– Я знаю, что нам делать, – произнёс мальчик упрямо, вскоре отстранившись. – Я поеду с тобой. Далеко или опасно – мне всё равно. Старик Конн говорил, что каждая упущенная возможность – это стрела в сердце. Но каким я буду братом, если оставлю тебя одну там, где опасно?

Взглянув ему в глаза – глаза матери, чьё лицо она почти не помнила – Амелия поняла, что любая попытка возразить теперь окажется бесполезной, никчёмной. И отныне, как бы не было тяжело, какое бы решение не пришлось принять, она примет его ради себя и Джона.

Пригладив непослушные густые пряди его тёмных волос, Амелия улыбнулась и тихо произнесла:

– Какой же я буду сестрой, если оставлю тебя здесь? К тому же, ты опытный бывалый моряк. Без тебя я пропаду.

Он был рад её решению, хоть и не выказал этого. Скорее, смутился немного, даже щёки его порозовели. Каким же милым он был, когда улыбался! «Этого мальчика ещё можно сделать счастливым, – подумала Амелия тогда. – Я просто не смогу его бросить. Никогда не смогу».

***

К концу мая дни стали теплее, и ветра с океана больше не обжигали холодом так жестоко. Но Амелия ощущала приближающуюся бурю, и ей было неспокойно. Джон быстро привык к её компании, к присмотру прислуги и даже строгости Магдалены, которая всеми силами старалась сделать из него джентльмена в самые короткие сроки. Однако привычное уединение на просторе островов всё ещё напоминало мальчику о вольной жизни вместе с покойным капитаном, и он не стремился постичь основы этикета, хотя вёл себя прилично и кротко. А вот охота и верховая езда приглянулись ему моментально.

Амелия каждый день наблюдала, как её молчаливый супруг пытался поладить с Джоном. Что у него весьма неплохо получалось. Они вместе катались на лошадях и стреляли куропаток по утрам, когда было достаточно тепло. Амелия знала, что Джон молчал об их последнем разговоре. Было странно осознавать, что она втянула брата в свою мерзкую интригу. Его растущую привязанность к Стерлингу вскоре предстояло прервать, и это случится не менее жестоко, чем той ночью, когда она сама призналась Томасу в неверности.

Реальность скручивалась и изворачивалась у неё на глазах, положение осложнялось, несмотря на спокойное течение дней. Но однажды, и она понимала это, время придёт, и Диомар даст о себе знать. Так и случилось во время очередной прогулки в Сторновей, когда в руки ей попал клочок пергамента от одного из местных бродяг-попрошаек. Сообщение гласило о встрече в бухте, находившейся на другом конце большой торговой дороги, в районе под название Пластерфилд. На этот раз Амелии не пришлось долго ломать голову над тем, как отвязаться от вездесущей Магдалены. Её брат смело вызвался обеспечить девушке прикрытие для побега, что Амелию несколько удивило.

– Нам со стариком Конном частенько приходилось скрываться, – убеждал её мальчик. – Какими только способами мы не удирали от констебля, ведь старик порой дебоширил. Так что провести твою Магду не составит особого труда.

– Я рада, что ты мне помогаешь, но всё это ненадолго, понимаешь? Я устала обманывать Томаса, и меньше всего хочу, чтобы ты брал грех на душу. Скоро всё это закончится.

Джон только пожимал плечами да смотрел на неё спокойными невинными глазами. Так Амелии удалось отправиться на верховую прогулку на следующий день, когда Стерлинг должен был остаться в замке и готовиться к скорому отъезду. Накрапывал мелкий дождик, но к полудню ветер уже стих, и Амелия благополучно проехала мимо Сторновей к нужному причалу, где её уже встречал старик Скрип. Не успев даже обрадоваться встрече и справиться о его здоровье, Амелия узнала от пирата, что Диомар ожидал её на ближайшей канонерской лодке. Это было небольшое и очень старое судно, выкупленное моряками для разведывательных миссий, эдакий «шпион», на котором пираты порой передвигались в опасной близости к берегу.

До нужного судна мистер Скрип довёз Амелию на шлюпке. Диомар и правда ждал её. Он стоял возле старой чугунной пушки, сцепив руки за спиной и глядя на спокойные воды бухты. Несколько моряков поприветствовали её, когда Амелия появилась на палубе, затем бросились врассыпную, продолжать работать.

Амелия приблизилась к капитану, и он неспешно обернулся. Мельком взглянув на непроницаемый шлем, она изящно присела в реверансе и поинтересовалась:

– Неужели вам не бывает тесно в этой кошмарной штуке на голове?

