Кэлси открыла рот, чтобы возразить ему… каким-то образом. У нее никогда не получалось.

— Не тебе, мудак!

Таккер!

Внезапно Джереми оказался сорван с нее, и Кэлси резко обернулась, чтобы увидеть, как в его челюсть врезается кулак Таккера.

— Твою мать, не смей больше никогда прикасаться к ней!


Глава 9

У Кэлси остановилось сердце, когда кулак Таккера обрушился на челюсть Джереми. Голова ее босса резко дернулась, и он упал на одно колено.

На долгую минуту из-за повисшего напряжения в комнате закончился воздух. Все замерли. Тишина была оглушающей.

Ее нарушила Кэлси.

— Остановитесь! О, Боже мой! — Она сползла с дивана – руки все еще связаны за спиной, трусики болтаются на бедрах – и свирепо взглянула на Таккера. — Ты ударил его?

Потирая ушибленную челюсть, Джереми натянул штаны и повернулся к Таккеру. В его взгляде бушевала ярость.

— Кэлси моя. Я взял ее по праву.

— Подожди! — запротестовала Кэлси, глядя на Джереми. — Я никогда этого не говорила.

Таккер подтолкнул ее себе за спину и склонился в сторону Джереми, используя превосходство своего высокого роста.

— Она не собственность. И у тебя нет права бить ее.

Бить ее? У Кэлси отвисла челюсть. Как могут оба мужчины, присутствие которых в своей жизни она ощущала таким правильным, так превратно понимать ситуацию?

— Она стоит прямо здесь, — заметила Кэлси. — И это абсурд. Кто-нибудь, снимите с меня наручники.

Таккер обнял ее за талию и придвинул к себе. Она чувствовала его оценивающий взгляд на своей заднице.

— Господи, что ты сделал? Мало того, что заковал ей руки, как преступнице, так еще и задница у нее огненно-красная.

— Ее кожа чудесно реагирует на порку. Она идеальна для связывания. И ей это понравилось, — голос Джереми звучал так, словно он размалывал зубами стекло.

— Твою мать, это невозможно! — Таккер покачал головой. — Кэлси слишком независима, чтобы захотеть быть твоей подстилкой.

— Чувак, мне кажется, Джереми прав, — вмешался Рис, подходя к Кэлси и обнимая ее. Он осмотрел ее обнаженное тело, задержавшись взглядом между ног. — Ее киска набухшая и влажная.

Она закрыла глаза от закравшегося в нее чувства унижения и страха. Какого черта со всеми происходит?

— Кто-нибудь, снимите с меня наручники! — потребовала она. Может, тогда у нее получится все это уладить. Потому что прямо сейчас этот поезд стремительно несется к катастрофе.

Джереми и Таккер на пару двинулись к ней, но Рис уже доставал ключ от наручников из чудо-сумки Джереми.

— В следующий раз, прежде чем драться, спроси. Тогда ты мог бы узнать, что она была полностью согласна. — Обе фразы Джереми, как и его тон, были вполне резонными. Пока он не съездил – с оттяжкой – прямо в челюсть Таккеру, заставляя ее друга, а теперь уже и любовника, пошатнуться.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — закричала Кэлси.

Джереми бросил на нее тяжелый взгляд, от ускоренного дыхания его грудь часто вздымалась и опускалась.

— Не позволяю никому и ничему больше вставать между нами.

— Прекрати! — потребовала она.

Когда наконец-то подоспел Рис с ключами от наручников и расстегнул их, Кэлси расправила плечи и схватила диванную подушку, чтобы прикрыться. А затем повернулась к Таккеру.

— А ты? О чем ты думал? Полагаешь, эта драка меня возбуждает? Я не просила тебя защищать мою честь. — Она посмотрела на них двоих. Ни один из них не выглядел раскаивающимся, но оба поморщились.

Это послужило началом.

— Я говорила, что не могу выбрать одного из вас, — продолжила она. — Вы все сказали, что понимаете это и будете сдерживать ревность. Моей первой ошибкой было понадеяться, что у вас получится. Нет, не так. Моя первая ошибка – это влюбиться в трех мужчин одновременно. Вторая – неспособность сделать выбор. Но, будьте уверены, что больше ошибок я не совершу.

Она быстро сорвала колечки со своих сосков и швырнула их в Джереми. Затем, бросив обвиняющий взгляд на Таккера, выбежала из комнаты и, хлопнув дверью, заперлась в спальне.

И что, черт побери, ей теперь делать?

Глупо, глупо, глупо.

