Михаил Колосов - Мужчины Микки

– Пожалуйста, не надо, сказал Микки. – Норма стал отстегивать ремни на ногах и запястьях. – Я не хочу.

– Вставай. Давай, помогу тебе.

– Пожалуйста, не надо.

– Чего не надо, глупый?

Микки видел, как Нормальный буквально весь дрожит.

– Только не злитесь, но вы ведь не хотели больше этого делать.

– Чего?

– Вы сказали, всего один раз.

Нормальный расхохотался и с силой прижал Микки к себе. Потом с какой-то неистовой яростью впился губами в его губы. Отстранился, перевел дыхание.

– Ты сейчас уйдешь отсюда, понятно?

– Вы отпускаете меня?

– Одевайся и уходи. – Он швырнул Микки джинсы и футболку.

– Это не моё.

– Ешь, что дают.

– Есть?

– Шутка это, юмор, ясно? Надень эти тапки и вот еще, возьми двадцать баксов. И мотай отсюда, пока я не передумал. Я тоже отсюда линяю. Хочешь, вместе пойдем? Ладно, ладно, не бойся. С тобой меня в два счета зацапают. – Он поправил свою мошонку. – Ну, всё, иди давай.

– Мне нужно в душ.

– Ты вообще соображаешь? – Разозлился Норма. – Русский язык понимаешь? Нет? Иди отсюда. Отпускают тебя.

– Мне очень нужно вымыться.

– Ладно, давай. Только быстро. Пять минут, не больше.

Чистый Микки спустился на лифте и вышел из отеля. Он даже не оглянулся на вывеску. Прикованный в буквальном смысле к кровати, он думал о Тедди, жаждал вернуться в его объятья, но теперь, вся прежняя жизнь показалась ему нелепой, бессмысленной. Все отношения фальшивыми. Все воспоминания о хороших людях, их доброте и участии – отравленными. – «Кого я обманываю? К Тедди моё открытие относится точно так же. Любопытно, долго ли действуют чары сии на расстоянии? И как скоро они рассеются над Левиным, если я не вернусь? Что, если не возвращаться? – "Прелесть моя, котеночек, рыбка" – Микки передернуло. – О господи! Это будет невыносимо. Каждое ласковое слово, нежное прикосновение. Неужели всё это я буду теперь отторгать, как нечто инородное?». – Настроение стало хуже некуда. Даже постоянного, неуемного желания всё время оперировать, не отпускавшего много лет, он больше не испытывал. – «Это похоже на депрессию. Может, у меня кризис среднего возраста? Скорее посттравматический синдром. В любом случае нужно поесть. Двадцатка как раз пригодится». – Микки зашел в ближайшую закусочную, заказал чай со льдом, фруктовый салат и сэндвич с курицей.

– Какой это город? – спросил он у официантки.

– А сам как думаешь?

– Понятия не имею.

Она посмотрела пристально и молча отошла. Сколько дней он не ел, два или три? Немного сбился со счета. Но если он спросит еще и какое число, девица устроит скандал, не иначе. Кстати, не так уж он и голоден, бутерброд и то доедать не хотелось. Микки попросил еще чаю и принялся за салат.

– Сегодня четверг или пятница? – Всё-таки рискнул поинтересоваться у подошедшей со вторым стаканом официантки.

Девушка глядела теперь с сочувствием и совершенно другим, намного более ласковым тоном ответила:

– Суббота.

Помедлив немного, она открыла рот, чтоб еще что-то сказать, наверное, созрела сообщить название города, но её прервали.

– Мистер Эванс, сэр?

Микки обернулся, над ним стоял полицейский. Темнокожий, в форме.

– В чём дело, офицер?

– Вы мистер Майкл Эванс?

– Да.

– Прошу пройти со мной.

– Я не доел.

– Я подожду.

Микки поймал взгляд официантки. Она была спокойна, будто ничего особенного не происходит.

– Вы его знаете? – Он кивнул на полицейского. Девушка тоже кивнула. Утвердительно.

– Да.

– Будьте добры, офицер, покажите поближе ваш жетон.

– Пожалуйста, мистер Эванс. Если пожелаете, из участка вы сможете связаться со своим адвокатом.

– Даже так?! Вы забыли добавить, что я еще имею право хранить молчание. А в чём, собственно, меня обвиняют?

