Кажется, в Лидии Аркадьевне педагог проснулся, с тоской подумала я, а на Ваську взглянула сочувственно, но та спокойно пила чай, нисколько не возмущённая нравоучительными речами приёмной бабули, видимо, привыкла.

— Вот мои внуки воспитаны совершенно по-другому. У них нет таких запросов, как у Василисы, они росли в других, более благоприятных условиях. Возможно, не в таком достатке, но с определёнными моральными устоями, им внушали, что брак — это…

Вася закатила глаза.

— Бабуль, они в разводе уже шесть лет, хватит возмущаться.

— Вот видите? Никакого воспитания.

Я подавила улыбку, но всё-таки заметила:

— Кирилл — прекрасный отец.

— Возможно. Но иногда прекрасным отцовским чувствам неплохо бы отступать в сторонку и давать место благоразумию. И это всё по отношению к ребёнку, а то, что касается женщин, всё намного хуже. Вот помню, была у него девушка, Леночка Караваева…

Николай маетно взглянул на мать.

— Мама, ему тогда едва исполнилось восемнадцать!

— И что? Поверь, ничего не изменилось. Я мать, я лучше знаю.

Я уже откровенно наслаждалась, а на Лидию Аркадьевну посмотрела совсем другими глазами.

— Когда Кирилл влюбляется, он сходит с ума. Слава богу, это случается очень редко. И, наверное, для женщины это очень приятное чувство, когда её откровенно балуют, но его серьёзные романы ещё ни разу ничем хорошим для моего сына не заканчивались.

— И что же, вы считаете, что ему лучше не жениться?

Она замялась.

— Почему же. Просто Кириллу к этому нужно подходить более… обдуманно.

— А по-моему, — встряла беспардонная Васька, — ему нужна женщина, которая его в бараний рог закрутит.

Все удивлённо посмотрели, а я переспросила:

— Что?

Она взмахнула рукой, в которой держала печенье, и крошки дождём полетели на скатерть.

— Но ты же его не боишься, — сказала она, обращаясь ко мне. — И я не боюсь, и бабуля не боится. А все остальные боятся. Даже Кристина… немного.

Лидия Аркадьевна непонимающе нахмурилась.

— Кто такая Кристина?

Я снова пнула Ваську под столом и та болезненно ойкнула.

— Отправляйся в школу! — Лидия Аркадьевна неожиданно рассердилась на девочку и даже по столу ладонью ударила.

— Уроки всё равно уже кончились. Почти. Кстати, дядя Коля, ты знаешь, что я буду учиться в твоём институте? Мы с папкой решили.

— Этот факт меня, конечно, радует, — без лишних эмоций проговорил Николай.

— Учителя в школе перекрестятся, наверняка, — негромко добавила Лидия Аркадьевна и неожиданно кинула на меня заговорщицкий взгляд. Я осторожно ей улыбнулась.

Чаепитие наше заканчивалось вполне чинно, я старалась поддерживать беседу, а все взгляды Лидии Аркадьевны, въедливые и изучающие, старалась воспринимать, как должное. Самообладание я потеряла тогда, когда Кирилл появился. Он в зал вошёл быстрым шагом, за ним вприпрыжку спешил управляющий, и, судя по выражению лица Филина, рассказать хозяину о важных гостях ещё не успел. Кирилл остановился, как вкопанный, нашу компанию разглядывая, а я поспешила отвернуться, чтобы раньше времени не столкнуться с ним взглядом. Прислушивалась к его шагам, когда он к нашему столу приближался, и мне только молиться оставалось, в попытке предугадать его реакцию. Надежды мои не оправдались, Кирилл когда подошёл и к матери наклонился, чтобы в щёку поцеловать, на меня так глянул, что неприятный холодок через весь позвоночник прошёл, закручиваясь вокруг и леденя. Я глаза опустила и поднесла к губам чашку с чаем, и, спрятавшись за ней, нервно сглотнула.

— Наконец-то ты появился, — обвиняющим тоном проговорила Лидия Аркадьевна, но сама в руку сына вцепилась, далеко от себя его не отпуская. Кириллу пришлось стул от соседнего столика придвинуть, и рядом с ней сесть. — Мы с Колей уже час тебя ждём.

— Предупреждать надо о визитах, — проворчал Кирилл в тон матери.

— Ты бы тоже мог кое о чём мать предупреждать.

— Опять с лупой в мою личную жизнь залезть захотелось? — Кинул на меня быстрый взгляд. — Коль, твоей ей уже мало?

Николай от брата отмахнулся, явно недовольный, что тот к нему с такими шуточками лезет. А я заметила, как Васька голову в плечи втянула, а на отца старалась не смотреть. Видно, почуяла, что жаренным запахло, Кирилл выглядел не на шутку разозлённым, и испугалась. Если честно, я предполагала, что всё закончится именно так. И, наверное, даже остановить её могла, но не стала, поэтому сейчас совесть мне не позволяла всю вину на Ваську свалить. Я не меньше виновата.

