Барбара Брэдфорд - Мужчины в ее жизни (Удержать мечту)

Ему не удалось сдержать смех.

– Что верно, то верно. А я-то – все болтаю про Шейна и не спросил, как дела у Полы. С ней все в порядке?

– Похоже, сейчас у нее, бедняжки, забот по горло. Однако, кажется, Джим пошел на поправку. Искренне надеюсь на это – ради блага их обоих. Пола до смерти перепугалась за него, и я тоже.

– Я как раз собирался спросить насчет Джима. – Блэки как-то странно посмотрел на нее и немного замешкался. – Как долго ему еще находиться в сумасшедшем доме?

– В психиатрической клинике, – поправила Эмма. – Месяца полтора.

– Как долго! Боже, Эмма, какое тяжелое испытание для Полы. – Он потер рукой подбородок и устремил на нее пронизывающий взгляд. – Но он ведь поправится?

– Ну, конечно! – ответила Эмма как можно увереннее, но в ее душе тоже шевелились сомнения.

Затем Эмма улыбнулась одной из своих самых чарующих улыбок и сменила тему:

– Мы решили, что нам не стоит больше пускаться в путешествия, но не хотел бы ты погостить в моем доме на юге Франции? Нынешним летом, Блэки, может, в середине июня, после свадьбы Эмили и до бракосочетания Александра в июле. Что скажешь?

– Звучит заманчиво. Моим старым косточкам может пойти на пользу немного солнечного тепла. Подобно тебе, в последнюю пару недель я ощущал холод северного ветра. Честно говоря, мне даже показалось, что я заболеваю.

– Ты плохо себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросила Эмма.

– Да нет, хорошо. Не суетись вокруг меня, дорогая, ты же знаешь, я этого терпеть не могу. – Его широкий кельтский рот дрогнул в доброй улыбке. – Ничего не поделаешь, мы оба уже не дети. Мы очень, очень стары. – Он фыркнул от смеха, глядя на нее удивленными и в то же время ехидными глазами. – Две старые клячи, вот мы кто, Эмма.

– Говори только о себе, – отрезала она, но и ее лицо лучилось добротой.

Их беседу прервало появление миссис Пэджетт, экономки, которая объявила, что обед подан.

По дороге из библиотеки в изящную овальную прихожую Эмма, подобно Шейну, отметила, что сегодня из походки Блэки исчезла привычная легкость. Ей пришлось замедлить ход, чтобы он не отставал, и ее по-настоящему охватила тревога.

Во время обеда она заметила, что он не столько ест, сколько ковыряет в тарелке. Похоже, он потерял аппетит и, что уж совсем на него не похоже, едва пригубил из своего стакана красного вина. Но она промолчала, решив про себя взять инициативу в собственные руки. Завтра она позвонит доктору Хэдли и попросит его приехать и тщательно осмотреть Блэки.

Некоторое время Блэки еще распространялся о Больших национальных скачках, и Эмма не перебивала его, зная, как важна для него одержанная победа. Но вдруг он резко сменил тему разговора, заметив:

– Мне всегда казалось странным, почему Шейн никогда не интересовался никем из твоих девочек, Эмма. Когда они росли, я одно время думал, что в один прекрасный день они с Полой поженятся…

Эмма затаила дыхание. Был миг, когда она едва не поделилась с ним своими сомнениями, но потом передумала. Если он узнает о любви Шейна к ее внучке, он только расстроится. Тем более что Пола, судя по всему, не отвечает на его чувства. Блэки не перенесет мысли о несчастье Шейна.

Она потрепала его лежащую на столе руку.

– Похоже, из-за того, что они всю жизнь рядом, они стали относиться друг к другу, как брат и сестра.

– Да, вероятно. Но как было бы здорово, если бы они поженились, верно, дорогая?

– О да, Блэки. Просто чудесно.

После обеда миссис Пэджетт напомнила Блэки, что у нее сегодня свободный вечер, и попрощалась. Медленным шагом Блэки и Эмма пересекли прихожую и вернулись в библиотеку. Эмма налила ему коньяк, а себе – ликер.

Некоторое время они молча пили, каждый уйдя в свои мысли, но, как всегда, ощущая близость друг друга. Затем Блэки сказал:

– Не поставить ли нам какую-нибудь пластинку? Давай послушаем старые мелодии, которые мы так когда-то любили.

– Отличная мысль. – Эмма встала, подошла к маленькому шкафчику, внутри которого стоял стереопроигрыватель, и перебрала стопку пластинок. – Боже, я и не знала, что ты до сих пор ее хранишь… Старые ирландские баллады в исполнении Джона Маккормака, что я подарила тебе давным-давно. Поставить?

– Почему бы и нет? – Когда она вернулась на место, Блэки слабо улыбнулся ей, а затем похвалился:

– У меня ведь до сих пор еще хороший голос. Если хочешь, я подпою.

