— Мило.

— Давайте выйдем? — предложила я, понимая, что Папу не надо заставлять ждать. Я первой нажала на ручку двери и вновь оказалась на улице. Налысо побритый бандит успел стать еще более накачанным с тех пор, когда я его видела первый и единственный раз. А произошла наша встреча месяцев так шесть назад, когда мы с Ниной, гуляя по ее любимым местам — бутикам, нечаянно наткнулись на грозного Ивана. Тогда же Журавль и познакомила нас, очень лестно назвав меня своей лучшей подругой и почему-то правильной девчонкой.

— Добрый вечер, — произнесла я, надеясь, что Папа меня узнает. Кто знает, может, у него память короткая и он сам как персонаж из той самой поговорки, где говорится, что «большая фигура, да дура».

Бугай хмуро кивнул и не стал долго задерживать взгляд маленьких прищуренных глаз на мне — переключился на Келлу и Кея, вылезших из машины с явной неохотой.

Пять к одному, что эти парни не понравятся Нинкиному знакомому. Я почему-то давно заметила, что представители любых неформальных культур и нарушители закона всех мастей друг друга, мягко сказать, не уважают.

Пока Папа не начал боевые действия, я, ощущая себя героем, поспешила произнести как можно внятнее и четче:

— Папа, я Катя, Нинина подруга. Мы виде…

— Я помню, бубен еще работает, — прервал меня здоровяк, и я облегченно вздохнула, — Нина-то где?

— В машине, — честно призналась я и принялась объяснять, — она напилась, поэтому нечаянно вам и позвонила. А теперь в машине сидит и спит.

— А это что за фраера? — с некой брезгливостью уставился Иван на лица музыкантов. — Прицепились к вам, типа?

— Это наши друзья детства, — принялась я вдохновенно врать, понимая, что Папу надо как-то задобрить и показать, что с Нинкой все в порядке и молодые люди с нами не несут никакой угрозы, а то мало ли что он устроит… Наверняка после разборки злой — вон как прищуренно и нехорошо смотрит на парней.

— Че-то мне друзья детства не нравятся, арбузы у них больно наглые, — ухмыльнулся Папа и подошел к ребятам поближе.

Келла устало смотрел куда-то в сторону, как будто бы оказался здесь случайно, а Кей с безразличием уставился вперед — его взгляд как раз падал в район мощных плеч Папы. С тем же взглядом солист сидел и на пресс-конференции. Молодец, хорошо его отработал!

— Они очень хорошие, — бросила я быстрый взгляд на участников группы «На краю», — вон тот, синеволосый, он вообще крестник Нининой мамы.

С еще более возросшим интересом Иван оглядел Келлу:

— Не ширяльщик? — спросил он грубовато.

Парень кисло посмотрел на Папу и отрицательно покачал головой.

— А че лещега синюшная?

— Что? — пришлось переспросить мне. Я блатной жаргон не очень понимаю.

— Хаер почему синий? — нехотя пояснил детина, приехавший к Нинке на помощь, и для полной убедительности показал пальцем на голову.

— У него болезнь волос, — не придумала я ничего лучше, не давая барабанщику и рта раскрыть. — Это реакция на лекарство.

— А-а-а… — совершенно не обладал медицинскими знаниями здоровяк, поэтому и поверил: — Точно не шоркается утюг? Не нарик?

— Нормальный я, — даже с каким-то небольшим вызовом сказал Келла. Надо же, его за один день пару раз наркоманом обозвали. И при этом совершенно разные люди. Это навело его на определенные мысли?

— Тогда нормалек. Крестник, значит? — подобрело немного лицо у Ивана, — привет Нининой мамке передавай. И не ширяйся, типа, дальше.

Ударник неестественно улыбнулся и, почему-то назвав Нинкину маму тетей Ирой, сказал, что и привет передаст, и ширяться не намерен. Хорошо, что этот шкаф не знал, как в действительности звучит имя Нинкиной родительницы.

— А второй кто? Че за акробат? — тем временем заинтересовался Папа кумиром моей подруги. — Не ухажер ли сестренки? А то она мне тут жаловалась на одного черта подкошенного. Типа, он ей отдыхать мешает. Пристает. Лапает.

