Михаил Колосов - Мужчины Микки

– Это он, точно?

– Окружной прокурор позвонил мне сегодня утром. Это точно он, и крыша у него точно не на месте. Можно считать наше дело закрытым.

– Слушай, Айзек, ты знаешь меня много лет. Сколько я на тебя работаю? Десять? Двенадцать?

– Около того.

– Как по-твоему, похож я на сумасшедшего?

– Влюбленный, так что, есть немного. Но на соседнюю койку к Дмитрию тебе, пожалуй, рановато. А что?

– Я не знаю. Не могу тебе прямо сказать. Потому, что он мне не говорит. Ведь он же не… извини, пока не могу. Мне очень хочется посоветоваться с кем-то. Но я не знаю, как объяснить свои сомнения.

– Что ж, если надумаешь, я всегда к твоим услугам.

– Ты видел его, Айзек, слышал его историю, неужели ничего не бросается в глаза, не заставляет задуматься?

– Откровенно говоря, я так же как ты, предпочитаю пока помалкивать.

– Значит, понимаешь, о чём идет речь?

– Понимаю, но у меня нет своего объяснения.

– Вот и у меня нет.

– Извини, конечно, но ты уверен, что его чувства к тебе искренни?

– В этом я не буду сомневаться. Ты к чему?

– Давай подождем. Может, он всё сам расскажет? Мы не так давно вошли в его жизнь. Теперь ты с ним в близких отношениях. Вдруг он откроется?

– Ты прав. Только просто ждать, сложа руки, я боюсь. Так можно неприятностей раньше дождаться.

– Ростовцев, по крайней мере, больше не опасен.

– Да, но кто-то продолжает увиваться вокруг Микки. Мне это не нравится. Думаю, надо найти того человека, его отца. Того, кто отправил его сюда, в Америку.

– Боюсь, я вчера погорячился, когда предложил ему то же самое. Сдается мне, это не возможно. Тот парень с самого начала нигде не фигурировал. Ни в свидетельстве о рождении не был записан, ни потом официально его не опекал. И все махинации, которые он провернул с усыновлением – стопроцентно не от своего имени. Даже если мы с тобой оба все свои ресурсы мобилизуем – всё равно невозможно. Допустим, мы найдем людей, которые его усыновили. Ну, расскажут они, кто был посредником. Но это будет другой парень. И вообще, зачем он тебе?

– Мне кажется, Ростовцев как-то с ним связан.

– Не думаю. Впрочем, знаешь что? Я постараюсь по своим каналам узнать, кто спонсирует лечение Дмитрия. А ты поищи тех людей, что первыми приняли Микки в Америке.

– Отличный план, босс.

– Не волнуйся ты так. Пока за эти ниточки потянем. Авось чего-нибудь да вытянем.

– Кстати, ты был не так уж неправ вчера. Нам действительно будет полезно уехать на время. Хотим податься во Флориду, поплавать. У тебя там нет знакомых, желательно в медицинских кругах?

Финчли комически поднял брови:

– У меня нет знакомых?

Левин рассмеялся.

– Тогда еще обсудим это дело. Ладно, мне пора. Созвонимся.

Он очнулся и открыл глаза. Судя по всему, это был старый добрый эфирный наркоз. Микки хотел откинуть волосы с лица, но не смог поднять руку. Он был привязан за оба запястья. Ноги тоже оказались обездвижены. Вокруг него хлопотали мужчина и женщина. Он в обычном костюме, она в медицинском. Между собой они не разговаривали. Женщина производила над Микки разные манипуляции, парень наблюдал за ней. Чем-то вроде ланцета она поскребла Микки кожу в нескольких местах. Одну за другой засунула палочки в рот, в уретру и в анус. – видимо на мазок. Выдернула клок волос. Всё это она тщательно упаковывала и передавала мужчине, а тот убирал в чемоданчик. Потом она проколола Микки вену и забрала немного крови в пробирку. Все эти процедуры над ним, беспомощным, голым, не совсем еще вменяемым, вызвали у Микки далекое смутное воспоминание. Настолько смутное, что не было полной уверенности в его реальности. Где-то он был, почему-то без мамы, очень маленький. И там какой-то мальчик отвел его в сторону, вроде бы, в высокой траве они очутились. И мальчик деловито объяснил, так и так вот будем играть, я тебя буду трогать, ты меня будешь трогать. И трусики снять приказал. А кроме трусиков на них и не было ничего. Мальчик явно не знал, что бы еще такое намудрить: то палочку возьмет, потыкает Микки в писю, то камушек маленький попытается туда запихнуть, то свою писю приставит. Когда его воображение окончательно истощилось, он сказал: теперь ты надо мной делай. Всё исполнялось механически, нехотя. Ни острого любопытства, ни интереса особенного не было у них, а всё равно продолжали делать. Было ощущение, что нельзя не делать.