– Я вполне доволен тем ощущением свободы, которое испытываю даже в доспехах, благодарю вас, мадам, – ответил капитан едва ли не бесстрастно.

Доспехах! Амелия посмела было засмеяться, но её смех быстро погас, потому что она ощутила витающее вокруг напряжение. Что-то произошло, или же она просто запаниковала без причины?

– Я слышал, что в вашей семье прибавление. Поздравляю!

«Ну конечно, он узнал о Джоне! – подумала Амелия. – Нас видели вместе в гавани на прошлой неделе, не иначе».

– Спасибо, капитан.

– Так мальчик – тот самый брат, о котором вы рассказывали?

– Верно. Его спас один из якобитов, буквально вырвал из рук англичан. Но им пришлось бежать.

– Тринадцать лет – довольно долгий срок для бегства, – протянул Диомар, скрестив руки на груди. – Но я счастлив за вас, поверьте. Воссоединение семьи… это трогательно. Полагаю, вы желаете взять мальчика с собой.

Девушка слегка оторопела. Она не ожидала, что разговор так скоро коснётся этой темы, затем медленно кивнула.

– Я рассказала Джону, что мы уплываем. Разумеется, я не упоминала ни о вас, ни о вашей команде. Он хочет остаться со мной, а мне тяжело будет расстаться с ним… Позвольте ему плыть с нами!

– Разумеется! Вряд ли я смогу отказать в этой просьбе, когда речь идёт о столь крепких узах.

– О, благодарю вас, капитан, – у неё словно камень с души упал. – Я так счастлива! Я клянусь…

– Полагаю также, что в его возвращении непосредственное участие принимал и ваш супруг.

Амелия была искренне удивлена подобному заявлению. А скорее тому факту, что Диомар решил вспомнить о Томасе именно теперь. Его красивый голос звучал притом искажённо и ревностно. Не успела девушка ответить, как около неё, будто чёрт из табакерки, возникла Мегера. Как всегда озорная и улыбающаяся, она пробежала по трапу, неся в руках пару добротных ящиков и не выглядя притом уставшей.

– Ах, вот и наша маленькая принцесса! Только взгляните на неё! Настоящий цветочек в жухлых лепесточках! – воскликнула она и вскинула голову, чтобы убрать со лба непослушный чёрный локон. – Ну-ну, пташка, не хмурься. Я же просто соскучилась! Наконец-то ты нас посетила, а то нашему капитану надоело пускать слюни в пустоту.

Испугавшись, что Диомар разгневается после такой смелой остроты, Амелия украдкой взглянула на него, но мужчина стоял на месте неподвижно, и ничто в его фигуре не выдало раздражения или злости. Однако голос его прозвучал строго:

– Занимайтесь своим делом, Мегера. Ещё двадцать ящиков пороха ожидают на берегу! И убедитесь, что они останутся в тёмном сухом месте, а не как в прошлый раз.

– А что было в прошлый раз? – спросила Амелия.

– Одному из наших болванов не повезло, и он случайно подпалил себе задницу вместе с…

– Оставьте нас с леди Стерлинг наедине, Мегера! Немедленно!

Женщина повела плечами, улыбнулась на прощание и тут же исчезла с глаз капитана. Амелия ощущала некую неловкость. Всё-таки он злился, Амелия чувствовала это, и причина была вовсе не в Мегере и её шуточках.

– Так как же ваш супруг отнёсся к мальчику? – спросил Диомар недовольным тоном. – Он принял его?

– Да, принял. Он помог ему вернуться ко мне…

– И вы благодарны Стерлингу за это?

– Разумеется, я благодарна! – возмущённо воскликнула Амелия. – Почему вы

об этом спрашиваете? Я думала, вы желали со мною встречи. Думала, вы скажете, что всё хорошо, и скоро отплытие…

– Так и есть. Галеон почти готов, и мы отплываем, едва закончатся последние приготовления.

– Но это же замечательно!

– Однако я позвал вас сегодня, чтобы в последний раз убедиться…

– В чём именно? – она была искренне удивлена.

– В вашем желании отправиться с нами. С некоторых пор я начал сомневаться в вашем стремлении, поскольку в последнее время Стерлинг даёт вам больше, чем я мог себе представить, – презрительно заметил Диомар. – Он в милости у будущего короля, он спасает вас от гнева герцога Камберлендского, к тому же он отыскал вашего брата! При всём этом неужели вы не думали о том, чтобы остаться? Ни за что не поверю! Вы потеряете статус, положение при дворе и возможность на безбедное спокойное существование.

– Да как вы можете? Я же дала слово!

– Дали слово разбойнику и пирату.

