Пока через зал шла, заметила пару заинтересованных взглядов, обращённых ко мне, отделалась ничего не значащей улыбкой, а в дверях, прежде чем выйти, оглянулась на свой стол. Что сказать, компания в милицейских мундирах за самым большим столом посреди зала, смотрелась весьма колоритно. Казалось, что всё вокруг них вертится. Официанты все до единого оглядывались на них, другие посетители вроде как нервничали и вести себя старались поосторожнее. И радости от их (точнее, нашего присутствия, я же тоже с ними) никто не испытывал.

— Не всякой женщине так идёт белый цвет, — проговорил кто-то за моим плечом.

Я от неожиданности подпрыгнула, повернулась и столкнулась взглядом с мужчиной, который разглядывал меня с нескрываемым интересом. Стоял от меня буквально в шаге и разглядывал, скользя взглядом по моему лицу. Заметил ожерелье и улыбнулся.

— Добрый вечер.

— Добрый, — сказала я в ответ и показательно нахмурилась. Ни толики приветливости не проявила. Хотя, могла бы. Он так смотрел на меня, жадно, а глаза хитрые-хитрые. Красивые глаза, надо отметить. Тёмные, чёрные почти, как ночь, подумалось мне. Не знаю, что на меня нашло, но я тоже любопытство проявила, большее, чем следовало бы, и разглядывать его принялась. Но это уже когда взгляд его меня отпустил. Словно это он позволил мне его порассматривать чуть-чуть. И широкий лоб, нос с явной горбинкой, видно сломанный, и не раз, небольшой шрам на скуле, побелевший с годами, губы, насмешливо кривившиеся и твёрдые. Я к глазам его вернулась, откровенную насмешку заметила и вдруг смутилась. Неожиданно поняла, что стою по-прежнему в дверях и весь этот досмотр, который он мне позволил, не что иное, как моё простофильство. Я войти в ресторан ему мешаю, вот он на меня и таращится. Глаза опустила и посторонилась. — Извините.

— Да ничего.

И всё равно смотрит! Я шаг в сторону сделала, и он. Я совершенно по-дурацки снова пробормотала слова извинения, и только после следующего маневра, но уже в другую сторону, поняла, что теперь он меня пропускать не торопится. Голову подняла и взглянула достаточно строго.

— В чём дело?

— Ни в чём. Вы мне мешаете.

— Я вам мешаю? — поразилась я.

Он улыбнулся, совершенно открыто, а я замерла с открытым ртом. И пока соображала, отчего так сердце вниз ухнуло, мужчина уже потерял ко мне всякий интерес, меня аккуратно обогнул, вошёл в зал, а я осталась стоять. Дура дурой. Рука сама собой поднялась к шее, и пальцы затеребили жемчуг. Через плечо оглянулась, но никого не увидела.

— Разрешите, — ворчливо проговорил кто-то, я снова посторонилась, пропуская людей, и тут уже кинулась по коридору.

— Что-то не так? — шепнул мне муж, когда я за стол вернулась. Я взгляд на его лице задержала, оценила помутневший взгляд и нездоровый румянец на щеках, и заставила себя улыбнуться ему.

— Нет.

— Ты раскраснелась.

— И я тоже?

Он усмехнулся.

— Почему тоже?

Я в щёку его поцеловала.

— Сам знаешь.

Витя за плечи меня приобнял и к себе притянул. Я к плечу его прижалась, улыбнулась сидящим за столом людям, а потом быстрым ищущим взглядом окинула зал. Сама не знаю, зачем это сделала.

Окончания вечера едва дождалась. Разговоры за столом шли для меня неинтересные, к тому же я лишь вино потягивала, а остальные веселиться желали и на алкоголь налегали, что меня совсем не радовало. Совсем тошно стало после того, как Асадов в третий раз поинтересовался, когда мы с Витенькой собираемся детей рожать.

— С этим делом тянуть нельзя, — поучал он, а муж мой, олух царя небесного, согласно кивал.

Я с неудовольствием за ним наблюдала, пока не поняла, что сама являюсь объектом наблюдения, и моё выражение лица расценено верно, а мне это совсем не нужно. Я мужа по щеке потрепала, а на начальника его взглянула смущённо.

— Хорошая у тебя жена, Вить, красавица, — признавался Борис Владимирович уже на стоянке. — Повезло тебе.

— Боря, пойдём. — Ирина Николаевна его за руку тянула и на меня поглядывала. Не знаю, чего она от меня ждала, но я спокойно стояла, дожидаясь, когда эти пьяные признания, наконец, закончатся. Мой муж любимый тоже на ногах держался не совсем крепко, мне приходилось не просто под руку его держать, а самым натуральным образом его поддерживать, но Асадов, вцепившийся в него с другой стороны, отпускать нас не торопился.

