— Вы че, — очень сильно удивился юноша, увидев перед собой Льва Семеныча, — тоже фанат?

— Я те покажу «фанат». Палкин, Мышкин, ну-ка за мной.

— Че мы опять сделали? — заныли парни, которые каждую неделю, словно по расписанию, оказывались виноваты то в одном, то в другом злодеянии.

— Пока ничего. А если не пойдете — сделаю много чего хорошего, — многообещающе сказал добрый директор, души не чаявший в своих учениках.

— Смотрите, Помидорка! Помидорка пришел! — заволновалась толпа. Ребята понимали, что сейчас учителя в общем и директор в частности сделают все возможное, чтобы разогнать их всех на урок. Большая получасовая перемена заканчивалась через пару минут, а школа просто бурлила и кипела, как ведьмин котел, в котором варилось и булькало зелье.

«Я вам покажу, Помидорка! Я вам устрою! — очень задевало подобное прозвище степенного и важного Льва Семеновича, — мерзкие маленькие уродцы! Вылезли изо всех нор, чтобы посмотреть на какую-то там рок-обезьяну!»

— Лев Семеныч! Че вы хотите? Это не мы разрисовывали портреты в классе историка! — вновь заныли друзья, когда бормочущий что-то директор отвел их за угол. Там было относительно тихо. Только младшеклассники выглядывали, пытаясь разузнать, что там происходит со старшими ребятами.

— Какие еще портреты? — строго взглянул на них самый главный человек школы.

«Уф, еще не знает», — понеслось в головах Палкина и Мышкина, и они облегченно вздохнули, переглянувшись друг с другом.

— Так, — по-деловому и без предисловия начал Помидорка, — школу без двоек в этом году хотите закончить?

Его ученики насторожились, переглянулись и коротко кивнули.

— Значит, так. Условия просты. Сделайте что угодно, но этот ваш Кей или Мей должен запеть.

— Вы чего? — вытаращился на него Палкин, почесывая лысину.

Спустя пару секунд они с приятелем, перебивая друг друга, заговорили.

— Как мы такое сделаем? Кей только на концертах поет!

— Как вы себе это представляете?

— Да вы бы лучше разогнали бы всех этих сумасшедших девок!

— А то вам ментов по ходу придется скоро вызывать!

— Вы ваще представляете, сколько этот чувак за частный концерт берет?

— Сколько? — заинтересовался тут же директор. Лев Семеныч очень любил подсчитывать чужие доходы.

— Ну, точно не скажу, но много, — опять почесал голову лысый паренек.

— Ну, наверное, ваших десять зарплат точно, — важно кивнул юноша с дредами, словно самолично выплачивал Кею деньги.

Пока директор разговаривал со своими нерадивыми учениками, делегация вполне успешно прибилась к островку учителей, держащих оборону вахтерской.

— Ошшень супер! — на ломаном русском попытался сказать кто-то из американцев, которому нравилась такая вот неформальная культура в русской школе.

— Мисс Орлова, а ваш рок-кумир сидит вон в той гримерной? — вновь поинтересовался, повышая голос, чтобы переводчица услышала его слова, самый любознательный из иностранцев.

— Да-да, он в гримерке! — закивала головой девушка и подумала про себя: «Боже мой, нам никак нельзя опозориться перед американскими коллегами! И зачем я вообще пошла работать в школу? Лучше бы в ту фирму устроилась, которую мама мне предлагала….»

— Что делать с учащимися? — тем временем начали что-то похожее на военный совет собравшиеся здесь учителя. Кто-то предлагал вызвать милицию, но педагогическое большинство тут же отклонило это предложение — не хотели портить репутацию школе. Мужчины из гороно стояли отдельным кружком — молоденький физик в больших очках и та самая завуч младших классов, Ирина Родионовна, взяли на себя задачу сделать так, чтобы эти люди не заподозрили, что ситуация совсем уж критическая и вот-вот может разразиться скандал. Подобного в их родной школе еще не было, и если преподавали знали, как можно утихомирить одного-двух-трех (а опытные могли держать в узде и весь класс) подростков, то как воздействовать на огромное их количество, они не понимали. Опыта в подобных вещах у них не было, и все эти люди довольно смутно представляли, что такое настоящие фанатство, а о том, что в толпе все чувства заразительны и гипертрофированны — только догадывались. Вернее, догадывался физрук, который в юности часто бывал в столице на футбольных матчах и болел за московский клуб. А еще он посещал концерт одного из столпов рока, приезжавшего в Россию в конце восьмидесятых, и участвовал в огромной давке, когда пробирался за автографом. Этот бывалый человек прекрасно знал, что такое поклонники, которые ждут своего кумира. А если учесть, что этот кумир находится в такой опасной близости….

