Лесли О'Грейди - Музыка страсти

Внезапно он приблизился к Лалле, сменив насмешливую улыбку подчеркнутой серьезностью.

– И все-таки зачем ты снова приехала сюда, Лалла Хантер? Устала позировать французам? Или тешишь себя глупой надеждой завоевать мое сердце вновь? А может, ты решила мучить меня, наряжаясь в свои непристойные платья вроде вчерашнего?

– Ты черствый, невозможный, самодовольный эгоист, Джеймс Грей Четвин! И как ни трудно тебе будет в это поверить, но я приехала в Дикие Ветры не для того, чтобы завоевать твое сердце, и даже не для того, чтобы снова увидеть твою отвратительную физиономию! Я решила навестить Дейзи и своих сестер! Вот и все. А поскольку мои родители сейчас в отъезде, я согласилась остановиться у твоей сестры.

Внезапный гнев окрасил щеки Грея в темно-малиновый цвет.

– Лалла, прошу тебя, не делай мне так больно!

Эти слова, прозвучавшие в тишине библиотеки словно гром среди ясного неба, обожгли девушку. Ее глаза встретились на мгновение с глазами Грея, и она увидела в них страх. В смятении, не говоря больше ни слова, она решительно направилась к дверям, чтобы поскорее оказаться подальше от этого мерзкого человека. Она уже была в дверях, когда Грей неожиданно спросил:

– Ты ничего не забыла?

– Что? – обернулась Лалла.

– Свою книжку, из-за которой ты чуть не разбилась.

– Как-нибудь в другой раз, – промолвила она и, безразлично пожав плечами, вышла.

Лалла с трудом преодолела небольшое расстояние до своей комнаты и, войдя, без сил прислонилась к двери, тяжело дыша. Как глупо было предполагать, что, живя в одном доме с Греем Четвином, можно будет не сталкиваться с ним по нескольку раз на день.

Постепенно Лалла отдышалась. Все еще стоя у двери, она вспомнила свой двадцатый день рождения, когда стала его страстной любовницей.

Конечно, во всем была виновата «императрица». Если бы мать Лаллы, придерживавшаяся собственных теорий относительно воспитания детей, считала, что до дня совершеннолетия девочки не должны ничего знать об амурных делах, то в день двадцатилетия Лалла едва ли отдалась бы Грею Четвину. Но Юджиния Хантер всегда говорила дочерям и сыну, что любовь между мужчиной и женщиной – особое искусство, прекрасное и приятное, и незачем его бояться.

Так и была воспитана Лалла Хантер. Поэтому, когда Грей впервые овладел ею, она не придала этому событию какого-то особого значения, искренне веря, что все естественно и просто, как и должно быть между девушкой и юношей, которые давно нравятся друг другу.

Она помнила тот день в мельчайших подробностях: Грей гостил тогда в их поместье Хантер-Хилл в Беркшире и предложил отправиться вдвоем на пикник. Никто из родителей и не подумал, что дети их уже стали взрослыми: ведь они знали друг друга с пеленок, и Грей повсюду сопровождал Лаллу в Нью-Йорке. В обществе считали, что союз двух фамилий – Хантеров и Четвинов – дело решенное.

То ли свежий воздух опьянил тогда Лаллу, то ли подействовало выпитое на празднике шампанское, но, посмотрев в ее глаза, Грей увидел в них призыв: по крайней мере пальцы его, начавшие расстегивать крючки на ее платье, не встретили никакого сопротивления. Он признался в тот день, что это не первый его опыт с женщиной, и пообещал не причинить Лалле боли. Тогда она утонула в море блаженства, всецело доверяя Грею.

Закрыв на мгновение глаза, Лалла почти почувствовала прикосновение его напряженного тела, горячие губы, осыпающие поцелуями каждый дюйм ее кожи, сумасшедшие пальцы, возбуждавшие ее до изнеможения… С Греем она была впервые счастлива. А потом они еще долго лежали в траве в объятиях друг друга, поражаясь, что чувства могут быть такими сильными.

Позже Лалла еще не раз тайком бегала на свидания в его комнату, когда весь дом уже спал, или в лес, где постелью им служил ковер из мягкой опавшей хвои. Однако кончилось лето, и вместе с ним закончилась вольная жизнь в Хантер-Хилле, потому что пора было перебираться в город. Там встречаться без свидетелей стало сложнее, поэтому Грей иногда снимал гостиничные номера, чтобы предаваться там любовным усладам.

А потом… потом он предложил ей выйти за него замуж…

Лалла не хотела себя обманывать: там, в тиши библиотеки, она снова окунулась в прошлое, и это доставило ей удовольствие. Грей набросился на нее с прежней страстью, и, как ни странно, она почувствовала, что не хотела бы покидать эти объятия – такие сильные и надежные.

