Аньес Мартен-Люган - Мы не могли разминуться

– Ноэ заслуживает того, чтобы узнать своего отца. Николя заслуживает того, чтобы узнать своего сына. А ты заслуживаешь мира и гармонии в душе.

Согласна.

– Рен, мне очень жаль, но я вынужден приставить тебе нож к горлу. Я опять появлюсь во Франции через две недели, к этому времени Николя все должно быть известно. Причем от тебя.

Я захлебывалась от слез.

– Если ты этого не сделаешь, придется мне. А там уж как получится. Я имею в виду, что ты обязана раскрыть правду Ноэ, он должен знать, кто его отец.

Сейчас мое сердце точно разорвется. Однако я почувствовала что-то похожее на успокоение. Путь к отступлению отрезан. Впервые за восемнадцать лет мне предъявили ультиматум. А Паком пойдет до конца, в этом я была уверена.

– Я его потеряю, – прошептала я.

– Нет, он слишком любит тебя. Твой сын – потрясающий парень.

Его глаза заблестели, в них словно вспыхнул свет, которого я раньше не видела.

– Любой мужчина может только мечтать о таком сыне.

Мне удалось улыбнуться.

– Я многое бы отдала, чтобы ты появился в моей жизни при других обстоятельствах, Паком.

Он с силой зажмурился, на его лице была мука.

– Я тоже, – помолчав, ответил он. – Но между нами всегда будет стоять Николя.

– Это неизбежно.

Что бы нам ни готовили ближайшие дни, какова бы ни была реакция отца и сына, которые по-прежнему не подозревали о существовании друг друга, – в любом случае мы с Пакомом никогда не будем вместе. Николя навсегда останется отцом Ноэ, я – матерью Ноэ, а Паком – тенью Николя. Он это понял, я это поняла, несмотря на любовь, которая могла нас связать, которая уже нас связала.

– Поеду, – буркнул он.

Он подошел ко мне, его дыхание участилось, он ожидал от меня разрешения, и я его дала, поцеловав. Он уложил меня на диван. Не предполагала, что можно плакать, занимаясь любовью. Однако именно это со мной и происходило. Наши объятия не были ни нежными, ни ласковыми. Паком любил меня с яростью и отчаянием, мы прощались навсегда, и я хотела, чтобы он оставил след на моем теле, выжег на мне клеймо. Мы сопротивлялись развязке, как могли, нам нужно было, чтобы наше слияние длилось и длилось, чтобы дольше оставаться единым целым, как это бывало у нас всякий раз. Но в конце концов нам пришлось сдаться. Наши тяжелые тела сжались так, что нам было больно долгие минуты, которые мы пережили в молчании. Мы цеплялись друг за друга, словно утопающие. Когда он оторвался от меня, я чуть не разрыдалась.

Покачиваясь, он оделся, а я натянула на себя плед. Он сгорбился, стоя ко мне спиной, и не шевелился.

– Рен, ты сделаешь это? Сделаешь так, чтобы они были вместе?

Выходит, только он может подтолкнуть меня к тому, чтобы я совершила немыслимое.

– Обещаю.

Он пошел к выходу. Завернувшись в плед, я догнала его.

– Подожди, Паком.

Он обернулся ко мне. На его лице была печаль. Я не хотела его отпускать, мне нужно было еще столько сказать ему…

– Я… я…

– Пожалуйста, ничего не говори. Иначе я тоже захочу соврать и похитить прекрасную незнакомку вместе с ее сыном, чтобы сбежать с ними на другой конец света.

У меня полились слезы. Он мягко улыбнулся:

– Будешь вспоминать эту историю перед сном, договорились?

Я кивнула, он коснулся пальцем моих губ, потянулся ко мне, собираясь преодолеть маленькое расстояние, нас разделявшее, но спохватился.

– До свидания, Рен.

– Береги себя, Паком.

Я поцеловала палец, который задержался на моих губах, и Паком ушел.

Я преодолела первый этап: смирилась с тем, что обязана все открыть Ноэ. Второй этап – подготовка к признаниям. В воскресенье мы, как договаривались, собрались всей семьей у родителей.

Я взяла с Ноэ слово, что он даже не заикнется о Пакоме. Я могла не опасаться, он его непременно сдержит, хотя бы ради того, чтобы избавить меня от неминуемого допроса. Весь обед я улыбалась, смеялась, интересовалась всем, что рассказывали за столом. Однако была при этом где-то далеко и отрешена от всего, словно сомнамбула. Когда мужчины, следуя семейному ритуалу, отправились на велосипедную прогулку, я обратилась к матери:

– Можно я пороюсь на чердаке?