Лидия Аркадьевна с громким стуком поставила свою чашку на блюдце.

— Не стоит срывать на других своё дурное настроение, Кирилл, — проговорила она скрипучим от недовольства голосом. — Я не люблю, когда ты такой, и ты это прекрасно знаешь.

— Мама, у меня и без твоих нравоучений…

— Кирилл.

Он замолчал, хотя это потребовало от него видимого усилия. Потом посмотрел на часы.

— У меня сегодня много дел.

— Замечательно. Мы не виделись почти месяц, и первое, что ты мне говоришь — я занят! Хороший сын. Любящий.

— Мама, пожалуйста.

— Я познакомилась с Никой.

— Очень за неё рад.

Я на секунду зажмурилась.

— Папа, — сладким голосом и заметно переигрывая, но всё-таки надеясь спасти ситуацию, начала Васька, — я сказала дяде Коле, что буду учиться в его институте.

Кирилл выдал ядовитую улыбку и переглянулся с братом.

— Он, наверняка, счастлив.

— Конечно, — кивнула Василиса.

— А я буду счастлив, если ты вспомнишь о репетиторе и отправишься к поступлению в этот самый институт готовиться, — совсем другим проговорил Кирилл.

Я поставила свою чашку.

— Может, ты сам уйдёшь, а мы спокойно допьём чай? — предложила я, на удивление ровным голосом.

Повисло молчание, на меня смотрели все, но чувствовала я только взгляд Кирилла. Он, казалось, душу из меня вынимает. Филин на меня злился, и если бы мы с ним были одни, он бы мне высказал всё, что обо мне думает. Это без всякого сомнения. Но мы были не одни, и Кирилл только на мать глянул, встретил её весьма удивлённый взгляд, а затем резко поднялся, стул с неприятным скрежетом отъехал назад, а сам Кирилл тяжёлым шагом направился к служебному коридору. Я посмотрела ему вслед. Пару минут над столом висело напряжённое молчание, Васька, как маленькая, ногой мотала, а Николай вдруг сказал:

— Не знаю, как насчёт бараньего рога, но спуска вы ему точно не дадите.

— Совсем в этом не уверена, — проговорила я тихо, больше для себя.

На работе в тот день я намеренно подзадержалась. Сидела, невесело на экран поглядывала и лениво передвигала карты из колоды в колоду, совершенно не думая об игре. На меня странно посматривали, я обычно самой первой уходила, а тут сижу и не тороплюсь никуда. Только бриллиантовую серьгу в ухе тереблю без конца, словно мне от этого легче может стать. Улыбаюсь натужно, встречая чужой взгляд, но моё явное нежелание идти домой, наверняка, в глаза бросалось.

— Ника, ты ждёшь кого-то?

— Нет.

— А чего не собираешься? Шесть уже.

— Сейчас иду.

Я снова к компьютеру повернулась, и услышала негромкий насмешливый голос:

— Сейчас уйдём, а она кухоньку будет шагами мерить.

— Ага. Или обои подбирать.

Я невесело улыбнулась. Никому невдомёк, что я домой идти боюсь.

В итоге дома, а точнее, у Кирилла, я появилась спустя два часа, на гудящих от долгой прогулки ногах в прихожую вошла, свет включила и на несколько секунд замерла, прислушиваясь. Кирилл явно дома был, но отзываться не спешил, и это заставило меня лишь сильнее занервничать. Сегодня у нас с самого утра не заладилось, он был мной недоволен, а я не знала, с какой стороны к нему подступиться. А потом и вовсе его из себя вывела, и гнев его, наверное, был справедлив. Я не должна была без спроса лезть в его семью, не должна была… Хотя, сейчас уже поздно себя ругать, всё уже сделано, и с Лидией Аркадьевной мы расстались весьма неплохо, но её сын, ради которого я всё это делала, явно моих усилий не оценит. Даже не попытается понять меня…

— Девятый час, — оповестил меня Кирилл, когда я в комнату вошла.

— Я гуляла.

— Зачем?

— Дышала воздухом!

— В центре города?

— Кирилл, я просто гуляла.

— Ну, понятно. — Он сидел на высоком табурете, облокотившись на импровизированную барную стойку, удачно вписавшуюся в интерьер, и не отрываясь, смотрел на экран телевизора, только каналы переключал, но останавливаться на каком-нибудь одном, по всей видимости, не собирался.

Повисло молчание, я рядом с Филином покрутилась, ощущая жуткую неловкость, реакции никакой не дождалась и ушла на кухню. Откуда вернулась с натянутой улыбкой и притворным беспокойством.

— Ты ужинал?

— Я в ресторане работаю.

