– Боже, да ты совсем не отдыхаешь, Миранда! Посмотри: ты как выжатый лимон!

– Я врач, – холодно ответила она. – И в любой час дня или ночи должна быть готова прийти людям на помощь. Не всегда мне удается регулярно спать и питаться.

Да, она совсем не изменилась, вздохнула Лалла. Это была все та же вспыльчивая темпераментная натура с довольно острым язычком. Особенно доставалось тем, кто в ее присутствии проявлял невежество, будь то даже самые близкие люди. Не решившись вступать в бесполезный спор, тем более в первые минуты встречи, Лалла решила промолчать и, взяв Миранду под руку, повела ее к выходу на площадь.

– Знаешь, твое решение выйти замуж за Грея Четвина стало для меня сюрпризом. Я-то думала, в Париже ты начала новую жизнь.

– Я хотела, но спустя годы поняла, что так и не переставала любить его, сколько ни пыталась.

– Что ж, по крайней мере звучит искренне. Но вообще-то я надеялась, что ты, Лалла, подобно мне или Порции, добьешься чего-то значительного в жизни. – Миранда выглядела разочарованной.

Вместо того чтобы съязвить, как обычно случалось в детстве, Лалла лишь безмятежно улыбнулась:

– Я и так уже сделала ужасно важную вещь. А если честно, то с некоторых пор меня совершенно не волнует, что думаешь ты, Миранда, или Порция и даже «императрица». Да и никто на свете.

Не произнося ни слова, Миранда вдруг резко остановилась, вне себя от возмущения, вызвав недовольство и гул в толпе выходящих на улицу пассажиров, освободила свою руку и уставилась на сестру. Однако Лалла вновь уверенно взяла ее под руку и слегка подтолкнула вперед.

– И перестань разговаривать со мной как с маленькой девочкой! Я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью. И никто не имеет права осуждать меня за то, что я не оправдала чьих-либо надежд.

Миранда смущенно опустила глаза.

– Я не осуждаю тебя. Просто все думали, что, глядя на старших сестер, ты попытаешься пойти по их пути.

– Я и пыталась, – призналась Лалла. – Но что делать, если у меня не оказалось того таланта, что достался вам с Порцией. Думаю, что судьба моя – просто быть женой, женой Грея Четвина.

– Знаешь, я всегда хотела от жизни чего-то большего, – взмахнув густыми ресницами, вполголоса произнесла Миранда.

Не найдя достаточных аргументов для спора, Лалла промолчала. Между тем они вышли на площадь и увидели ждущую неподалеку коляску Хантеров. Лалла распорядилась доставить к коляске багаж сестры. Они уселись друг против друга.

– Если бы Грей смог предоставить мне на время свой экипаж, я была бы ему весьма благодарна. В Нью-Йорке у меня есть кое-какие дела по работе.

– А как твоя практика? Процветает?

Лицо Миранды засветилось гордостью.

– Да. Но самое большое удовлетворение от своего труда возникает у меня тогда, когда удается прийти на помощь бедным и немощным. Знаешь ли ты, Лалла, сколько болезней, сколько горя в нашем мире!

– И как хорошо, что ты так заботишься о людях. – Лалла нежно взяла ее за руку.

Миранда задумчиво посмотрела в окно.

– Да… Иногда даже слишком.

– Но что касается твоей жизни вне медицины? Остается ли время на светскую жизнь? Успеваешь встречаться с друзьями и ходить в театры?

– Ну конечно! – Миранда рассмеялась. – Честное слово, я же не рак-отшельник! И представь себе, есть даже один приятный джентльмен, который обычно сопровождает меня в театры и на званые обеды!

Эти слова нисколько не удивили Лаллу. Действительно, Миранда была весьма привлекательной особой, умевшей производить впечатление на мужчин. Из трех сестер Хантер Миранда больше других походила на мать – такая же высокая и худощавая, с густыми блестящими каштановыми волосами, которые крупными локонами обрамляли ее удлиненное лицо. Глаза прохладного зеленого цвета, в которых читались мудрость и образованность, делали красоту ее более интеллектуальной, нежели чувственной. И естественно, мужчины, которые привлекали Миранду, никогда не нравились Лалле или Порции.

– Так он и есть твой избранник? – рискнула спросить Лалла.

В один миг глаза Миранды потеплели и засветились каким-то особым романтическим блеском. Она наклонилась к Лалле, будто собиралась раскрыть очень важный секрет, но тут ее радость неожиданно померкла.

– Нет, просто знакомый, – скучающе ответила она и откинулась на спинку сиденья.