– Конечно! А что ты ищешь?

– Разные мелочи, которые спрятала много лет назад. Я изо всех сил избегала смотреть на сестру.

– Разнообразия ради я сегодня проигнорирую мытье посуды!

Когда я вставала из-за стола, Анна придержала меня:

– Скажи, что ты ищешь, и мы тебе поможем, так будет быстрее.

– Спасибо, я сама.

Я вышла из столовой, дав им возможность посплетничать. “Что это с ней?”, “Оставь сестру в покое”, “Она точно какая-то странная в последнее время, я объясняла это тем, что у нее кто-то появился, но, похоже, ошиблась”, и т. д. и т. п.

В детстве я проводила много времени в этом помещении под крышей, там я придумывала разные истории, представляла себе, как буду жить, когда вырасту. Чердак был хранилищем моих тайн, и вполне логично, что я прятала там вещественные доказательства, которые не должны были попасться на глаза Ноэ. Мой отец запретил внукам забираться на чердак, утверждая, что там полно опасных предметов, которые могут упасть на них и поранить. Я точно знала, где искать. На стеллаже, стоящем в глубине, под слуховым окном. Картонная коробка, засунутая как можно выше. Папа помог поставить ее туда – молча, не пытаясь судить меня. Он был настолько придавлен тем оборотом, который приняла жизнь его младшей дочери, что у него не хватило сил ни встряхнуть меня, ни заставить прислушаться к соображениям разумности и здравого смысла. Я нашла какой-то ящик, взобралась на него и достала свои сувениры. Потом уселась прямо на полу, в пыли, и нырнула в прошлое.

Счастливое прошлое, несчастное прошлое. Моменты радости; мои альбомы для рисования, сувениры времен художественного училища, когда я собиралась стать театральной художницей, цветастая бандана, которую я всегда носила. Она была на мне, когда мы с Николя впервые поцеловались на лестничной площадке мансарды, где мы снимали соседние студии. Фотографии, где нам по двадцать лет и мы до безумия влюблены друг в друга. Постепенно я стала натыкаться на более грустные воспоминания – редкие письма, присланные из Индии. Я пробежалась по страницам. Первое письмо было красивым и неловким любовным посланием, последующие более сдержанными, и тут одно имя – тогда, много лет назад, я его не запомнила – зацепило мое внимание.

Я встретил чувака, он француз, его зовут Паком, он на пару лет старше меня, странствует уже целый год, не знаю, откуда он взялся, но он произвел на меня сильное впечатление. Он ничего не боится, способен в любой момент сорваться с места и куда-то ускакать, и он очень крутой. Если ты когда-нибудь приедешь ко мне, я вас познакомлю. Правда, он может умчаться в Тимбукту! Целую тебя, Рен, моя королева.

Затем я отыскала снимки УЗИ времен беременности. Я являлась к врачу через силу и не смотрела на монитор, отворачивалась, демонстративно утыкалась взглядом в стену, не желая видеть маленькое существо, которое росло в моем животе.

Я отложила то, что хотела взять с собой: несколько фото, чтобы показать Ноэ, что он плод любви, даже если мы создали его, сами о том не подозревая, и пресловутые УЗИ, в которых главными были указанные на них даты – у Николя не должно остаться никаких сомнений.

Я уже начала складывать все ненужное обратно в коробку, когда за моей спиной заскрежетала дверь.

– Справляешься? – осведомилась Анна.

– Вполне.

– А что ты ищешь?

Я обернулась и протянула ей пакет, который только что собрала. Она торопливо проверила его содержимое.

– Зачем ты это взяла?

Голос был жестким, но в нем проскальзывал страх.

– Пришло время, Анна.

– Время для чего?

– Я все расскажу Ноэ.

– Нет! Ты не можешь!

Я несколько раз размеренно вдохнула-выдохнула, чтобы сохранить спокойствие.

– У меня нет выбора.

– Выбор есть всегда! И хочу тебе напомнить, что последствия выбора, который ты сделала восемнадцать лет назад, ощутила вся семья. Ты не можешь вернуться в прошлое и переиграть все по своей прихоти!

Анна и ее трепетное отношение к семейным ценностям… семью нужно защищать всегда и невзирая ни на что. Я иронично хмыкнула:

– Это не прихоть, и, повторяю, у меня нет выбора. Она раздраженно свела брови:

– Не болтай ерунды!

– Три месяца назад я встретила Николя.

Она прижала ладонь к груди.

– Да ты что! Почему ты нам не сказала, что ищешь его?

– Потому что я его никогда не искала! Он свалился на меня в связи с работой.

