты и плел сети (как в кино!), звучала бесподобная музыка (как в кино!), сердце отбивало четкий ритм и улавливало ответный стук (как в кино!)…

Дмитрий Сергеевич остановился в метре от меня. Его серые глаза казались темными и холодными, крепкая фигура почти устрашала. Прислонившись плечом к стене, наклонив голову набок, я улыбнулась. Красавица и чудовище – честное слово!

– Вам здесь не нравится? – спросил он.

– Я не любитель светских вечеринок.

– Я тоже.

– Как много у нас общего, – моя улыбка стала шире.

– Наташа… я действительно сожалею о своем поспешном поступке. Нам лучше поговорить в другой обстановке, когда вам будет удобно?

– М-м-м… вряд ли обстановка имеет значение…

И вновь наши глаза встретились. Немой диалог, в котором невозможно было разобрать слов, длился несколько секунд, затем брови Дмитрия Сергеевича сдвинулись, на лбу появились морщины, и он задал неожиданный, не вписывающийся в его тактику вопрос:

– Чего вы хотите, Наташа?

Набрав в легкие побольше воздуха, не меняя позы, я честно ответила:

– Замуж. Дмитрий Сергеевич, я хочу за вас замуж. И как можно скорее.

Он молчал долго – с минуту (самую долгую минуту в моей жизни), затем сделал маленький шаг вперед и произнес:

– Вас не пугает разница в возрасте?

– А сколько вам лет?

– Сорок два.

– Нет, не пугает.

– Мы мало знакомы.

– Стерпится – слюбится.

– Наташа, – Дмитрий Сергеевич повернул голову к окну и помолчал, – мужчина должен делать предложение женщине.

Педант и зануда.

– Вы – мужчина, я – женщина, ни в чем себе не отказывайте.

Теперь он смотрел на меня. Наверное, в этот момент он представлял нашу семейную жизнь в красках и лицах, наверное, он пытался понять, а зачем ей это нужно. Деньги? Месть? Каприз? Наверное, он взвешивал и разбирал на составляющие. Наверное, он сравнивал меня с собственным эталоном и выдергивал досадные погрешности, как выдергивают перья из курицы.

– Наташа, согласна ли ты стать моей женой? – ровно произнес Дмитрий Сергеевич, делая еще один шаг ко мне.

Это две большие разницы – когда делаете предложение вы и когда его делают вам. Только после этих слов я поняла, что все происходит не в закоулках сна и не в чудесной стране воображения, а по-настоящему. По-настоящему.

Акула была так близко… сейчас она раскроет пасть и сожрет меня со всеми потрохами…

Я анчоус – маленький хорошенький анчоус, зачем я вам, Дмитрий Сергеевич? Десять гектаров земли можно раздобыть и другим способом. И жену можно найти попокладистей. Так зачем?

А я… Что я теряю? Ничего. Потому что всегда можно найти путь к отступлению, потому что всегда можно юркнуть под корягу или сказать: «Э-э-э… извините, не задалось». Это уж как карта ляжет…

– Да, – ответила я и, желая разрядить обстановку, встала на цыпочки и чмокнула Кондрашова в гладко выбритую щеку.

Вопрос на засыпку: О чем думает невеста перед свадьбой?

Ответ: О первой брачной ночи.

Бережков вальяжно сидел на моем рабочем месте и нагло играл в тетрис. До планерки оставалось десять минут, и он здорово рисковал опоздать. Волосы Сливы привычно поблескивали гелем, дорогущий костюмчик отливал серебристым перламутром, а кругом витал аромат сладкого парфюма. Именно так и должен выглядеть современный карьерист и подлиза, именно так он и должен пахнуть – нескромно и безвкусно.