— Боря, такси ждёт, — повторила его супруга.

— Идём уже. Вить, ты понял?

— Всё отлично, — не к месту ляпнул Витя, и я с тревогой заглянула ему в лицо.

— Ты как? — спросила я, когда мы вдвоём остались.

Он глубоко вздохнул и признался:

— Хорошо.

Я решила усомниться.

— По тебе не скажешь. Вот зачем ты так напился?

— Да я же не пил, Никуль. Я компанию поддерживал.

— Плохая компания, значит.

— А вот этого не надо. Это знаешь, какие ребята?..

Я только рукой махнула.

— Знаю я твоих ребят. — Головой повертела. — Где уже такси? У меня рука сейчас отвалится тебя держать.

— Давай я тебя подержу? — Он меня ручищами своими обхватил, а я захохотала.

— Отпусти, мы же упадём!

Витька лбом в моё плечо ткнулся и засопел. Я его толкнула.

— Витя! Не вздумай уснуть.

Он тут же выпрямился и даже как-то взбодрился.

— Не сплю, любимая.

— Ничего себе, — подивилась я признанию. — Это на тебя алкоголь так подействовал?

— Это ты на меня так подействовала. Мужики все головы посворачивали.

— Я старалась.

— Умница. — Он ко мне наклонился, хотел в губы поцеловать, но я увернулась, и поцелуй пришёлся как раз на щёку.

— Я знаю, — тихо отозвалась я и обрадовалась, заметив подъезжающую машину. Стоять на крыльце мне уже порядком надоело.

Витя мундир свой покрепче под мышкой зажал и по лестнице начал спускаться. А потом вдруг остановился, уставившись куда-то. Я впала в лёгкое раздражение.

— Ну что? — Голову в ту же сторону повернула, но кроме ровного ряда припаркованных машин, ничего не увидела. — Куда ты смотришь?

Смотрел он на машины, сомнения не было, и что-то интересное для себя там видел. Потом огляделся, мне даже показалось, что как-то в один момент протрезвел и насторожился, наконец головой мотнул и дверь машины распахнул, пропуская меня вперёд.

— Ничего. Поехали.


— В общем, он запретил.

Лёвушка ручку отложил, и очки на нос сдвинул, глядя на меня.

— Он дурак?

Я руку в бок упёрла.

— Не надо наговаривать на моего мужа.

— Да что я наговариваю? Ник, он тебя в Париж не отпускает? За мой счёт?

— Ему трудно со мной расстаться, — выдала я главный довод, а Шильман только усмехнулся.

— Брось. Вот если бы моя уехала на два месяца…

В этом месте можно было обидеться, но я только посоветовала:

— Вот её и отправь.

— Чтобы она все деньги в магазинах спустила? — Он безнадёжно махнул рукой, а потом вернулся к прежней теме. — У тебя ещё есть время, поговори с ним. Может, одумается.

— Может, — не стала я спорить и на стул присела. — Лёва, я очень хочу поехать.

— Так я не сомневаюсь. И я хочу. Все хотят. Кроме твоего майора.

Я улыбнулась.

— Он тоже хочет. Не хочет, чтобы ехала я.

— Вообще-то, я могу его понять, — хмыкнул вдруг Лёвушка, а я нахмурилась.

— Почему это?

Он расхохотался.

— А вдруг не вернёшься?

— Да ну тебя, — обиделась я и обернулась, когда в дверь постучали, и заглянула секретарша.

— Лев Константинович, к вам посетитель, — сообщила она и очень выразительно взглянула на меня. Я даже спорить не стала и поднялась.

— Пойду.

Лёва глаза на меня поднял.

— Ты только не тяни. С ответом, в смысле. Поговори с ним.

— Поговорю, поговорю. — Пошла к двери, посторонилась, когда Лена дверь перед посетителем распахнула. Вежливую улыбку на лицо нацепила, так, на всякий случай, а она медленно стекла, когда я гостя увидела.

— Добрый день.

Лёвушка из-за стола выскочил, навстречу, руку протянул в знак приветствия, а я продолжала стоять и наблюдать. Тёмный взгляд, остановившийся на моём лице несколько секунд назад, обратился к Шильману, а я моргнула, чувствуя странное оцепенение.

— Кирилл Александрович, — разулыбался Лёвушка и кинул на меня недоумённый взгляд. — Очень рад вас видеть. Я вам для чего-то понадобился?

— Понадобился, Лев Константинович. — И тоже улыбнулся, правда, улыбка вышла достаточно скупой. Поднял руку, лацкан пиджака одёрнул, а я заметила, как на манжете рубашки блеснула запонка. И снова взглянул на меня, взгляд стал пытливым. — Сотрудница твоя?

