Глава седьмая

Домой я приехала слишком уставшей, чтобы затевать нормальный ужин. Сообразив, что сегодня пятница и, соответственно, завтра у Ноэ нет занятий, я позвала сына в ресторан перед его встречей с приятелями.

– Ой, мама, что это с тобой?

– Ты что, не хочешь?

Он недоуменно рассматривал меня сквозь свисающую на глаза прядь волос.

– Ты какая-то странная.


Он нашел меня еще более странной, когда я позволила ему заказать пиво. Впрочем, я знала своего сына, он всегда вел себя разумно, если того требовали обстоятельства. Я по сей день избавлена от вечерних возвращений домой в состоянии, которое не понравится ни одной маме. Я не обманывалась – помнила себя в его возрасте, – но он вел себя аккуратно, оставался ночевать у друзей, когда лучше было не приходить домой, и молча страдал от похмелья. Сейчас интуиция подсказала ему, что я разрешу почти все, и он этим воспользовался.

– Слушай, мама, мы хотели завтра пойти в “Калиф”, но там уже все занято. Так что… эээ… можно мы порепетируем дома?


Ноэ с друзьями регулярно ходили в некую студию и там репетировали. Постепенно все родители, и я первая, отказались терпеть у себя дома субботние так называемые репетиции. И их музыкальные таланты тут ни при чем, просто непрерывное хождение туда-сюда утомляло, не говоря уже о набегах на кухню в поисках, чего бы пожевать, или “а можно мы сегодня поужинаем здесь, мама?”, за чем неизбежно следовало “пошли купим шаурму” и запах мяса сомнительного качества. А еще это предполагало, что мою гостиную оккупируют несуразные подростки, которые примутся сравнивать длину своих волос. Кроме гостиной, у меня не было достаточно большой комнаты, способной вместить порывы их музыкального вдохновения.

– Ладно.

– Правда?

– Но я же сказала! – Энтузиазм моего ответа был продиктован горячим желанием доставить ему удовольствие.

– Я сделаю все уроки в воскресенье, не беспокойся.

– Я тебе доверяю.

Он прожевал свою пиццу, продолжая наблюдать за мной.

– В Сен-Мало было хорошо?

Я мечтательно охнула и сама удивилась – или, по правде сказать, не удивилась, – что сначала подумала о Пакоме и только потом о Николя и его семье.

– Да.

Он заерзал, не осмелился посмотреть мне в глаза, однако не сумел скрыть довольную ухмылку.

– Можно тебя спросить кое о чем? – в конце концов произнес он.

– Конечно, Ноэ, милый, спрашивай, о чем хочешь, ну… в пределах разумного.

Мы оба рассмеялись.

– Слушаю тебя, – подтолкнула я.

– Эээ… у тебя кто-то есть, мама?

Ему явно было неловко задавать такой вопрос, а мне столь же неловко его слышать. Я почувствовала, как краснею. Заметив это, он оживился.

– В Сен-Мало? – уточнил он.

– Да, – подтвердила я тоненьким голосом, а он в ответ подарил свою обаятельную улыбку.

– Внимание, это не значит, что я отвезу тебя туда раньше, чем мы договаривались.

– Знаю, знаю, экзамены!

Он встал, обогнул стол и звучно поцеловал меня в щеку, после чего вернулся на свое место.

– Мне так нравится, когда ты счастлива.


Ноэ никогда не мешал моим романам, он вообще не подходил на роль единственного сына, который ставит палки в колеса своей одинокой матери. Напротив, я была уверена, что с возрастом он бы даже испытал облегчение, появись в моей жизни еще один мужчина помимо него самого. Все романы, которые я пережила за последние годы, быстро заканчивались. То ли из-за того, что придурки мне попадались чаще, чем следовало бы, то ли из-за моих опасений, что связь нанесет вред Ноэ, хоть он ни разу ни на что такое не пожаловался. Единственная большая любовь, случившаяся у меня, когда он уже подрос, завершилась ничем, потому что я отказалась рожать второго ребенка. Меня пугала мысль, что Ноэ может быть отодвинут на второй план с появлением в семье его сводного брата или сводной сестры, и я отпустила мужчину, который хотел собственных детей. Сегодня я этого больше не боялась, потому что, во-первых, вышла из возраста, когда заводят ребенка, и, во-вторых, мне окончательно стало ясно, что Ноэ всегда останется Ноэ, что бы ни происходило в моей жизни. Когда-то давно я слишком быстро повзрослела и не успела научиться принимать зрелые решения. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Поэтому сегодня вечером, видя, как он радуется, что у его матери все хорошо, я не смогла скрыть от него существование Пакома. Не вдаваясь в подробности – естественно, я никогда не делилась и не буду делиться с сыном своими любовными историями, – я рассказала ему о квартире, сундуках моряка, бинокле, книгах о морских приключениях, но умолчала все же об “Этих господах из Сен-Мало”. А еще в моем рассказе были крепостные стены, ветер, море, путешествия. Я блаженствовала, наблюдая за тем, как в глазах сына загораются звезды.