— Давно пришёл?

Кирилл молча кивнул.

— Позвонил бы…

— Зачем? Ты же хотела гулять, а не домой.

Я остановилась рядом с ним, руку на барную стойку положила, едва не коснувшись пальцами руки Кирилла.

— Я хотела тебе объяснить.

— Что ты не подлавливала мою мать в тёмном углу? Да, знаю, Васька сегодня каялась.

Я глаза к потолку подняла и не сразу заметила, что Кирилл от телевизора, наконец, оторвался и теперь на меня в упор смотрит.

— Что не помешало тебе представиться моей женой.

— Ну, какой женой, Кирилл?

— Вот и я думаю.

Я так и не дотронулась до него. Медленно сжала руку в кулак и смотрела на свою руку, глазами с Кириллом так и не решилась встретиться.

— Куда ты ездил утром?

Он с ответом помедлил, словно правильные слова подбирал, а те никак не находились. Я едва заметно кивнула.

— Ясно. Европа девушке наскучила…

— Мы с тобой не об этом говорим. — Кирилл меня за плечо схватил и слегка встряхнул. — Ты права не имела, Ника. И ты не по глупости и не по случайности это сделала. Ладно, Васька — ребёнок глупый, но ты могла бы этим не пользоваться! Ты что делаешь-то, а? Я уже сказал тебе!..

Я его руку оттолкнула.

— Я всё поняла. — Посмотрела на него, наконец-то, правда, с сожалением. — Я совершила ошибку, прости меня. Ты прав: я потеряла чувство меры. Саму себя превзошла. — Криво усмехнулась. — Что ещё ты говорил? Напомни. Заигралась, зарвалась, обнаглела…

— Прекрати, — тихо проговорил он, глядя в моё лицо. Взгляд тусклый и усталый. Я голову опустила и взглядом заскользила по его плечам, по вырезу рубашки, по шее и груди Кирилла. Куда угодно смотреть, только не ему в глаза.

— А я рада, что познакомилась с ней. Я очень много поняла сегодня. Ты, оказывается, не только во мне ошибаешься, ты вообще…

— Что?

Головой покачала. Посмотрела на его пальцы, что на столешнице лежали, на кольцо на мизинце, и с трудом перевела дыхание.

— Я вызову такси, — сказала я через несколько секунд. — Вещи потом… как-нибудь… Домработнице поручи.

Он так в меня вцепился, пальцы впились в кожу, и притянул ближе.

— Не играй со мной в эти игры, Ника.

— Никаких игр больше. — Я поморщилась и сказала: — Мне больно.

Но Кирилл, вместо того, чтобы меня отпустить, лишь ближе притянул, и теперь практически дышал мне в лицо.

— Уйти решила?

— Ты мне не нужен, — прошептала я, и облизала похолодевшие от переживания губы.

Кирилл недоверчиво усмехнулся, сверля меня взглядом.

— Правда? Бросаешь меня?

— Ты мне не нужен. — Казалось, что я задохнусь сейчас, честное слово.

Он поцеловал меня — зло, обжигающе и неудержимо, а когда отпустил, у меня слёзы из глаз брызнули. Кирилл меня от себя отодвинул и поднялся. Я отвернулась от него, на стойку облокотилась, и рот рукой зажала, не желая, чтобы Филин слышал, во что выливается моё горе.

— Решила, так уходи. Избавишь меня от многих проблем.

Я только головой покачала, вытирая слёзы, и проговорила негромко:

— Какой же ты дурак.

Мои слова были прерваны громким стуком захлопнувшейся двери спальни.

Кирилл так и не вышел больше ко мне. Через несколько минут я немного успокоилась, по крайней мере, всхлипывать без конца прекратила и слёзы лить, такси вызвала, но прежде чем уйти, постояла у огромного окна в гостиной, глядя на город в огнях за ним. Не ждала ничего, только прислушивалась, надеясь услышать хоть какой-то шорох из спальни, но так ничего и не дождалась. Напоследок обвела взглядом комнату, мысленно пожелала её хозяину в будущем быть мудрее и терпимее ко всему, что его окружает, а потом ушла. И даже дверью не хлопнула. Я не была зла.

…

После выпитого успокоительного, просыпаться, тем более не по своей воле, было очень трудно. Я перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и застонала, когда одной рукой угодила по подлокотнику своего дивана. Попыталась открыть глаза, но перед ними пелена, а в голове жуткий гул после нескольких часов, которые я прорыдала, и лошадиной дозы пустырника, выпитого с горя. Эта гремучая смесь ещё и не думала выветриваться из моего организма, мне нужно было спать, спать, чтобы проснуться, дай бог, к вечеру следующего дня, и не сойти с ума, снова вступая в реальность. Или уже следующий день? Хотя, для меня сейчас разница небольшая, я не готова возвращаться к жизни.