Лалла тут же поняла, что Миранда что-то недоговаривает, но не стала приставать с расспросами, опасаясь вызвать недовольство старшей сестры, и перевела разговор на другую тему.

– Скажи, часто ли удается тебе бывать в Нью-Йорке и видеться с родителями?

Миранда грустно покачала головой.

– К сожалению, я бываю так занята, что они сами навещают меня. Правда, в прошлом году я все-таки выбралась на недельку, – сказала Миранда с такой гордостью, будто говорила о каком-то подвиге.

– Можно было бы добраться и до Парижа. Все-таки мы родные сестры, а не виделись целых пять лет.

– Лалла, я же сказала, что у меня очень много работы.

– Знаю, знаю. Слава Богу, что хоть выбралась на праздничный обед по случаю моей помолвки. Дейзи грозилась самолично приехать к тебе и устроить хорошенькую взбучку!

Упоминание о Дейзи Четвин заставило Миранду улыбнуться:

– Как она? Говорят, собирается выходить замуж!

Между тем коляска свернула на роскошную Пятую авеню. И пока Миранда рассматривала витрины дорогих магазинов и читала вывески, Лалла посвятила ее в подробности своей жизни в Диких Ветрах, обойдя, однако, вниманием различные таинственные вещи, которые там случались. Потом Миранда рассказывала о врачебной практике в Беркшире, и за разговорами они незаметно добрались до площади Вашингтона.


Наконец наступил день обеда в честь помолвки Лаллы и Грея. Вскоре после ленча Лалла села в коляску и направилась в дом Четвинов узнать у Дейзи, не нужна ли помощь. У порога дома ждал еще один экипаж – из цветочного магазина.

– …а вот этот букет на стол в гостиную, – услышала Лалла громкий уверенный голос Дейзи. – Вдруг она заметила в дверях Лаллу, и глаза ее заметали молнии. – Зачем ты приехала? Тебе не положено быть здесь до вечера!

– Вот уж радушное гостеприимство, нечего сказать, – ухмыльнулась Лалла. – Я спешила узнать, может, нужна помощь, а меня выгоняют из дому!

– Ну не обижайся. Я не отказываюсь от помощи, но сегодня у тебя такой день! Кстати, Миранда тоже приехала?

– Нет, у нее сегодня встреча со знакомым врачом в клинике Восточного квартала, – ответила Лалла, пропуская в комнату носильщика с грудой цветов. – Но к вечеру она непременно приедет.

– …а этими розами украсьте стол, – продолжала Дейзи. – Лалла, кстати, проведи этого молодого джентльмена в столовую.

– Да, конечно, – ответила та, с удовольствием включаясь в общую суету.

Она проводила оформителя в комнату и добрых десять минут занималась с ним убранством столовой. Затем торопливым шагом направилась в холл, где чуть не сбила с ног Грея.

– Она не должна видеть этого, – услышала она его взволнованный голос.

– И чего же я не должна видеть?

Грей резко повернулся, услышав голос Лаллы, и посмотрел на нее с нескрываемым испугом. Она заметила, как щеки его слегка зарделись, – Грей был явно чем-то обеспокоен.

И вдруг Лалла увидела в темном углу охапку непонятных темно-зеленых глянцевых листьев. Чуть приблизившись, она наклонилась, чтобы разглядеть их, и застыла в оцепенении.

– Что это?

– Не надо бы тебе сюда смотреть, – вздохнула Дейзи.

– Это просто чья-то глупая шутка, – пробормотал Грей. – Весьма неудачная.

Теперь Лалла поняла, что не ошиблась. Смутная тревога охватила ее.

– Господи! Да кому же в голову могло прийти такое – прислать похоронный венок в такой день!

– Он не для нас с тобой, – тихо сказал Грей, вынимая спрятанную в бумажных цветах карточку. – Вот, смотри.

«В память Джейн Четвин», – прочитала Лалла и застыла от ужаса. Неожиданно ей показалось, что дверь отворилась и студеный зимний ветер ворвался в дом, принося с собой холод далекой рождественской ночи. В дверном проеме появилась темная фигура покойной жены Грея. Лалла вздрогнула и замотала головой, пытаясь освободиться от призрачного видения. Но нет: присутствие Джейн ощущалось так же явно, как и в Диких Ветрах. Внезапно видение стало слабеть, превращаясь в облако снега, Лалла покачнулась, почувствовав, как ее увлекает за собой белая пелена.

– С тобой все в порядке? – услышала она откуда-то издалека голос Грея.

С трудом открыв глаза, она поняла, что полулежит в его сильных руках. Собрав силы, девушка заставила себя подняться и улыбнулась.

– Ах да, все хорошо. Просто мне вдруг показалось… Так кто же прислал такой странный подарок?