– Мне всегда нравился твой сочный баритон. Заиграла музыка, и Блэки, как обещал, иногда подхватывал старые мелодии, но голос его прерывался и дрожал, и в основном он только мурлыкал себе под нос.

Когда пластинка подошла к концу, Эмма заметила:

– Эти песни вызывают столько воспоминаний… особенно «Денни бой». Никогда не забуду тот вечер, когда я искала тебя, убежав из Фарли-холла. И нашла в кабачке «Грязная утка». Ты пел именно ее, причем так старательно, словно от этого пения зависела твоя жизнь. О, Блэки, ты выглядел так замечательно, стоя около пианино, – настоящий артист. Погорелого театра.

Он улыбнулся.

Эмма остановила на нем ласковый взгляд, отметив про себя и его волнистые волосы, по-прежнему густые, но белые как снег, и лицо, словно высеченное из камня, помеченное печатью возраста, и вдруг она увидела его таким, каким он был в молодости в тот вечер в кабачке. Блестящие черные кудри, буйными волнами обрамляющие загорелое лицо, искрящиеся черные глаза, белые зубы, сверкающие меж розовых губ, – вся его породистая красота, еще больше подчеркнутая светом горящих газовых ламп.

Эмма подалась вперед и спросила:

– Ты помнишь тот особенный вечер, Блэки?

– Как же я мог его забыть? Мы с тобой перешли в бар, и ты пила лимонад. А я – горький эль. Ты так очаровательно выглядела… тогда ты призналась мне, что беременна… а я предложил тебе выйти за меня замуж. Возможно, тебе следовало согласиться.

– Да, возможно. Но я не хотела осложнять тебе жизнь… – Эмма не закончила фразы и отпила из бокала.

Блэки поудобнее устроился в кресле. Слабая улыбка заиграла на его губах. Затем он кивнул головой и сказал:

– Сегодня ты так хороша, Эмма. Ты самая прелестная девушка во всем графстве.

– Ты пристрастен, – прошептала она с доброй улыбкой, глядя на него так же ласково, как и он на нее.

Блэки расправил плечи, пристально посмотрел на нее в полумраке комнаты.

– Я никогда не смогу выразить словами, что значила для меня наша поездка. Те восемь месяцев вознаградили меня за все плохое, что случилось со мной на протяжении всей моей жизни, – за боль, за разбитое сердце, за горечь. И я очень благодарен тебе, дорогая.

– Какие замечательные слова ты сейчас сказал, Блэки. Но на самом деле мне следует благодарить тебя за то, что ты реализовал свой План с большой буквы.

– То был хороший план… – Блэки вдруг замолчал. Его лицо исказила гримаса боли. Эмма моментально вскочила на ноги и склонилась над ним.

– Что случилось? Ты болен? Он покачал головой:

– Нет, ничего… Просто что-то с желудком.

– Я сейчас позвоню доктору, а потом отведу тебя наверх и уложу в постель. – Эмма повернулась и шагнула к столику у окна.

– Нет-нет. – Он попытался остановить ее, но его рука бессильно упала. – Я не смогу подняться, Эмма.

– Сможешь, – настаивала она. – Я тебе помогу. Блэки медленно, очень медленно покачал головой.

– Сейчас я уж точно позвоню доктору Хэдли, – решительно объявила Эмма.

– Сядь рядом со мной. Пожалуйста, – попросил он. – Всего лишь на пару минут.

Эмма пододвинула к нему поближе пуфик, уселась, взяла его руки в свои и заглянула ему в лицо.

– Что ты хочешь сказать, Блэки?

Он сжал ее пальцы, улыбнулся. Вдруг его глаза широко распахнулись.

– Всю мою жизнь, – хрипло прошептал он, – я знал тебя всю мою жизнь. Мы прошли через столько испытаний вместе…

– Да, – подтвердила она. – Верно, я и не знаю, что бы я без тебя делала.

Он глубоко и тяжело вздохнул:

– Мне очень грустно оставлять тебя одну. Очень грустно, любимая.

Эмма не могла произнести ни слова. Слезы подступили к ее глазам, покатились по ее морщинистым щекам, закапали на белый шелковый воротник ее платья, на изумрудную брошь и на их переплетенные руки.

Глаза Блэки вновь широко открылись, и он еще внимательнее посмотрел на нее, словно пытаясь запечатлеть в памяти ее лицо. А потом сказал удивительно ясным голосом:

– Я всегда любил тебя, дорогая.

– И я всегда любила тебя, Блэки.

Мимолетная улыбка скользнула по его бледным губам. Его веки дрогнули, опустились и застыли. Голова его склонилась набок. Рука его вдруг ослабла в ее руке.

– Блэки, – сказала Эмма. – Блэки!