Задумавшегося учителя оттолкнули два бугая из десятого, и тот чуть не полетел на пол.

— Эй, — заорал физрук, — Палкин! Мышкин! Идиоты! Ко мне!

— Извините, — пропыхтел сзади директор, спешащий за учениками, — им некогда!

Парни действительно даже не оглянулись, хотя вся мужская часть школы физрука побаивалась — он был сильным и вспыльчивым мужчиной. Друзья-панки подбежали к завхозихе, у которой находился второй комплект ключей от всей школы, и едва ли не утащили пожилую женщину за собой.

— Лев Семенович? Что вы делаете? — разинул рот учитель физической культуры и спорта.

— Спасаю школу, болван! За мной! — распорядился директор, кидаясь к самой сторожке, которая надежно укрывала рок-звезду и его девушку, чье лицо разочарованные фанаты так и не смогли разглядеть. В руках у этого мужчины был какой-то пакет.

А ученики и ученицы опять решили спеть песню любимой группы «На краю», и это у них получалось все слаженнее и дружнее.


Чистый воздух разъедает злая тоска,

Проникает в твое сердце — только не плачь.

Коснись ты просто пистолета дулом виска.

Один щелчок — освободишься от неудач.

Мы сидели и скучали. Хотя, Кей в принципе был занят — он слушал новую свою песню в исполнении школьников и был очень доволен, хотя и не показывал виду, но я понимала это по его глазам, и мне почему-то стало за этого дурака очень радостно. Наверное, это реально здорово дарить миру свои чувства, эмоции и фантазии и понимать, что мир принимает это, и принимает с искренней любовью и восторгом.


Один щелчок — и больше нет здесь этих проблем,

И ты забудешь, что такое скука и боль.

Не будет больше в твоей жизни глупых дилемм.

Один щелчок — ты просто пальцу это позволь…

Я уже слышала эту песню, и не скажу, что она особенно мне нравилась — музыка ничего, но слова просто убивают, — это прямой призыв к самоубийству, но поклонники творчества «На краю» пели как-то по-особенному хорошо, что никаких отрицательных эмоций я не слышала — напротив, все те, кто сейчас состоял в сводном школьном хоре, испытывали какие-то сугубо положительные эмоции.

— Может быть, тебе все-таки выйти? Не год же мы будем здесь сидеть? — предложила я.

— Убери их, и я выйду, — огрызнулся тут же певец.

В это время произошло несколько коротких, но очень интересных событий. Кто-то повернул ключ в двери и прокричал:

— Откройте, это директор.

Всемогущий! Теперь Нелли точно выгонят! Сам директор. Еще бы, если бы я была на месте Помидоркина, я бы тоже примчалась сюда выяснять отношения! Из-за нас фактически его школа теперь находится в полнейшем беспорядке!

— Открой, — велел Кей.

Я повиновалась и с быстро бьющимся сердцем открыла защелку. Криков тут же стало больше. Передо мной стоял Лев Семенович, а за ним с растерянным лицом мялся местный школьный физрук — их всегда можно отличить от прочих преподавателей по спортивному костюму.

Едва взглянув на меня, Помидорка протиснулся к Кею, оценивающе оглядывая его. Мужчина в синем спортивном костюме притулился у дверей и больше смотрел почему-то на меня. Мы теперь здесь, как селедки в банке. Эх Нелька-Нелька, не могла ты нормально вести себя в школе — мне не пришлось бы идти сюда… И ничего бы не случилось.

— Господин Кей! — торжественно обратился директор к солисту популярной группы. Наверное, сейчас он у него интервью попросит дать — с таким-то официальным выражением лица. — Я — директор Лев Семенович Помидоркин! А это Леонид Петрович, физрук. Ваш поклонник, старая гвардия — почему-то добавил Помидорка и потряс кулаком в воздухе, хотя по удивленно открывшемуся рту его спутника можно было сказать обратное. — Я рад, нет… Мы рады, что вы посетили нашу школу!