Возвращаясь из проклятого пригородного мотеля в воскресенье днем, она боялась, что отношений со всеми вместе или с одним из них не получится. Нет, если быть честной, она знала это. И все же позволила себе оказаться соблазненной ими и собственной фантазией о счастье со всеми вместе. Они повели себя идеально – не потому, что утрясли между собой все разногласия, а, скорее всего, потому, что решили на время похоронить свою ревность, лишь бы она отказалась от работы у Гаррисона и осталась в Остине.

Обгрызая лак с ногтя, Кэлси села на кровать. Отбросив в сторону отличный групповой секс, что еще изменилось с того момента, как она выпила бутылку вина и заработала отвратительное похмелье? Ничего. Нет, не совсем.

Обострение ревности.

Джереми так и остался собственником с господскими замашками. А Таккеру отвратительно такое к ней отношение, несмотря на то, что где-то в глубине души она нуждалась в этом. И, как верно догадался Джереми, Таккер мысленно позиционировал себя как ее мужчину. Безусловно, он поделился ею физически, потому что сам завелся от этого. Это было для нее шоком. Для него, скорее всего, тоже. Но она ни на секунду не представляла, что он захочет делиться ею эмоционально. И ни в коем случае нельзя рассчитывать на то, что Рис все время будет исполнять роль рефери… допустим, даже если захочет. Еще до того, как они стали любовниками, он злился, если проводил с ней наедине недостаточно времени.

Сможет ли она когда-нибудь угодить им всем? Сохранить свои личные отношения с каждым из них, чтобы положить конец обидам и борьбе?

Кэлси вздохнула. Ее мечта о трех любимых мужчинах превратилась в кошмар. За последние девять дней она оказалась в эмоциональной яме. Ее положение из трудного превратилось в по-настоящему дерьмовое. Сможет ли она когда-нибудь снова работать рядом с Джереми, не вспоминая при этом, какой желанной и покорной чувствовала себя рядом с ним? Сможет ли она когда-нибудь опять пригласить Риса на дружеский просмотр кинофильма и не уноситься мыслями к ощущениям его рта на своих губах и его члена глубоко в себе. А Таккер? Он вряд ли останется самым верным другом, который всегда поддерживал ее во всех бедах и злоключениях. В мыслях он навсегда останется для нее первым любовником, поработавшим в ней своим толстым членом… и подбившим Риса сделать то же самое. И то, что их отношения уже никогда не будут такими, как девять дней назад, исключительно ее вина. Мужчины… они такие, какими были всегда, и она сама виновата, раз надеялась, что они могли бы это принять. Или думала, что благодаря ей, они изменятся.

В итоге, сейчас Кэлси видела для себя единственный выход, и одна мысль об этом разбивала ей сердце. Она залилась горючими слезами.

— Кэлси? — негромко окликнул ее Рис за закрытой дверью.

Так, он либо сам вызвался, либо был отправлен другими, чтобы выманить ее. Не получится, пока ей не станет лучше, и она не будет готова.

Вместо того чтобы ответить – он же ни за что не отстанет, если поймет, что она слышит его – Кэлси поплелась в ванную, волоча за собой чемодан, собранный в поездку в Майами, и включила душ. Через полчаса она нанесла последний штрих помады, снова взяла чемодан и, глубоко вздохнув, вышла из двери своей спальни.

Вся троица коротала время здесь. Рис сидел, Таккер нервно барабанил пальцами по бедру, а Джереми мерил шагами гостиную. Как только она вошла, все повернулись и ринулись к ней огромной тестостероновой стеной.

— Кэлс, пожалуйста, не злись, — Таккер встал перед ней, преграждая путь. — Я просто хотел защитить тебя.

— И уберечь тебя от меня, — заметил Джереми. — От того, чего мы оба хотели, милая.

Рис отодвинул Таккера в сторону и обхватил ее лицо своими шершавыми ладонями.

— Пожалуйста, детка. Давай поговорим. Мы сможем все исправить.

— Нет, — она покачала головой. — Не сможем. Это моя ошибка. Вы не созданы для такого рода отношений, пусть даже временных. А сейчас я даже в себе уже не уверена. И поскольку я не могу выбрать между вами и сама заварила эту кашу, то мне и решать, как все исправить. Именно это я и сделаю.

Таккер взглянул на чемодан, который она катила за собой.

— Уехав?

— Вы видите другую альтернативу? Потому что я не вижу. Жить с одним из вас я не смогу, а вы – и это очевидно – не очень счастливы от идеи делить меня. Между нами все изменилось, и мы не можем ничего вернуть. Скажите моей маме, что я позвоню ей и все объясню. Джереми, я увольняюсь и немедленно. Рис, пожалуйста, поливай мой газон, пока дом будет продаваться.