Все следующие дни я существовала будто в параллельном мире, где можно верить в то, что неожиданная встреча с Николя просто приснилась мне в ночном кошмаре, в противоположность появлению Пакома – оно было вполне реальным, настолько реальным, что я принималась мечтать и строить планы. Ноэ больше не приставал с поездкой в Сен-Мало, он твердо усвоил, что сейчас должен сосредоточиться на экзаменах, а об остальном мы поговорим в июле, когда я смогу организовать ему обширную программу, включающую знакомство с Пакомом.

Труднее всего давалось семейное общение. Я, как могла, сокращала разговоры по телефону с родителями, ограничиваясь необходимым минимумом новостей. Звонки сестры принимал автоответчик, время от времени я посылала ей эсэмэски, что все хорошо, но я безумно занята по работе и прошу меня простить. Как долго они будут довольствоваться этим скудным рационом? Я жутко боялась момента, когда буду вынуждена признаться, что объявился Николя, и правда выйдет на свет божий. Ну да, сейчас они волнуются, но это не так страшно, как новость, которая вот-вот обрушится на них. Я скучала по родителям, но отказывалась обращаться к ним за помощью, просить о поддержке, они и так уже достаточно настрадались из-за моего положения и моего упрямства. Так что лучше поберечь их хотя бы еще немного. Постепенно моменты, когда я забывала о том, что нас неминуемо ждет, случались все реже; я просыпалась по ночам вся в поту, с колотящимся сердцем, и ненавидела свое отражение в зеркале. Семнадцать лет я прожила в атмосфере сплошного лицемерия, а теперь все усугубилось, я перешла на следующую ступень и принялась обманывать еще и родных.


Каждое утро Паком присылал мне фотографию вида из окна и каждое утро спрашивал, не надоело ли мне. Мы ежедневно обменивались материалами по проекту “Четырех сторон света”, которым он занимался все активнее. Во время одного из наших последних телефонных разговоров он с иронией в голосе объявил, что Николя позволил нам играть в эти игры самим, без него – при условии, что они не будут обходиться ему слишком дорого.

Мы с Пакомом говорили на одном языке: его богатые впечатления и бесконечные странствия сделали его открытым и креативным, он фонтанировал идеями, которые я время от времени направляла в правильное русло, всякий раз опасаясь, как бы не обидеть. Он не выносил, когда ему диктовали правила игры. Хотя часто ему только казалось, что кто-то ему что-то навязывает. Я подшучивала над его капризами, он начинал ворчать, потом заявлял, что пойдет пройдется – постепенно я к этому привыкала, – и нажимал на отбой так быстро, что я не успевала и слова вставить. Сбросив напряжение, он перезванивал спустя минут пятнадцать. В первый раз я заставила его помучиться и только потом согласилась простить. Мне редко попадались клиенты, с которыми у меня было так много общего и с кем я смело давала волю своей фантазии, не опасаясь вызвать испуг и недоумение. С ним имели значение лишь красота его товара и совпадение наших взглядов на то, чем он занимается.


Я только повесила трубку, поговорив с ним, как ко мне в кабинет неожиданно заявился Поль. После второй поездки в Сен-Мало я не то чтобы избегала его, просто старалась не пересекаться с ним слишком часто. Это было нетрудно, поскольку он обхаживал новую пассию, то есть ему было чем заняться. Он прошелся по комнате, держа кружку с кофе, а потом остановился у меня за спиной и принялся читать через мое плечо. Усмехнулся и уселся в кресло напротив меня. Сохраняя на лице ироничную ухмылку, он поставил кружку и стал рассматривать свои ногти. Я быстро потеряла терпение.

– Ты хотел о чем-то поговорить?

– Как продвигаются “Четыре стороны света”?

– Пожалуй, неплохо.

Я упорно не отрывалась от монитора и постукивала пальцем по мышке. Как избежать комментариев Поля?

– Когда опять туда собираешься?

– Если все будет в порядке, через три дня.

– Ах… уже.

Ему эта перспектива вроде бы не понравилась, что не упрощало мою задачу.

– Я тебе нужна здесь?