– Что еще? – Сказала женщина по-английски.

– Самое главное, ответил мужчина с ужасным акцентом.

– Может быть, он сам? Освободи ему одну руку.

Мужчина расстегнул ремень на правом запястье Микки и сказал по-русски:

– Давай.

– Чего вы хотите?

– Чего, чего? Того́. – Он продемонстрировал неприличный жест и пластиковый стаканчик.

– Я не хочу.

– Тебя никто не спрашивает.

– Я не могу так. Мне не хочется.

– Оно и видно, – кивнул головой мужчина, намекая, видимо на эрекцию.

– Это нервное. И потом у меня почти всегда так. – Зачем-то стал оправдываться Микки.

– Вот и разрядись, раз есть возможность.

– Нет. Я так не могу.

Тут вошел еще один мужчина. А женщина вышла.

– Ну как? – Бодро спросил новый. – Порядок?

– Мне холодно, – сказал Микки.

– Накрой его, – распорядился новый.

– Мы еще не взяли анализ.

– Так в чём же дело?

– Говорит, что не хочет.

– Чего он хочет, тебя не касается, ясно? – Закричал новый злобно.

– Ну и давай, дрочи ему сам, если нравится.

– Что?!

– Я не пидарас, понятно?

– Что ты сказал?!

– Я нормальный!

Новый схватил нормального парня за шкирку и поволок из комнаты. Уходя, он крикнул Микки:

– Через пять минут чтобы было готово, а то убью.

Микки погладил себя легонько, чтобы успокоиться, но отвратительного распоряжения выполнять не стал. Где это он? Поначалу показалось, что в больнице. Койка больничная и прикроватный столик, но, если приглядеться повнимательней, понятно – это гостиничный номер, преобразованный в подобие палаты. Судя по всему, он здесь недавно, так что рано паниковать и отчаиваться. Если с Тедди всё в порядке, он обязательно найдет своего друга. Через пять минут вернулся парень, категорически заявлявший о своей нормальности.

– Ничего? – Спросил он, взяв лежащую возле бедра Микки баночку. – Ну и ладно. Лежи пока. Никуда не денешься.

– Мне холодно, – повторил Микки.

– Сейчас.

Мистер Нормальность вышел и тут же вернулся с мягким плюшевым пледом. Он стал тщательно укутывать Микки и вдруг задышал тяжело и часто. Откинул с пленника покрывало, потянулся рукой к его пенису.

– Это ничего, – говорил он задыхаясь, чуть не захлебываясь слюной, – один раз можно, правда? – Ухмыльнулся гаденько. – Один раз не пидарас, правда?

Микки вспомнил, так говорил Ростовцев и ухмылялся похоже. А мистер Норма уже держал его член во рту и громко стонал, расстегивая ширинку. «Значит, я не ошибся. Поверить не могу, это правда. Тедди! Я сказал тебе правду на счет всех этих парней. С ума сойти, это не выдумка, не пустые фантазии. И даже не преувеличение. О, Тедди! Где ты, Тедди!». Микки закрыл глаза и представил их первый вечер в мотеле «Прибрежный». Первый вечер их «медового месяца», когда он плакал, плакал, как дитя, уткнувшись лицом в голую грудь Левина.

– Я не старею, Тедди. Совсем не старею, даже наоборот.

– Я знаю, милый, знаю. – Левин, утешая, гладил его по голове.

– Что это такое? Что со мной? Как это понимать? Как мне жить с этим?

– Успокойся, радость моя, мы что-нибудь придумаем. Мы разберемся, ты же врач.

– Я ничего почти не понимаю ни в геронтологии ни в генетике, я хирург.

– А профессор? Он знал о тебе?

– Думаю, нет. Я и сам не замечал до поры до времени. Сначала не замечал, потом не придавал значения. Когда мы встретились с Джо, мне было двадцать шесть, а выглядел я лет на двадцать, потом «взрослел» понемногу, а потом опять молодел. Кажется, это какие-то циклы, лет по шесть, точно не знаю, не наблюдал специально. Нужно разбираться, делать анализы, бог знает, какие.

– Не волнуйся, золотце, мы найдем специалистов, постараемся разобраться. Что ты плачешь, дурачок, ты всегда будешь таким красивым мальчиком. А я, когда состарюсь, буду всем говорить, что ты мой внук.

– Это не игрушки, Тедди. Я ничего не понимаю и мне не по себе.