Она вспомнила, как он осыпал поцелуями ее тело, от волос до кончиков пальцев. Да, Грей прав в одном: Лалла действительно была страстной любовницей.

От волнения у Лаллы зуб на зуб не попадал, и она решила подойти к раскрытому окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Внизу только что остановилась коляска, и слуга помогал Дейзи спуститься с подножки. Лалла постаралась вы-бросить из головы предательские мысли о Грее Четвине и поспешила вниз, к подруге.

Однако одного взгляда на лицо Дейзи хватило, чтобы понять: визит был неудачным.

– Я вижу, твоя встреча с Бентоном закончилась ничем.

Дейзи в бессильном отчаянии поглядела на нее и покачала головой:

– Зря я ездила к нему. Этот мистер Бентон вел себя вызывающе высокомерно, заявив, что вопрос об Эллиоте давно решен, и даже Грей признал, что тот совершенно безопасен. А потом намекнул, что если мы, Четвины, стараемся помешать его племяннику выискивать вещественные доказательства, значит, чувствуем за собой вину.

– Какая глупость! – вскрикнула Лалла.

– Я тоже сказала ему об этом, но мистер Бентон взял меня за подбородок, как маленькую глупую девчонку, и посоветовал оставить его дом.

– Надо было ущипнуть его как следует за его толстый живот! – хихикнула Лалла.

Дейзи тоже рассмеялась в ответ:

– Я подумаю об этом!

Подруги прошли в дом, и улыбка исчезла с лица Дейзи.

– Знаешь, Лалла, если серьезно, то я очень обеспокоена здоровьем Эллиота. Он явно не в себе. Все эти поиски «доказательств», пугающие прохожих… Это ужасно! – Она тяжело вздохнула, и Лалла почувствовала, какая боль разрушает душу молодой женщины. – Мне кажется, он затеял против Грея что-то нехорошее!

Дейзи прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение. Лалла испугалась за подругу.

– Ты думаешь, он способен зайти так далеко?

– Он очень любил Джейн и потерял ее. В таком состоянии люди способны на страшные поступки.

Лалла слишком хорошо знала это.

Подруги разошлись по комнатам, чтобы привести себя в порядок перед ленчем.

Прошло несколько однообразных дней, похожих друг на друга, как капли дождя. Лалла встречалась с Греем чаще всего за обедом, и каждый раз он был образцом вежливости и учтивости, держась, однако, на почтительном расстоянии. Она уже начала сомневаться, не померещился ли ей человек, которого она недавно встретила в библиотеке.

Однажды утром они с Дейзи мило устроились за завтраком на террасе, наслаждаясь теплым дыханием лета. Вдруг Дейзи неожиданно спросила:

– Тебе, наверно, ужасно скучно в нашей глуши? Я же вижу. Но ты не хочешь в этом признаваться.

Лалла не спеша отпила кофе с молоком.

– Ах, дорогая, ты же знаешь, что у меня никогда не бывает от тебя секретов! – воскликнула она. – Но не обижайся: после бурного ритма городской жизни я никак не могу привыкнуть к деревенской тиши.

– Я не обижаюсь на тебя. Ведь, наверно, нет города прекраснее Парижа! Поэтому я понимаю, как тебе скучно, и, как хорошая хозяйка, обязана развлечь свою гостью. Надеюсь, краски и кисти у тебя с собой?

– Конечно! Какой же художник путешествует без красок?

– Тогда почему бы не устроить в детской маленькую студию? Она пустует уже несколько лет. – Лицо Дейзи омрачилось. – Я все надеялась, что Грею с Джейн понадобится детская…

Лалла чуть не заявила, что Дейзи и сама когда-нибудь выйдет замуж и пустующая комната наполнится звонким детским смехом, но промолчала, подумав, что даже давняя дружба не позволяет обсуждать подобные вещи.

Она только взяла руки подруги в свои и с улыбкой посмотрела на нее.

– Я думаю, что Грей еще женится и ты непременно будешь самой заботливой на свете тетушкой.

Лицо Дейзи просветлело, она собралась было что-то ответить, но промолчала.

– Так как насчет оборудования студии? – наконец спросила она.

Лалла улыбнулась:

– С удовольствием.

Неожиданно Дейзи повернулась, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома. Дождавшись, пока стихнут чьи-то шаги, она медленно отпила глоток кофе и наклонилась к уху Лаллы, сказав так тихо, что та еле расслышала:

– Что ты думаешь о Грее? Не зря я волнуюсь насчет его странного поведения?

Вопрос испугал Лаллу.