– Вы не арестованы, сэр. Наш капитан приглашает вас для беседы. Вы имеете право отказаться, но я не советую.

Микки расплатился и пошел за полицейским. Название местечка, в котором базировался участок, ни о чём ему не говорило, но на вывеске было так же указано «Южная Каролина». – «Не слишком далеко меня утащили». Капитан, немолодой усатый дядечка, усталый и добрый, усадил Микки на диван в своем кабинете, приказал принести ему кофе и спросил с тяжелым вздохом:

– Как ты себя чувствуешь, сынок?

– Спасибо, неплохо.

– Не расскажешь, что с тобой случилось?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду похищение.

– Как видите, всё благополучно разрешилось.

– Что им было нужно?

– Сексуальный маньяк, я полагаю, извращенец.

– Тебя изнасиловали?

– Да, можно и так сказать.

Капитан заметно расстроился.

– Сколько человек это делали с тобой?

– Один.

– Свидетели утверждают, похитителей было двое.

– Свидетели?

– Люди видели, как тебя сажали в машину. Они подумали, пьяный, но когда поступило заявление о похищении и началось расследование, то выяснилось. Так сколько человек тебя удерживали?

– Точно не могу сказать.

– Но издевался один?

– Вроде так. Это Левин заявил о похищении? А где он сам?

– Тоже был занят поисками. Ему уже сообщили, он едет сюда. Я ведь знаком с ним лично. Лет пятнадцать назад мы служили в одном отделении в Сан-Франциско. Он был хорошим полицейским.

– Почему он ушел из полиции?

– Ну-у, ты знаешь, тогда царили совершенно другие нравы и-и…

– Неужели вы с товарищами затравили его за то, что он гей?

– Нет, Майк, послушай, это не совсем так.

– Извините, капитан, я ни в коем случае не упрекаю вас, дело прошлое. И вообще меня это не касается.

– Мда. Так что ты можешь сообщить о похитителях? Одному из свидетелей показалось, что они говорили не по-английски.

– Со мной они не говорили вовсе.

– Угу. Лица удалось разглядеть? Или хоть одежду.

– Нет. На мне всё время была маска. Знаете, такие тряпичные, для сна. А руки и ноги были связаны. Вот видите, следы.

– Как тебе удалось уйти?

– Просто ушел. Сегодня утром я проснулся и понял, что не привязан. Никого не было. Я встал и вышел.

– Где они держали тебя?

– В номере. В гостинице. В какой, не знаю точно. Я был еще в шоке, кажется, повернул направо, прошел метров триста, короче говоря, кафе, в котором вы меня нашли, совсем рядом.

– Я понял. Подожди немного здесь. Тебе не холодно? Хочешь еще кофе?

– Нет, спасибо, со мной всё в порядке.

– Я пришлю сюда врача.

– Не надо, я в норме.

– Надо, надо, не спорь. И скоро приедет твой друг, отвезет тебя домой.

– Мы остановились в мотеле во Флориде, вы не знаете, он не съехал оттуда?

– Думаю, ему было не до переезда.

– Ясно. Спасибо.

«Ну, что же, ребята, я дал вам фору. Сейчас полицейские прочешут парочку отелей и выйдут на след. Кто не спрятался – я не виноват». – Микки вышел из кабинета капитана и огляделся. Молодой, довольно симпатичный лейтенант, перебирал у себя на столе какие-то бумаги. Вы не могли бы мне помочь, обратился к нему Микки.

– А в чём дело?

– Я Майкл Эванс. Несколько дней назад меня похитили, вы ведь знаете?

– Да, конечно. Рад, что с вами всё в порядке, мистер Эванс.

– А вас как зовут?

Полицейский глуповато и смущенно улыбнулся:

– Кристи. Дениел Кристи.

– Очень приятно, Дениел. Вы не отвезете меня домой? То есть, не совсем домой, разумеется. Мы с другом остановились в мотеле, во Флориде. Знаете, хотели искупаться, позагорать. Но теперь, учитывая обстоятельства, мне совсем не до купания, я просто хочу забрать там свои документы и вещи.

– Это можно легко устроить. Я могу отвезти вас на катере. Только… Что сказал капитан? Вы с ним уже закончили?

– Да. Он сказал, я могу быть свободен.