– Мне тоже, детка. Кто-то знает твою тайну. Похоже, им известно больше, чем тебе самому. Мы должны остерегаться этих людей. Хорошо бы выяснить, кто они, и чего хотят.

– Клянусь, я понятия не имею. Я был таким беспечным. Кроме хирургии ни о чём не думал. Годы летят так быстро, не сразу понимаешь, что уже пора бы обзавестись залысинами, морщинами и брюшком.

– Тебе они ни к чему. Так гораздо лучше. Ничего не бойся, зайка, я с тобой.

Микки глубоко вздохнул.

– Есть еще кое-что.

– Ну, что?

– Еще в колледже девчонки меня дразнили, потом вот Керри тоже не раз заговаривала об этом, им казалось, я притягиваю мужчин.

– Это правда. – Ухмыльнулся Левин.

– Да, кажется, это действительно правда. Я также не придавал значения, но понемногу стал замечать: женщины неплохо ко мне относятся, делают комплименты, всегда настроены дружески, но мужчины, все без исключения, желают меня. Даже если они не геи. Даже если я не даю им ни малейшего повода. Сначала я думал, это игра моего воображения. Старался не заострять внимания, делал вид, что ничего не замечаю. Но это есть, Тедди. Я не знаю, как объяснить, будто что-то иррациональное в них срабатывает. Мне никогда, почти никогда никому не хотелось ответить взаимностью, кроме Джо и тебя я никого не любил. Но я же вижу, как все они меня хотят. Что ты об этом думаешь, Тедди?

– О! Это круто! – Мистер Норма бурно кончил, обмусолил Микки губы, прошептал интимно: «Не говори никому, ладно?». Как ни потерял он голову, всё же в последний момент успел убрать свой рот и подставить Микки баночку.

– Это всё, что вы хотели? Мою сперму? Теперь вы меня отпустите?

– Я не знаю, честно. Отдыхай. – Привязал обратно правую руку, укутал пледом и вышел.

Микки вернулся к своему воспоминанию:

– Что ты об этом думаешь, Тедди?

– Я тебя никому не отдам. Всё разрешится, всё наладится, поспи немного.

И Микки заснул спокойно в объятьях своего любимого. Теперь ему тоже не мешало бы поспать, но он для этого слишком встревожен.

За ним ухаживала женщина. Давала попить, подставляла утку, от еды Микки отказывался. Часов в комнате не было, а окна плотно занавешены, но Микки подумал, что была глубокая ночь, потому, что сиделка спала на соседнем диванчике, когда пришел тот другой мужик, что грозился убить его. Он подошел, посмотрел в глаза, вдруг лицо его изменила гримаса умиления. Он протянул руку, погладил по щеке и провел по губам большим пальцем. Сердце Микки тревожно сжалось: «Неужели и этот туда же?». Но приступа страсти со вторым тюремщиком не случилось, он сказал тихонько и кротко: «Всё будет хорошо». Поправил на Микки одеяло, и, будто нехотя, удалился. Времени у пленника было много. Лежать одному и думать. Он невольно всю свою жизнь перелистал. И всех, кого встречал в ней, начиная с того деловитого мальчика. Все ладони на его заднице, прижимания по углам, пожимания рук за спиной подружек, и ног под столом, подмигивания, ухмылки, вот такие же поглаживания по щеке, тяжелое дыхание в ухо во время игривой возни. Сколько было таких мальчиков, парней, мужчин и даже старичков. В школе, во дворе и в детском лагере, там. А после здесь, новый, до безумия любящий американский папочка, и разные учителя и наставники. Целая армия приятелей-ровесников и старших товарищей, желающих ему добра. Всё их расположение, доброжелательство, искреннее участие – всё химера, очарование неведомой силы, делающей их не собой. «Долбанные феромоны я выделяю, что ли, не такие, как нужно? А они нанюхаются и воркуют надо мной, как над голубкой. Или токи мозга излучаю не те? Что же их так клинит? Чего, в таком случае, стоит любовь Тедди и Джо? Нет, нет, их любил я́, с ними всё по-настоящему. Этого у меня нельзя отнять. Что же тогда останется? Тедди! Забери меня отсюда, милый. Надеюсь, с тобой всё в порядке». На это можно было рассчитывать, похищение случилось, когда Левин отлучился по делам на пару дней. Микки еще уверял, что ничего с ним во Флориде случиться не может. Кстати, интересно, во Флориде ли он еще? Сама Нормальность пришел рано утром, сразу после того, как медсестра сделала все гигиенические процедуры и куда-то отлучилась. Он поцеловал Микки в губы.