– Ноэ, я занята, поздороваемся потом, – подмигнула она ему.

Мои племянники и племянницы притащили для всех аперитивы и спросили Ноэ, как он собирается зажигать после объявления результатов. Ровно так же все было бы, не случись в нашей жизни потрясений. Сколько времени я уже не видела такой улыбки на лице сына? Я была счастлива и в то же время грустила. Ноэ простил их, это был серьезный шаг с его стороны, я радовалась за родителей, которые лишь подчинились безумию дочери, рискуя потерять внука. Их вины, как и вины моей сестры, не было ни в чем. Чего не скажешь обо мне. Чуть заметный прогресс едва наметился, однако Ноэ все еще не простил меня и держал в стороне от своей жизни и своих планов. Он избегал любого физического контакта со мной, ни разу не поцеловал в щеку. Он так старался сохранить дистанцию, что я даже не слышала его запаха – только если в отсутствие сына засовывала нос в его шкаф.


Во время традиционной велопрогулки мужчин я слушала, как мама и Анна радуются возвращению Ноэ, и держала себя в руках, стараясь не испортить им настроение.

– Как там Поль? – спросила сестра.

Я просияла.

– У него все в порядке, все хорошо, во всяком случае, по моим наблюдениям… Ему тоже было нелегко в последнее время.

– Вы сможете вернуться к своим обычным отношениям? – продолжала она.

Это она о чем?

– Какие обычные отношения?

– Ну ладно, проехали, Рен…

Они с мамой обменялись насмешливыми взглядами, но я не успела об этом задуматься, потому что как раз заявились мужчины. Папа присоединился к нам, сел рядом со мной, покосился на гараж, куда Людовик с Ноэ ставили велосипеды.

– Отлично, он при деле, – пробормотал отец себе под нос. – Знаешь, Рен, Ноэ задавал мне много вопросов о Николя, выспрашивал, долго ли мы с ним общались и как он к тебе относился… Я попросил прощения за то, что послушался тебя, и хочу, чтобы ты это знала. Мы с мамой обсудили и решили извиниться перед ним, если он предоставит нам такую возможность.

– Вы правы.

– Представляешь, он не позволил мне договорить и сам попросил простить его за побег. Ты его хорошо воспитала. Он отличный парень.

Я кивнула, потому что не могла выдавить ни звука. Я была ошарашена: мой отец никогда не произносил столько слов подряд.


День Д для Ноэ. Когда я уходила на работу, он мирно спал, во всяком случае, такое у меня сложилось впечатление. На работе я не расставалась с мобильником, по-моему, я еще более напряженно ожидала оценок, чем он. Поль втихомолку потешался надо мной, наблюдая, как я расхаживаю туда-обратно и напускаюсь по пустякам на коллег. Часы казались мне вечностью, а результаты по нашему округу должны были объявить только в конце дня. Я порадовалась – Ноэ поделился со мной своим желанием проверить оценки по старинке, на доске объявлений, а не через интернет. С другой стороны, он не позвал меня с собой.


В пять Поль ворвался в мой кабинет.

– Что ты себе думаешь, Рен? На бульваре ремонтные работы, не успеешь вовремя в лицей, если не поторопишься!

– Я не поеду.

– С какого перепугу?

Я мяла руки и избегала смотреть на него.

– Ноэ не предложил мне прийти.

– Это не повод!

– Не хочу напрягать его, создавать неловкость, навязываться.

– Вы друг друга стоите! Он не решился тебя пригласить!

Я изумленно уставилась на Поля. А тот объяснил, что Ноэ после возвращения регулярно звонит ему и неделю назад они даже занимались скалолазанием. Он ничего мне не говорил, чтобы я не чувствовала так остро, что полностью исключена из жизни сына, но теперь не удержался – пора было расшевелить нас обоих.

– Ну как еще тебя убедить?! Он мне сказал! Хотя твой сын еще злится, он тебя любит как безумный. И боится тебя! Давай, пойди к нему, верни его. Да и тебе самой не светит дважды пережить объявление результатов бакалавриата. Не пропусти этот важный для него момент.

– Ты думаешь? – спросила я совсем жалким голосом.

Он приблизился ко мне.

– Я уверен. Поехали? – Он протянул мне руку, я взяла ее.