– Тогда подождите меня пять минут.

– Хорошо. Я вам очень признателен, Дениел.

«Дураку понятно, кто бы ни стоял за этими чудиками, бравшими с меня пробы, он хочет знать секрет вечной молодости. Или что со мной такое творится? Этот кто-то – русский, к гадалке не ходи. Левин всё расследует и доберется до истины, если конечно не остынет в процессе. Ну и пусть развлекается, пока не надоест. А мне вот решительно наплевать, какой там локус, в какой хромосоме и чем отличается. И уж тем более на тех, кому приспичило это выяснить. Я им, естественно, нужен, а вот они мне – нисколько».

– Саша! – Микки вздрогнул. Так его никто не называл уже очень-очень много лет. Здесь, в России, это распространенное имя, и сколько раз уж он слышал, как выкрикивают его, казалось бы, давно чужое. Только сейчас почему-то сомнений нет, кого это зовут. – Саша! Глазам не верю, это ты!

– Вы ошиблись.

– Да, видимо, ошибся. Извините. Он должен быть старше. Вашего отца случайно не Александром зовут? Хотя, такого взрослого сына… У меня в юности был друг, потом исчез куда-то.

«Неужели это Вадик, – подумал Микки, – ни за что бы не узнал. Толстый, обрюзгший, в деловом костюме. Это хипующий Вадька! Смех. Сколько ему теперь? Кажется, он старше меня лет на шесть? Ужасно выглядит».

– Вадим Артурович! – позвал какой-то молодой громила.

– Да, да, иду. Извините еще раз. Поразительное сходство.

Что выдало Микки? Узнавание в глазах? Мелкая мимика? Телепатические флюиды? Что? Вадим Артурович обернулся:

– Саша, это ведь ты?

Такая напряженная мольба была в его взгляде и голосе, Микки больше не смог сопротивляться.

– Это я, Вадим. Только у меня уже сто лет другое имя, и я тебя не сразу узнал, так что… Ты здорово изменился.

– Но ты! Прекрасно выглядишь. Ты младше нас всех, понятно, но ведь и лет-то прошло порядочно. Где ты? Как ты? Рассказывай.

– Вадим Артурович, время!

– Ах, чёрт! Опаздываю. Саша, важное совещание. Умоляю, приходи вечером в «Райский сад», знаешь?

– Нет.

– Это ресторан на Остоженке, найдешь? Будешь? Умоляю, Сашенька, приходи. В восемь часов.

– Хорошо, постараюсь.

Смешной, кругленький Вадим Артурович удалился. Микки, оставшийся один за столиком кафе «Коровка», погрузился в воспоминания. Но ненадолго. Минут через несколько Вадик опять стоял возле него. Он схватил Миккину руку обеими своими потными ладонями, нагнулся и страстно зашептал в самое ухо:

– Я ничего не забыл. Все эти годы я думал о тебе. Я искал тебя. Ты мне всё время снился. Вот возьми ключи, это моя квартира. Не бойся, там никого нет, и не будет. Подожди меня там. Очень тебя прошу.

– Ты что, живешь один?

– Нет. Но семья не там, в другом месте.

– Гнездышко для тайных утех?

– Ну что ты, Саша. Это для дочери купили, на будущее. Я потом объясню. Очень прошу, возьми, вот адрес. – Вадик брякнул на столик связку ключей и визитку с написанным на обороте адресом, и убежал, всё время оборачиваясь и сверкая умоляющими глазами.

«Он ничего не забыл. А чего не забыл-то? Так, обжимались пьяненькими подростками в тёмном углу. "Всю жизнь искал". Как же. Всю жизнь жил прекрасно своей жизнью». Из-за соседнего столика подсел какой-то наглец с фирменной ростовцевской ухмылкой:

– Чего от тебя хотел этот боров?

– Того же, чего и ты. – Огрызнулся Микки, встал и вышел.