Кей на Семеныча посмотрел хмуро. Тот, впрочем, совершенно не расстроился, а продолжал:

— Дорогой господин Кей! Мы глубоко тронуты вашим появлением! Видите, как радуются дети? Но мы не знаем, как их утихомирить. Не могли бы вы исполнить им всего одну песню, и тогда они бы разошлись.

— Они не разойдутся, — безразлично ответил звездный парень.

— Думаете? — немного оробел директор школы. — Кстати, что же привело вас сюда сегодня?

— Я и моя девушка пришли к классному руководителю ее сестренки, — отвечал беловолосый.

— А кто у нас сестра? — прямо-таки впился в меня хищным взглядом глава многострадальной школы.

— Радова Нелли из… — промямлила я, но Лев Семенович прервал меня.

— Радова? — с каким-то трепетом произнес он. — Это у которой папа-художник? И дяди-мотоциклисты?

Почему-то Кей хмыкнул. Мне стало неловко. Обычно таким тоном говорят о разных ужасных личностях, вроде: «Эта та самая Иванова, у которой брат — ворюга и жулик!», «А, это же Васечкин — у него дед маньяк и садист!» А у нас папа — художник. Наверняка директор до сих пор еще не забыл этот случай с байкерами. Ну, Томас, ославил же!

— А с Нелли что-то не так? — невинно осведомился директор, как будто сам не знал. — Вам не надо больше приходить в школу. Ваша сестренка — замечательная ученица…

— Правда? — удивилась я. — Но ее классная руководительница сказала, что, если сегодня кто-нибудь из родителей не придет, она Нелли на уроки не пустит.

— Это какая-то ошибка! — всплеснул руками хитрый Помидорка.

— Тогда нам можно не заходить к ее учительнице? — поднял на Семеныча заинтересованный взгляд Кей. — У нас, знаете ли, мало времени.

— Естественно! Я сам все улажу! — закивал мужчина так часто, как только могла себе позволить его шея. — И тут такая проблемка… мы никак не можем детей разогнать.

— Уж как-нибудь разгоните, — лениво произнес музыкант, словно это не он пару минут назад радовался их песне. Точнее, своей песне в исполнении школьников.

— Мы тут вот что хотим сделать, вы уж подыграйте! — Вытащил Помидорка из какого-то кулька два микрофона, балахон и белый милый парик. — Наш уважаемый учитель физкультуры согласился сыграть вас…

— Я? — глупо спросил учитель. Это для него было настоящей новостью.

— Вы, вы, — опять закивал Семеныч. — Вы же хотите прибавку к зарплате, Леонид Петрович?

— Хочу.

— Тогда вот вам парик, — протянул своему подопечному светлый парик с короткими волосами, которые чем-то походили на кеевскую шевелюру. — И держите микрофон. Завернитесь в это одеяло. Выбежите и будете изображать нашего звездного гостя.

— Я?

— Вы-вы.

Капец! И смысл всего этого? По-моему, фронтмен рок-группы тоже этого смысла не видел — он молча наблюдал за директором.

— Это… Разве фанаты не поймут, что их скорее всего надули? Они же не идиоты… — спросила я все же.

— А для этого нам нужен второй микрофон! — жизнерадостно объявил креативный Помидоркин. — Чтобы учащиеся думали, что это действительно господин Кей выходит, настоящий господин Кей будет говорить что-нибудь в своей микрофон — а они у нас очень мощные, — а ненастоящий, то есть наш физрук многоуважаемый, будучи окруженным плотной толпой учителей, будет просто держать микрофон в руках и делать вид, что это он говорит в него… Таким образом, ученики и ученицы узнают голос своего кумира, то есть ваш, подумают, что это и есть господин Кей…

— Что за бред? — высокомерно взглянул на него молодой человек.

— А что вы предлагаете? Вы будете говорить в микрофон, что сейчас начнется концерт вашей группы в актовом зале. И в это время там начнет играть ваша музыка — это мои другие ученики на гитаре и бас-гитаре будут исполнять песни вашего, господин Кей, сочинения. Поклонники подумают, что в актовом зале действительно находятся другие музыканты, и ринутся следом за нашим физруком, который будет вас играть, — крайне запутанно объяснил Помидорка.

— Вы думаете, это спасет нас от них? — кивнул на бушующих поклонников блондин.

Ух какой он важный. Прямо жуть какая-то! Не солист «На краю», а царь мира! Того и гляди, повторит пример Цезаря из фильма «Астерикс и Обеликс» и заявит: «Аве мне!», еще и хлопать сам себе будет, и на колени перед самим собой бухнется.