– Но это не соревнование! – высокомерно заметила Амелия. – Вы принимаете близко к сердцу его заслуги передо мной! Однако это ничего не меняет. Когда меня не станет, Томас найдёт себе пару более достойную, чем я…

Неожиданно мужчина рассмеялся от всего сердца, но прозвучало это насмешливо и отвратительно:

– Как вы заботливы по отношению к нему даже при скором расставании! Какие же чувства вы испытываете к Томасу Стерлингу, пташка?

– Те чувства, до которых вам не должно быть дела!

– А вот я считаю, что это целиком и полностью моё дело, – сказал он и сделал уверенный шаг к ней, затем второй, чтобы встать ещё ближе. – Да, ты обещала мне, и не раз. Но что такое твоё слово для безликого призрака? Если ты решишь сбежать с ним, как я остановлю вас? Моя власть в океане, не на суше, дорогая. Не так уж это и просто – представлять тебя вместе с ним каждый день, час за часом. И чем ближе я к своей цели, тем сильнее мне кажется, как ты убегаешь прочь.

Амелия ахнула, прижав руку к груди. Она не знала, что ответить, и внезапно вспомнила, как всего сутки назад Томас играл с Джоном в большой гостиной на деревянных мечах. Тогда она засмотрелась на них, и ей показалось, что именно на том сокровенном моменте сосредоточилась вся её жизнь. Диомар был прав в одном – она сомневалась, и ненавидела себя за это, ибо то было её слабостью. И она будет сомневаться до последней секунды, пока не ступит на пиратский галеон, либо упадёт на колени перед Стерлингом, вымаливая прощение.

– Теперь ты осознаёшь, каково это, девочка? Сомнения! Слабости! Теперь ты понимаешь? – рявкнул Диомар и вдруг схватил её за запястье. – Можешь делать из меня монстра, давай! Только знай: вот так вершатся человеческие судьбы, моя милая. Сегодня, здесь и сейчас, я даю тебе последний шанс принять окончательно верное решение.

Она попыталась дёрнуться, но он крепко держал её, хоть и не причинял боли.

– Однажды я уже совершил ошибку и взял то, что мне не принадлежало. Я позволил себе слабость и едва не пожалел. Но теперь никто, даже Стерлинг, не отнимет того, что по праву моё! Через три дня наш галеон встанет у западных островов, поэтому через три дня я жду тебя там. Ты останешься со мной и не вернёшься больше к Стерлингу. А если не послушаешься…

– Да что вы сделаете?

– Сделаю так, что тебе больше не придётся выбирать.

Диомар отпустил её руку, пока Амелия, ощущая, как кровь приливает к щекам от гнева, и как её собственные кулаки сжимаются снова и снова, пыталась успокоиться. Затем он одёрнул длинный тяжёлый плащ, словно коршун повёл крылом.

– Откуда в вас такая жестокость? – произнесла она, едва шевеля губами. – В вас нет ни капли сострадания.

– Мир не проявил сострадание ко мне, когда я в нём нуждался! – рявкнул капитан грубо. – Хватит испытывать моё терпение. Делай выбор.

Недолго думая, Амелия, едва дыша, вымолвила:

– Значит, я ошибалась, слепо вам доверяя? И, что бы я ни выбрала, не смогу победить.

– Мы редко побеждаем в любви, дорогая. Теперь ты можешь довериться мне лишь в одном, – ответил он с усмешкой. – Я не бросаю слов на ветер. Через три дня ты придёшь ко мне… или я устрою так, что Стерлинг больше никогда не сделает очередной вдох.

Затем он подозвал старика Скрипа и приказал проводить девушку на берег. Она не оборачивалась, но знала, что Диомар смотрел ей вслед. Она ощущала его тяжёлый взгляд на себе и дрожала от страха и непонимания. На то, чтобы принять решение, он дал ей три дня. Только он снова всё решил за неё.

Если она испугается и отступит, его безумие может погубить Томаса. Так он обещал ей. Чёрный фантом из давних кошмаров крепко схватил её за горло и на этот раз отпускать не собирался.


Глава 24. Даемонум


«И сказал Господь сатане: откуда ты пришёл? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошёл её».

Книга Иова 2:2

***

После дождя земля в саду была мокрая, хоть бери и выжимай. Несмотря на уговоры экономки, Амелия ворчала и упрямо копалась в грязи, ползая вдоль живой изгороди ранним утром 29 мая 1759 года. Её домашнее серое платье вместе с красивым фартуком были безнадёжно испорчены, отчего Магдалена, пытающаяся хоть как-то помочь воспитаннице, то и дело тяжко вздыхала.