И, грозно нахмурившись, Папа решительно стал подходить к Кею, приняв за того самого назойливого кавалера. Я испугалась — если бандит ему сейчас вмажет, то завяжется драка, и тогда группа «На краю» окажется на грани развала, потому что даже самому опытному менеджеру не найти будет одновременно хорошего нового вокалиста и барабанщика взамен умерших. А некромантией, как известно, в нашем мире еще не занимаются, ну если только не брать в расчет загадочных колдунов-вуду с далекого и солнечного черного континента. Но даже если Кея и Келлу оживить, то сомневаюсь, что их тела буду так же хорошо справляться со своими обязанностями в группе, как прежде…

— Папа, — выкрикнула я, не дожидаясь, когда лысый Иван подойдет к светловолосому, — это совсем не Ниночкин ухажер, ты ошибаешься! Это мой парень!

— Твой? — остановился бугай. — А, ну твой, тогда лады. Живи, волосатик. Ты, типа, на нее запал? — спросил он невнятно Кея. — Смотри мне, я за сестренкой и за ней вот, — показал на меня большим пальцем Папа, — в ответе, типа. Они правильные девчонки.

Светловолосый, кажется, понял то, о чем говорит бывший уголовник, и молча кивнул. Ну, надо же, жаргон блатной знаем!

— Эй, сестренку-то мне покажите, фраерки, — почти по-доброму обратился он к парням, и Келла тут же распахнул заднюю дверь, словно говоря, вот она, твоя сестренка, смотри — все с ней в порядке!

— А тачила шикарная, — легонько пнул знакомый бандит колесо машины Кея, — волосатик, типа, мажор?

Волосатик, типа, музыкант.

Но ответом ему оставалась тишина. Только лишь слышался шум приближающегося к нам чужого автомобиля. Когда он проезжал мимо, то я заметила — водитель увеличил скорость, чтобы быстрее удрать с этого участка дороги. Наверное, подумал, что тут разборка намечается. Какие люди вокруг — все, как один, смелые и отзывчивые!

Иван засунул плечи и голову в салон машины (да-да, шея у него продолжала отсутствовать как часть тела!) и смог наконец убедиться, что со светловолосой девушкой все хорошо. Вот только поговорить им не удалось — Нинка дремала, с удобством устроившись на чьем-то рюкзаке с символикой группы «На краю». Скорее всего это вещь Кея или Келлы — вот они как себя любят и ценят, не стесняются с сумками имени себя ходить. Такое чувство, что у обоих музыкантов и у Нинки был один общий учитель по предмету «самолюбие и высокая самооценка». Культ себя — это сильно!

— Ты? — распахнула большие голубые глаза Нинка и увидела морду Ивана, — приветик, а я тут с мальчиками… Немного выпила… И я ни на кого больше не злюсь. Ну просто совершенно!

И она звонко засмеялась. Папа с братской нежностью поглядел на покрасневшую от приема алкоголя Нину, и на его грозном лице появилось некое подобие улыбки.

— Я же говорю — выпила она немного больше, чем ей можно. Крестнику ее мамы даже на руках пришлось Нину нести, — сказала я, боясь, что подруга сказанет лишнего. Но, слава Богу, она закрыла глаза и засопела, как бульдог.

Когда Папа, небрежно попрощавшись, вразвалочку пошел к своему джипу, а его верные соратники заспешили за ним следом, чтобы уехать в одни известные им дали, я облегченно вздохнула. Не вечер, просто жесть какая-то! Словно я не в модное ночное заведение ходила, а пережила Варфоломеевскую ночь.

Келла и Кей продолжали стоять около распахнутой «шикарной тачилы» и молчали, провожая глазами удаляющийся джип.

Вот же трусы, не могли из себя крутых построить, с Иваном попререкаться? Эх, крутые рокеры, или кем там они себя считают, не оказались настолько крутыми. Не захотели лежать в больнице с переломанными костями… Но вообще-то это у меня логики нет совершенно — сама же только что боялась, что Папа и его широкоплечие друзья решат побить музыкантов, которые будучи парнями высокими и не сильно слабыми на вид, намного уступали в размерах Ивану и Ко.

— Это твой папа? — поинтересовался барабанщик со странным смешком, когда я повернулась в его сторону.

Он достал откуда-то сигарету и нервно курил. Нинка ненавидит запах сигарет еще больше, чем мяту, если бы она не спала, заставила бы Келлу сигарету съесть.

— Нет, — помотала я головой, — это не мой папа.

— А кто это тогда? — не отставал синеволосый, выпуская дым чуть ли не мне в лицо.

— Папа, — почувствовала я себя не в силах все толком объяснить. После такой знаменательной встречи мои нервы не давали головному мозгу прийти в себя.

— Так папа или не папа? — сдвинул брови к переносице Келла, чувствуя, что он что-то не понимает.

— Ну, Папа. Иваном зовут, — устало откликнулась я.