– Не знаю, что и сказать. Мне он кажется каким-то раздраженным, угрюмым. Но обижаться на него было бы бессердечно. Ведь совсем недавно он потерял жену.

Дейзи нервно забарабанила пальцами по столу. По всему было видно, что она переживает за брата.

– Однако я думаю, что-то другое терзает его душу.

Лалла с удивлением подняла брови.

– Нет, он, конечно, никак не может свыкнуться с мыслью, что Джейн больше нет… – поспешно поправила себя Дейзи. – Но я, кажется, догадываюсь, в чем причина его состояния.

– Вероятно, ему просто неприятно снова видеть меня в Диких Ветрах!

Дейзи покачала головой:

– Лалла, не говори так! Он еще в день твоего приезда дал мне понять, что ничего не имеет против. На свете есть лишь один человек, способный вывести Грея из его подавленного состояния: это ты!

От неожиданности Лалла чуть не подпрыгнула на месте. Однако подруга абсолютно серьезно продолжала:

– Возможно, тебе это покажется смешным, но, поверь, только ты сможешь разобраться, что с ним. Ах, Лалла, помоги моему брату. Я чувствую, что…

Вдруг послышался скрип отворяемой двери, и Дейзи обернулась к дверям.

– Миллисент! Это вы? Что-то случилось? – В ее голосе послышалось раздражение.

В ответ секретарь Грея мило улыбнулась и подчеркнуто вежливо произнесла:

– Грей приглашает вас в свой кабинет. Он просил поторопиться.

Дейзи встала и наклонилась к Лалле:

– Думаю, я недолго. Ты не хочешь потом немного покататься верхом?

Лалла поняла, что это скрытый намек на продолжение разговора, и сразу же согласилась.

– Превосходно, – кивнула Дейзи, следуя за Миллисент в дом.

Еще через час молодые женщины, одетые в амазонки и кокетливые шляпки с вуалью, направились к конюшне. Каково же было их удивление, когда они увидели там Тодда О’Коннора. Он держал под уздцы оседланную лошадь. Увидев Дейзи, он явно смутился и покраснел.

– Миллисент сказала, что вы собираетесь на прогулку, и я взял на себя смелость приготовить лошадей.

– Спасибо, Тодд, – сухо произнесла Дейзи, – но это лишнее. Сегодня я не хочу кататься на Тэффи. Будьте любезны попросить Уилсона оседлать Гнедую.

Молодой человек растерянно заморгал, и Лалле стало неловко за резкость подруги. Она широко улыбнулась и спросила:

– А чем тебе не нравится Тэффи? Посмотри, какая красавица!

Дейзи негодующе сверкнула глазами из-под полупрозрачной вуали.

– Потому что бедная Тэффи недавно повредила сухожилие на правой передней ноге. Ей еще вредно напрягаться.

– Ах, какая жалость! – воскликнула Лалла.

Вскоре Тодд вывел из стойла лошадь, приготовленную для нее, и Лалла радостно воскликнула:

– Малыш! Дружище! Как я рада! Ты еще помнишь меня? – Она ласково потрепала коня по каштановой гриве и была вознаграждена тщательным обнюхиванием кожаной перчатки на ее руке. – Дейзи, а мне казалось, что Грей собирался продавать Малыша. Должно быть, ему теперь около двадцати лет.

– Грей никогда не продаст Малыша. Ведь он взял его еще жеребенком. Это великолепный конь: все еще быстрый и горячий, как и несколько лет назад, – сказала та, и Лалла заметила, что спесь наконец сошла с подруги.

– Помнишь, как хорошо нам было с тобой, дорогой приятель? – Лалла с удовольствием гладила блестящую шерсть на его спине.

Тем временем из конюшни вышел Тодд с молодым конюхом Уилсоном, который вел под уздцы Гнедую – небольшую кобылу с более ярким, чем у Малыша, окрасом.

– Можно, я помогу вам, мисс Дейзи? – спросил сияющий Тодд, весь вид которого выражал нетерпение.

– Нет, не трудитесь, – отрезала она и, взяв Гнедую за повод, подошла к специальной площадке. – Я прекрасно обойдусь без помощников.

Когда несколько лет назад лучшие медицинские светила Америки, тщательно осмотрев Дейзи, вынесли суровый приговор, заявив, что вследствие полученной в детстве травмы ступни она никогда не сможет самостоятельно сесть верхом на лошадь, девушка не торопилась сдаваться. Потратив немало времени на тренировки, она изобрела собственный способ садиться в седло: в то время как большинство наездниц садились с левой стороны, она стала делать это с правой. Для Дейзи даже было заказано специальное «правое» седло. Когда она садилась таким способом, упираясь правой ногой в стремя, левая оказывалась свободной и закрывалась длинным подолом юбки.