– Нет, просто хотел поехать с тобой. Проект быстро продвигается, и хорошо бы мне оценить обстановку. Как ты считаешь? Как ни крути, фото на мне.

– Мне еще нужно отладить две-три мелочи, а потом можешь ехать.

Я вела себя как девчонка, которая лезет из кожи вон, чтобы обдурить родителей и потихоньку удрать на свидание с мальчиком. Да, жалкая картина.

– Ты уверена? Если я поеду, ты избежишь ужина в кругу семьи. Посидим вдвоем в ресторане. В последнее время мы почти не общаемся, так что это удобный случай. Ты как?

Я угодила в западню, мне было нечего возразить. Чем он и воспользовался, продолжив:

– Я закажу нам гостиницу!

Он хорошо подготовился, а я никак не могла найти причину, которая бы удержала его от поездки.

– Ладно, – жалким голосом выдавила я. – Предупрежу их, что ты тоже будешь.

Я оторвала взгляд от экрана и поняла, что Поля вот-вот хватит удар: он из последних сил старался не расхохотаться.

– Видела бы ты себя! – не выдержал он.

– Зачем ты разыгрываешь меня?

Он стал серьезным так же быстро, как только что развеселился.

– Во всяком случае, я получил ответ на свой вопрос.

Я отвела глаза.

– Ты с Пакомом все время говоришь по телефону?

– Ну да, мы продвигаемся вперед, мы работаем, – оправдывалась я.

– А вот теперь ты меня морочишь, Рен!

– Вовсе нет.

Я говорила все тише и тише.

– Похоже, ты забыла, как хорошо я тебя знаю! Его голос стал громче. Я съежилась в кресле.

– Ты никогда не умела скрыть от меня, что у тебя есть мужчина. В особенности если этот мужчина делает тебя счастливой. Здороваясь по утрам, ты щедро раздаешь поцелуи, мелкие комплименты, и вообще ты просто душка. С учетом контекста, не так уж сложно догадаться, что происходит!

Я нервно мяла руки. Он хлопнул ладонью по столу, я подпрыгнула.

– Во что ты играешь?

– Сама не знаю…

– О сыне ты подумала?

Почему он всегда давит на больное место? На рану, которая никогда не затянется.

– Конечно, подумала. Тебе не стыдно спрашивать такое?

– Извини.

До него дошло, что он ляпнул не то, он рассердился на себя, но не мог остановить льющийся поток слов.

– У тебя особый дар впутываться в немыслимые передряги. Почему ты ничего мне не сказала? Мне ясно: ты еще огребешь по полной. Подозреваю, что злюсь в основном из-за этого.

Он умел формулировать свои мысли доходчиво и особо не церемонясь.

– По-твоему, я не соображаю?! Считаешь, я скрываю от себя, что обратный отсчет уже начался?! Нет, конечно! Но я стремлюсь выиграть время. Прежде всего, для Ноэ. Но и для себя тоже! Слышишь, Поль?! Для се-бя!

Я вскочила, схватила сигареты и выбежала на террасу. Поль не последовал за мной.


Выиграть время. Вести счет на дни, недели, месяцы, пока моя жизнь не превратится в ничто. Ну и ладно, зато я ухвачу еще несколько крошек счастья. Я дарила мечту Ноэ, рассказывая ему о Сен-Мало, о Пакоме, который ему так понравится. Я хотела снова и снова видеть свет в глазах моего мальчика, пока он со мной, пока не возненавидел меня. Ровно так же, когда он был маленьким, я изо всех сил старалась, чтобы он подольше верил в Деда Мороза наперекор насмешкам школьных друзей. Потому что видела, как ему хочется оставаться в мире детей, для которых невероятное существует, а чудеса случаются. Так что мы вдвоем жили так же, как раньше, а может, даже немного лучше. Я горела желанием насладиться общением с сыном, быть с ним непринужденной, воспользоваться его увлечением и подарить ему радость, слепить для него последние прекрасные воспоминания о маме. В эти дни, цитируя его высказывание накануне, я стала “совсем крутой”. Тем не менее у меня не получалось смотреть ему в глаза, меня терзали стыд и страх. Поль прав, я творю невесть что. Нельзя было ввязываться в историю с Пакомом, непозволительно влюбляться в него. Но ведь он уводил меня от прошлых и грядущих страданий. Я копила на будущее запасы воздуха, которые мне понадобятся очень скоро. Мне не хватало мужества отказаться от них. Я никогда не была храброй, иначе не оказалась бы сейчас там, где оказалась. Зачем же истязать себя, пытаясь что-то изменить? Весь свой путь к саморазрушению я пройду до конца.