Грей грозно сомкнул брови, и как ни старался он не выдавать волнения, от взора Лаллы не ускользнула горькая усмешка, исказившая его рот.

– Я бы тоже хотел это узнать, – проговорил он, выходя из дома.

Вернувшись через пару минут, он выглядел столь же удрученным.

– Я попытался выведать что-нибудь у кучера, но тот ничего не знает. – Он перевел взгляд на Лаллу: – Сейчас мы пошлем на разведку Миллисент.

Вызванные из кабинета секретарша Грея вместе с Тоддом тут же спустились в холл. Тодд был явно испуган и рассыпал проклятия в адрес автора дурацкой шутки. Но что касается Миллисент, то ее поведение потрясло Лаллу гораздо больше: обычно сдержанная и невозмутимая, теперь она выглядела крайне взволнованной.

– Боже! Ужасно! Ужасно! – вскрикивала она, чуть не плача. – Да кто же посмел испортить такой счастливый день!

– Вот это я и попрошу вас узнать, Миллисент, – сказал Грей. – Дейзи сейчас даст адрес магазина. Съездите к продавцу.

– Да-да, конечно, – засуетилась она.

– Могу я чем-нибудь помочь? – вмешался Тодд.

– Лучше побудьте с Дейзи и успокойте ее, – мягко посоветовал Грей.

Затем он взял Лаллу под руку и повел ее в библиотеку. Только когда дверь за ними оказалась плотно затворена, Лалла наконец смогла перевести дух. Она закрыла глаза и глубоко втянула в себя пропитанный бумагой и кожей запах книг. В тишине большого помещения гулко прозвучали шаги Грея, и в следующую минуту она очутилась в его крепких объятиях. Лалла уткнулась в его плечо и услышала, как под тонкой сорочкой бьется сердце – сильное и доброе, и неожиданно поняла, что хочет только одного: никогда не расставаться с этим надежным и любящим человеком.

– Не беспокойся, дорогая моя. – Грей покрывал поцелуями ее лицо и волосы. – Пока я рядом, никто не посмеет обидеть тебя.

Лалла подняла на него глаза, полные тревоги:

– И все-таки какой негодяй сделал это, Грей! Господи, как отвратительно!

– Не знаю. Сначала я подумал о Роллинзе, но… он же за решеткой.

Лалла не спеша направилась к стоявшему у противоположной стены огромному кожаному дивану, а Грей тем временем подошел к круглому столику в углу и наполнил два бокала бренди. Один из них он протянул Лалле.

– Может быть, кто-то из родственников или подруг Джейн хотел напомнить мне о слишком рано снятом трауре? Или… или это тот, о ком я даже не догадываюсь.

Лалла сделала глоток, и горячая жидкость медленно разлилась по ее телу.

– Неужели такое возможно?

Грей сел рядом:

– Видишь ли, сообщение о трагической смерти Джейн обошло все крупные газеты. Весть о нашей помолвке также недавно появилась в прессе. Между двумя событиями не прошло и года. Может быть, кто-то решил расстроить нашу помолвку?

– Кто бы то ни был, он определенно преуспел, – вздохнула Лалла и одним глотком осушила бокал. В ее глазах стояли слезы.

Грей обнял ее и, прикрыв глаза, попытался сосредоточиться.

– Лалла, послушай меня – сказал он. – Я знаю – тебе очень тяжело. И все же ты не должна позволять кому-то расстраивать себя в этот знаменательный день.

– Но я не могу. Как только я увидела венок, мое радостное настроение вмиг исчезло. Боже, это похоже на случай во время пикника, когда, расстилая скатерть, я вдруг увидела у твоих ног в траве мертвую птицу. Мне страшно, Грей!

Он медленно провел пальцами по ее гладкой щеке.

– И все же, Лалла, ты не должна допускать, чтобы чья-то глупая выходка помешала нам. Иначе как же наша праздничная ночь? – Он весело подмигнул. – Пойми, своим мрачным настроением ты только будешь действовать на руку тому, кто затеял расстроить нашу помолвку.

– Как это?

– Да очень просто. Если за обедом ты будешь выглядеть расстроенной, это всеми будет замечено, и обидчик почувствует себя победителем, но если ты и виду не подашь, ты выиграла, Лалла. Понимаешь? Надо показать негодяю, что ничто не может разрушить наше счастье.

Пару минут она внимательно изучала его помрачневшее лицо, глаза, полные глубокой тревоги. Десятки мыслей проносились в ее встревоженном сознании. И все же Грей был прав. Как бы ни сделали ей больно, она не должна никому позволить обидеть близкого ей человека.