Отмахиваясь от прикосновений и вытирая вновь полившиеся слезы, Кэлси боролась с желанием обнять и поцеловать их на прощание. Увидит ли она когда-нибудь их снова? Сможет ли снова находиться с ними в одной комнате и не растекаться влюбленной лужицей у их ног? Нет, лучше уйти сейчас же – до того, как она потеряет решимость и забудет, какую боль причиняет им, и не вспомнит, как сильно их любит.

Джереми снова схватил ее за руку. Кэлси оглянулась, зная, что муки разбитого сердца написаны у нее на лице.

— Пожалуйста. Отпусти меня…

Спустя долгое мгновение он убрал руку. Прикусив губу, Кэлси побежала по коридору, везя за собой чемодан. Схватив сумочку, она открыла дверь. Давай. Уходи! — твердила она себе. Но не могла этого сделать, не оглянувшись на них в последний раз.

Они выглядели опустошенными. Горе Таккера отражалось в его глазах. На мрачном лице Джереми читалось отчаяние. Рис сжимал челюсти и кулаки и, судя по виду, задыхался от настоящих слез. Внутри нее все сжалось. Колени подкосились. Это она с ними сделала такое. А теперь должна уехать, чтобы начать исцеление.

— Мне жаль, что ничего не получилось. Я всех вас люблю, — она тяжело сглотнула. — Будьте счастливы.


Прошла неделя. За ней другая. Но каждый раз, когда Джереми выходил из офиса и видел за столом Кэлси нового временного ассистента, его снова и снова охватывала мучительная тоска. Проклятье, он не мог ни спать, ни есть. Не мог сосредоточиться ни на чем, кроме Кэлси. Куда, черт возьми, она делась? Естественно, он позвонил Гаррисону следующим же утром, чтобы уточнить, приняла ли Кэлси его предложение о работе. Ублюдок отказался рассказывать, но по его самодовольному тону Джереми понял все, о чем ему надо было знать. Или он думал, что так. Но короткая поездка в Майами несколько дней назад и тщательный обыск в офисе Гаррисона не дали доказательств того, что Кэлси там работает. Вакансия, для которой его конкурент проводил собеседование с Кэлси, была занята другим ассистентом. Джереми нутром чуял, что Гаррисону точно известно, где Кэлси. Но у него не было ни единой чертовой наводки. Ни у одного из них. Вдобавок ко всем бедам, она сменила номер мобильного телефона и удалила учетную запись электронной почты.

Джереми использовал все доступные ему связи, чтобы выяснить, начала ли Кэлси работу в качестве помощника юриста на новом месте. И, по словам Таккера, ее родители тоже ничего не рассказывали. Рис воспользовался помощью некоторых своих друзей-копов в департаменте полиции, чтобы разыскать ее. Но все безрезультатно. Она действительно надежно скрылась от них. Джереми не мог отрицать того, что виноват во всем, по большей части, он сам. Черт, она ведь все время предупреждала их, что не сможет выбрать… а они отказывались верить в то, что ни время, ни деньги, ни секс и даже любовь все равно не смогут подтолкнуть ее к выбору. Он же оказался ревнивым ублюдком и вбил между ними клин. А теперь адски жалел об этом.

В висках пульсировало от тупой головной боли. Джереми взглянул на часы. Последние четырнадцать часов он провел на работе, почти ничего не ел, а сделал и того меньше. Но зачем, черт возьми, ему возвращаться домой – в пустую квартиру, хоть и с видом на озеро? Чтобы подвести итог тому, как дьявольски опустела его жизнь без Кэлси Рины?

Стук в дверь заставил его поднять глаза. В проеме стояли Рис и Таккер. Он не видел их с того самого ужасного вечера, когда Кэлси ушла от них. С каждым он разговаривал – достаточно долго – чтобы быть уверенным, что они позвонят ему, если она свяжется с ними, и, в свою очередь, пообещать то же самое в ответ.

— От нее что-нибудь слышно?

Таккер нервно потер руки.

— Да. Кэлс знает, что когда я работаю, то не подхожу к телефону, поэтому оставила голосовое сообщение. В эти выходные она должна приехать в город на свадьбу своей кузины. Она просит встречи со всеми нами в десять утра в субботу у нее дома. — Он глубоко вздохнул, и его плечи поникли. — Она предельно ясно дала понять: мы не должны расценивать это как ее возвращение домой с целью остаться или как желание возобновить романтические отношения с любым из нас.