— А-а, да. — Лёва деловито покивал. — Собственно… Вероника Арзаус, переводчик.

— Очень приятно. Кирилл, — сказал он и руку мне протянул.

— Ника, — шикнул на меня Шильман, а я Кириллу Александровичу руку протянула в ответ.

— И мне, приятно.

Он развеселился. Смотрел на меня, улыбался едва заметно, а вот глаза смеялись. Ладонь мою пожал, а я внутренне сжалась неизвестно от чего. Очень захотелось уйти, от его взгляда подальше.

Кирилл, значит. Александрович.

Из кабинета начальника я вышла на ватных ногах, до своего рабочего места добралась и в кресло рухнула. Уставилась на тёмный экран компьютера.

Вот так встреча, нежданная.

— Ника, проспекты по "Уютному дворику" у тебя? Ника!

Я на кресле развернулась, посмотрела на девушку, что работала через стол от меня, секунду соображала, потом кивнула.

— У меня, Свет, сейчас. — В стопке журналов отыскала нужную папку и ей протянула. Потом на стуле откинулась, закинула ногу на ногу, а руки на груди сложила. И снова в монитор взглядом упёрлась.

Кирилл Александрович. Вчера мы встретились в "Золотом дожде", он меня долго разглядывал и, кажется, даже заигрывать пытался, а сегодня явился к нам в офис с какой-то неопределённой целью. Странное совпадение. А ещё более странно то, что я перед ним робею. Он как уставится на меня своими глазищами тёмными, так внутри всё леденеет. Незнакомое ощущение. И не могу сказать, что я волнуюсь или он меня заинтересовал хоть чем-то, но кровь по венам быстрее начинает бежать. Словно я опасность чувствую.

Руку подняла и на пальчики свои посмотрела, маникюр оценивая.

Хотя, мужчина он интересный. Вид такой самодовольный имеет, губы насмешливо кривятся, оглядывается по сторонам так, словно оценивает и прикидывает нужно ли ему всё это, а если нужно, то непременно купит, его материальная состоятельность вперёд него в двери вбегает, чтобы всем сообщить, что хозяин идёт. Но что мне в нём определённо нравится, его манера одеваться. Кирилл Александрович носил дорогие костюмы, накрахмаленные рубашки и даже запонки. Надо признать, что мужчину с запонками я видела впервые в жизни, это произвело на меня определённое впечатление. И держался очень непринуждённо. Если мой муж, затянув на шее галстук, потел и выглядел напыщенным (если это, конечно же, был не милицейский мундир), то Кирилл Александрович лишь независимо поводил плечами и собой, по всей видимости, гордился. Но всё это лишь интриговало, а леденеть заставлял именно его взгляд, который пытался проникнуть намного дальше, чем следовало. Всё разглядеть во мне пытался что-то. Неизвестно для чего.

Или у него такая манера с женщинами знакомиться?

— Я постараюсь помочь, Кирилл Александрович. — Лёвушка вместе с гостем из кабинета вышел, а я на часы взглянула. Недолго они разговаривали, минут десять всего. — Как можно скорее.

— Очень благодарен буду. Если сможешь помочь.

— Это наша работа — иностранных гостей развлекать.

Я, признаться, удивилась. Развлекать?

— Всего хорошего, Кирилл Александрович.

Я не оборачивалась, сидела в кресле в прежней позе, в окно смотрела, а потом на сотрудниц внимание обратила. Как они из-за своих столов выглядывали, чтобы посетителя как следует разглядеть. Между собой многозначительно переглядывались.

Я всё ждала, когда услышу тяжёлые шаги, как дверь хлопнет, за Кириллом закрываясь, и я, наконец, смогу до Лёвушки добраться и любопытство своё удовлетворить, а вместо этого услышала повторное прощание Шильмана, а потом Света, что за проспектами ко мне подходила, на свой стул поспешно опустилась и в бумаги свои уткнулась. Я голову осторожно повернула, чтобы в мониторе увидеть отражение своего начальника и его гостя, и понять, что же происходит, и от неожиданности дёрнулась, когда над самым ухом проговорили:

— Красный цвет тебе тоже идёт. Удивительное дело.

Я голову назад закинула, чтобы на Кирилла Александровича посмотреть, но ему это, видимо, без надобности было. Реакции моей он не ждал. Я взглядом его проводила, смотрела ему в спину, пока он за дверь не вышел. В офисе повисла тишина, на меня опять смотрели с претензией, а я на кресле развернулась и на Лёвушку взглянула. Тот ухмылялся. Ко мне приблизился, на сотрудников взглянул, те тут же начали изображать бурную деятельность, а Шильман ко мне наклонился.