— Отчим? — выдвинул новое предположение барабанщик. — То-то я смотрю, вы не похожи. Трудно с таким папочкой?

— А почему он королеву сестренкой называл? — спросил и Кей, первым усаживаясь на свое место.

— Считает своей сестрой, — отвечала я, все сильнее раздражаясь собственной глупостью и непонятливостью этих двух, — вы же слышали, она «правильная девчонка».

Новоявленный крестник Нинкиной мамы не спешил залезать обратно в машину. Он с неподдельным изумлением уставился мне в лицо и начал нудно выяснять, зажав сигарету в пальцах:

— Он твой неродной отец и брат моей принцессы?

— Ты с ума сошел? Сплюнь!

— Да не может он быть отцом подруги твоей демоницы, — тихо произнес Кей, заводя мотор, поэтому синеволосый парень не расслышал ни меня, ни его и продолжал:

— Моя девочка Нина чего, твоя тетка, что ли? Не, какой-то бред. А ты сама, получается, своего папашу боишься? Ну, я бы тоже боялся.

— Своего папашу я не боюсь, — сделала я акцент на первом слове. Теперь я понимала Нинку! Вот почему она злилась, когда я никак не могла взять в толк, кто такой Папа и почему он приезжает. Оказывается, тупых людей всюду хватает. И это не только я.

— Садитесь, — раздался недовольный голос Кея, — поехали. Или вы ждете, что они вернутся и проведут с вами остаток ночи?

Нас мигом задуло в салон. Но и там Келла не прекращал попыток узнать, кто такой Папа и состоим ли мы с Нинкой в родственных отношениях с этим бугаем. А я наконец сумела объяснить, что Папа — это всего лишь кличка. Потом мне пришлось пересказывать историю знакомства Ивана и Нинки, а потом отвечать на радостные вопросы барабанщика, заключавшиеся в следующем: «Какого зайца королева помогает гопникам?» и «Она совсем не знает, что такое чувство страха?»

Когда мы прибыли наконец к моему дому, чьи многочисленные окна были темны, часы на моем мобильном телефоне показывали, что сейчас половина третьего ночи. Это то самое время, когда мне снятся самые красивые сны. Любимое время. А сегодня оно было потрачено зря. Почти зря.

Я открыла подъездную дверь, пропуская гостей вперед. Хорошо еще, что около лифта и на всех лестничных площадках горит свет, — наши бдительные соседи на каждом этаже даже дежурство установили по смене перегоревших лампочек.

Пройдя в гостеприимно распахнутую мною дверь, Келла едва не ударил Нинку головой об косяк и воровато огляделся — не видел ли кто? Кей не заметил, а я ничего не сказала. В моей душе поселились определенные подозрения насчет точности метода Альбины. Наверное, этот синеволосый не всегда Нинку так сильно любит, как ей говорил. Ну что поделать, ненастоящие чувства никогда не смогут перерасти в искреннюю привязанность.

— Нам наверх по лестнице, — проинструктировала я парней.

— Вот она, слава, — изрек вдруг дурашливым тоном барабанщик, глядя вправо, на стену.

Второй музыкант последовал его примеру, но сразу же отвернулся, будто увиденное его ни капельки не заинтересовало. Но я знала, что и Кей тоже польщен.

— Круто быть известным, — очень нескромно изрек неугомонный барабанщик, — и быть известным рокером — круто в кубе! — И он довольно засмеялся.

Ну-ну, рокер несчастный.

Причиной очередного роста самолюбия у обладателя эксцентричных волос являлась надпись: огромная, почти во всю стену, очень корявая и с подтеками внизу, но выполненная с душой. Почему? Да потому что она была посвящена его собственной и, видимо, очень любимой группе. «Банда „На краю“ — the cool!» — было намалевано багряно-красной краской на первом этаже. Каждый, кто проходил к лифту, видел этот шедевр наскальной живописи и, так сказать, имел возможность насладиться его видом.

— Я тоже такие граффити раньше оставлял, — похвастался Келла и стал перечислять непонятные и незнакомые мне названия групп, — только мы с мужиками писали Metallica, Guns N Roses, Korn, Marduk, Wolves in the Throne Room…

— А я думал, ты Бритни Спирс слушаешь, — серьезно заметил поднимающийся впереди Кей.

Его друг посоветовал блондину правильнее выбирать выражения, а также засунуть мисс Спирс в некое отдаленное местечко, проделать с ней пару таинственных манипуляций и больше не вспоминать об этой знаменитой певице, чьи интимная жизнь очень, по его, Келлиному, мнению, весьма и весьма разнообразна.