Ответом ей была тишина.

Эмма не выпускала из крепко сжатых ладоней его руки, закрыв глаза. Слезы ручьями катились из-под ее старых век. Она склонила голову на их сплетенные руки, омытые ее слезами.

– Прощай, мой самый лучший друг, прощай, – наконец выговорила она. И долго еще продолжала тихо плакать, не в силах остановить поток слез. Сердце ее, переполненное любовью к нему, разрывалось от боли.

Однако в конце концов Эмма подняла голову, опустила его руку и с усилием встала на ноги. Склонившись над ним, она ласково отвела со лба его белоснежные волосы и поцеловала в остывающие губы.

«Какой он холодный», – подумала она.

Неуверенными медленными шагами Эмма побрела к его креслу около окна, где он так часто сидел и смотрел в сад, взяла маленький шерстяной плед, клетчатый, как форма сифордских горцев, и укутала ему ноги и грудь.

Затем так же медленно вернулась к столу, взяла телефонную трубку и дрожащими руками набрала номер Бек-хауса. Ей ответил Шейн.

При звуке его звонкого и ясного голоса слезы еще сильнее хлынули у нее из глаз.

– Блэки… – с трудом выговорила Эмма– Он умер… Пожалуйста, Шейн, приезжай.

Меньше чем через час прибыл Шейн, а с ним Пола, Эмили и Уинстон.

Они нашли Эмму рядом с Блэки. Она сидела на пуфе, склонив седую голову и положив руку ему на колено. Эмма не повернулась и даже не пошевелилась. Она просто сидела и смотрела в огонь.

Шейн поспешил к ней, легонько прикоснулся к ее плечу и наклонился.

– Я здесь, тетя Эмма, – произнес он с нежностью.

Она не ответила.

Шейн взял ее за руки и медленно приподнял.

Наконец Эмма повернула голову, заглянула ему в лицо и зарыдала. Шейн обнял се и начал успокаивать.

– Я уже тоскую без него, а ведь он умер только что, – всхлипнула Эмма. – Как мне теперь жить без Блэки?

– Тише, тетя Эмма, тише, – бормотал Шейн. Он отвел ее к дивану, сделав глазами знак Поле, которая стояла в дверях, бледная и дрожащая. Она подошла и села рядом со своей бабушкой. Эмили присоединилась к ним, и обе внучки принялись утешать Эмму.

Шейн приблизился к Блэки. В горле у него стоял ком. Слезы текли по щекам. Он заглянул в лицо деда и увидел, каким спокойным оно стало в смерти, а потом наклонился и поцеловал морщинистую щеку.

– Прощай, дедушка, – произнес он тихо и печально. – Пусть земля тебе будет пухом.

– Через два дня твой день рождения, бабушка, и я думала, может, нам устроить… – осторожно начала Пола.

– Дорогая, – мягко, но с гримасой неудовольствия прервала ее Эмма. – Не поднимай эту тему. Блэки умер всего пару недель назад, и я вовсе не в настроении праздновать.

– Знаю, я и не предлагаю большой вечеринки. Просто скромный обед здесь, в Пеннистоун-Ройял. Будем только мы с Эмили, Уинстон и мои родители. Нам казалось, что тебя это немножко взбодрит.

– Взбодрит, – медленно повторила Эмма, а затем похлопала Полу по руке. – Не думаю, чтобы меня сейчас хоть что-то могло взбодрить. Но полагаю, все равно надо ползти по жизни дальше. Пожалуйста, не приглашай больше никого. Я не очень-то хочу сейчас кого-либо видеть. Люди утомляют меня.

– Обещаю – не приглашу ни единой души, – поклялась Пола, довольная, что ее предложение прошло.

– И никаких подарков. Мне они не нужны. На мой взгляд, дожив до восьмидесяти одного года, приличнее выслушивать соболезнования, чем получать подарки и прыгать от восторга.

– Не беспокойся, бабушка, мы организуем все очень скромно и буднично. И тебе пойдет на пользу, если мама с папой поживут здесь несколько дней.

– Да, – пробормотала Эмма. Она опустила взор на альбом, лежавший у нее на коленях. Только что, перед самым приходом Полы, она рассматривала его. С отсутствующим видом Эмма посмотрела старые фотографии, и ее мысли на несколько секунд унеслись в прошлое. Затем она подняла голову и пододвинула альбом к Поле. – Посмотри-ка на нас – Блэки, Лауру и меня. Мы стоим перед моим новым магазином в Армли. Вот я – в берете.

– Да, я узнала тебя. – Пола множество раз видела альбом и знала все его страницы наизусть, но, желая поднять настроение бабушке, предложила:

– Давай посмотрим еще, и ты расскажешь мне что-нибудь интересное о первых шагах твоей карьеры. Ты знаешь, как я люблю твои истории.