– Ужас какой! Но почему ты не попросила Поля заменить тебя на этом заказе? Ты должна избегать его!

– Ты полагаешь, я могу забыть, что Николя живет в трех сотнях километров отсюда? Забыть о сходстве между ним и Ноэ и убедить себя, что Николя не существует?

– Да плевать мне на твои моральные терзания! Закончишь свой проект – и баста, обрубишь все контакты!

– Ты чокнулась? Ты отдаешь себе отчет в том, насколько отвратительно твое требование?

– Рен! Я запрещаю тебе!

– Разве я просила у тебя разрешения? На кону моя жизнь! Ты за кого себя принимаешь?

– Это добьет папу и маму!

Я была ошеломлена. Хотя, возможно, не так уж сильно.

– Я всегда подозревала, что ты злишься на меня, но не до такой же степени…

Она побелела, догадавшись, что зашла в своих упреках слишком далеко. Но слово не воробей…

– Я неправильно выразилась, – промямлила она. – Мы потеряем Ноэ.

– Почувствуй разницу: сына потеряю я. А ты никого не потеряешь! В любом случае, Анна, ты не имеешь права в это вмешиваться. Все, о чем я вас прошу, будьте готовы поддержать Ноэ.

Я обогнула ее и вышла с чердака, не оборачиваясь. Она бросилась за мной, требуя, чтобы я ее выслушала. Когда я спустилась вниз, прибежала мама, напуганная воплями Анны.

– Что случилось, девочки? Даже в детстве вы так не кричали друг на друга!

– У меня есть все основания для крика! – Анна была вне себя. – Давай, скажи ей, какую дурость ты намерена сотворить!

Я не хотела причинять матери боль, но другого выхода не было.

– Мама, через несколько дней я поеду в Сен-Мало. Но не по работе, а чтобы поговорить с Николя.

Ей сразу все стало ясно, она пошатнулась, я подхватила ее в последний момент, стараясь не расплакаться.

– После этого я все скажу Ноэ. Он должен знать, кто его отец. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять, но теперь я готова. Извини, мама.

Она нежно погладила меня по щеке:

– Доченька, милая… Ты будешь страдать…

– Я заслужила.

– Нет, дорогая моя, ты этого не заслуживаешь. Главное, не тревожься за нас. Важен только Ноэ. И часть ответственности лежит на каждом из нас.

– Скажи ей что-нибудь! – завопила Анна. – Она раздербанит семью. Она не имеет права устраивать нам такое!

– Хватит, Анна! Мы всегда догадывались, что допускаем колоссальную ошибку, поддерживая решение твоей сестры, но оно нас всех устраивало, и тебя первую. Мы все были заинтересованы в ее молчании, абсолютно все. Согласись, тебе нравилось изображать с Ноэ любящую мамашу и служить примером для сестры.

Анна оскорбленно отшатнулась и отвела глаза: она знала, что мама права. Когда она снова посмотрела на нас, мы увидели на ее лице слезы.

– В то время, – продолжила мама, – наш клан сплотился, и нам следует так же поступить и сейчас. Не бросайте друг друга. Мы все понадобимся Ноэ.

Она снова обратилась ко мне:

– Предупредишь нас, когда поедешь к нему?

Я утвердительно кивнула.

– Он хороший человек?

– Да, мама.

– Тем лучше.

Мама опять становилась властной предводительницей, которая управляет своим племенем железной рукой в бархатной перчатке. Я робко приблизилась к Анне. Я не хотела, чтобы наши отношения испортились, ведь я ее очень люблю.

– Сможешь простить? – спросила я.

Она крепко обняла меня.

– Это я прошу у тебя прощения, сестричка, – шепнула она мне на ухо. – Я слетела с катушек, потому что боюсь за тебя и за нашего Ноэ. И как мы сумели до такого дойти?! Загадка. Я считала, что ничего никогда не изменится, что Ноэ всегда будет твоим, ну и немного нашим. Защищать вас обоих – моя обязанность, я же старшая сестра. К тому же я никак не могла переварить все, что на нас обрушилось, поэтому будто обезумела. Ты же меня знаешь.

Я осторожно высвободилась из ее объятий и заглянула ей в глаза.

– Послушай, я тоже пока не в состоянии все окончательно осмыслить, но мне так или иначе придется это сделать.

Она погладила меня по лицу:

– Не буду спорить… Пойди спрячь конверт в машине, пока нет мужчин, неправильно, чтобы все свалилось на них прямо сегодня.

– Спасибо…

– Я провожу тебя, и ты угостишь меня сигареткой, пока папа не пришел!