Неужели это злость? За два года со времени своего «прозрения» он и боялся до ужаса этих озабоченных им мужичков, и смеялся над ними, и жалел, и каких еще только чувств не испытывал, но разозлился впервые. И сразу понял, что несправедливо разозлился: «Они не виноваты. Но я ведь тоже перед ними ни в чём не виновен». Так ли? Нужно признать: было так. До тех пор, пока не осознал он в полной мере, какое действие на них невольно оказывает. До тех пор, пока не стал этим пользоваться. Всё вышло само собой. Поначалу он даже не вполне отдавал себе отчет, в том, как манипулирует очарованными парнями. Первой «жертвой» стал молодой полицейский в Южной Каролине. Микки тогда еще был оглушен, не совсем пришел в себя после похищения и новых сделанных открытий. Хорошо, допустим, лейтенант не считается. А летчики? Русские летчики, с которыми он познакомился в баре в аэропорту. Да, этих он, что называется, развел вполне умышленно. Бравируя перед ним, и друг перед другом, мо́лодцы из кожи вон лезли, в попытках ему понравиться. Кончилось тем, что он улетел в Россию, как неучтенный, нигде не зарегистрированный пассажир. Именно в Россию Микки вовсе не собирался, случайно встретил этих русских, и случайно они его утащили. Но всё-таки поддался он сознательно. Решил, почему бы и нет? Во-первых, в России вряд ли додумаются искать его охотники за анализами, да еще когда так удачно вышло след запутать. Потом была иллюзия, что оказавшись на другом конце земли, он что-то реально изменит. И, в конце концов, он всё-таки помнил, где прошли его счастливые детские годы, где осталась мама. Его всегда преследовало чувство, что она еще там, живая, ждет его. Но мамы не было в Москве, а только бесконечные поклонники, назойливые, как мухи. «Тоже мне, страна гомофобов!» – Сетовал Микки. Сложилось впечатление, что здесь ему намного больше досаждают ухаживаниями. Мужчины в России грубее, настойчивей и циничней. Зато и Микки отточил на них свое искусство манипуляции до совершенства. В короткое время без всяких документов, почти не зная русского языка, он снова стал практикующим хирургом. Угодливые доброхоты оформили его как беженца из соседней страны, бывшей союзной республики. Несколько месяцев ушло на подтверждение квалификации. В Америке Микки овладел почти всеми хирургическими специальностями, исключая нейрохирургию и пластику. Особенно хорош он как сосудистый и торакальный хирург. Это без труда удалось доказать. Тем более, что предвзятость со стороны экспертов если и была, то лишь в положительную сторону направленная. Так он сделал единственно возможную для себя карьеру, и, похоже, мог сделать любую другую, если бы только пожелал. Но Микки просто вошел в свою прежнюю колею: операции-мытье-операции. Нелепость положения заключается в том, что он и хотел бы выскочить, но не может. Инерция трудовых будней, чувство вины перед Тедди, страх, что все его причуды и странности обратят на себя чье-то ненужное внимание, всё это держит его мертвой хваткой. Душа отчаянно стремится назад в Америку, в объятия Левина, в свою родную систему здравоохранения, как это ни смешно звучит. Да, он соскучился по системе, которую, случалось, поругивал, но русская еще хуже оказалась. Почему-то жаждущая вырваться душа не находит в себе силы сделать собственно рывок. При мысли о еще одной, обратной авантюре с летчиками Микки бросает в дрожь, охватывает приступ болезненной робости. Невозможно. Еще приходило в голову явиться в американское посольство, дескать, вот я, гражданин, отошлите меня обратно. Там ведь тоже мужчины – помогут, поспособствуют. А вдруг в тюрьму отправят? И там мужчины. Нет. Вариант с посольством – не вариант. Можно позвонить по Скайпу Керри, но чём она поможет? И телефон Финчли, в принципе, есть. Да что уж мелочиться, можно прямо набрать самого Тедди Левина. Только рука не поднимается. Нечистая совесть не позволяет. «Господи, какой идиот! – В сотый, может, в тысячный раз казнится Микки. – Бросил его. Больше – предал. Сбежал, как преступник. Зачем? Чтобы на него не воздействовать! Глупо ужасно. Сбежал и занялся тем, что стал воздействовать на других. На всех подряд. На кого попало. Пока не сознавал я дара своего, ведь жил же тихо, мирно, спокойно работал, не блудил, как наша Света выражается, на домогательства просто не обращал внимания. А что теперь? Пошел в разнос? Докатился. Вадим Артурычи ключи, как шлюхе суют. Нет. Если и злиться – только на себя. Я сам разрушил свою идиллию. Своими руками пустил под откос свой счастливый поезд».