Поль мчался как сумасшедший, лавировал на бульварах, где велись ремонтные работы, обгонял все автомобили подряд, сворачивал в какие-то переулки и в конце концов оставил свою драгоценную игрушку на колесах там, где парковка запрещена, на улице Жана Леканюэ. К коллежу мы бежали. Опасаясь, как бы я не споткнулась и не упала, Поль держал меня за руку. Я вся сжалась в комок, меня бросало то в жар, то в холод. Перед лицеем собралась толпа, выпускники сбились в кучу перед досками объявлений, кто-то вопил от счастья, кто-то плакал, кто-то подскакивал и топал ногами. Я искала взглядом сына и вдруг увидела. Вместе с друзьями он прыгал на месте с возгласами облегчения и победы. Эти мальчишки выросли на моих глазах, и теперь они говорили себе, что началась их взрослая жизнь. У моего сына она стартовала месяц-другой назад, причем с тяжелого испытания. И вопреки всему он добился успеха. Ноэ получил свой бакалавриат. Он радовался ему, как любой другой его ровесник, как радовалась я два десятилетия назад. Я не отрывалась от его лица, на котором опять появилось почти беззаботное выражение. Он был счастлив, действительно счастлив. Этого мне было достаточно. Я блаженствовала. Теперь я была убеждена, что мой сын со всем справится, как бы судьба ни распорядилась. Его подружка заметила меня и зашептала Ноэ на ухо. Он резко обернулся, я не сумела подать ему знак, и он растерянно заозирался. Потом нашел меня и решительным шагом рассек плотную толпу. Подойдя, он согнулся едва ли не пополам и обнял меня. Я немножко постояла, обалдевшая, а потом сжала его изо всех сил. Мы вцепились друг в друга. Мое сердце едва не выскочило из груди, и я впервые за долгое-долгое время ощутила полноту жизни.

– Я очень горжусь тобой, мой родной, – прошептала я.

– Спасибо, мама.

Его ладонь протянулась в пустоту, нащупывая Поля, ухватилась за него и подтащила поближе к нам. Поль развел руки в стороны, сгреб нас обоих и прижал к себе. Мы стояли втроем, прильнув друг к другу, как когда Ноэ был маленьким и требовал “общих обнимашек” в студии. Два моих главных мужчины были со мной, я была счастлива и хотела бы всегда оставаться вот так в их объятиях, с ними и только с ними. Рухни сейчас мир вокруг, мы бы, наверное, этого не заметили. Когда мы наконец-то отодвинулись друг от друга, никто из нас не смог заговорить, мы обменивались смущенными, взволнованными, счастливыми взглядами. Ноэ извлек из кармана завибрировавший телефон и нахмурился, увидев, кто звонит. После долгого колебания он ответил.

– Спасибо… Очень приятно, что вы нашли оценки…

Я покосилась на Поля, без слов спрашивая, думаем ли мы об одном и том же человеке. Похоже, наши догадки совпали. Поль приобнял меня за талию, опасаясь, как бы я не упала, я привалилась к нему, напряженно следя за сыном.

– Нет… пока нет… Ладно… Скоро… Я вам скажу… До свидания.

Он довольно долго смотрел в упор на свой телефон, а я не могла заставить себя задать вопрос. Быть может, потому, что ему точно звонил Николя. Тоненький голосок позвал Ноэ. Жюстина стояла в стороне, стесняясь приблизиться.

– Ноэ? Ты идешь? Ты с нами?

Он поднял к ней влюбленные глаза, какие бывают только в его возрасте. Мне удалось поймать взгляд этой хорошенькой робкой девушки, которая уводила у меня сына, и я ей улыбнулась. Она улыбнулась в ответ.

– Сейчас, иду.

Он снова обратился к нам:

– Окей, эээ, мы идем праздновать с друзьями.

– Удачного вечера.

Он умчался, не обернувшись.


Поль подвез меня к “Ангару”, чтобы я забрала свою машину. Всю дорогу мы молчали, он как-то подчеркнуто сосредоточился на дороге. В атмосфере повисло нечто неуловимое и непонятное. Нечто новое. Я не могла подобрать слов, чтобы это выразить. На парковке я предложила ему поужинать вместе, но он с явным сожалением отказался, потому что несколько дней назад, не сообразив, какое сегодня число, уже договорился о свидании и теперь не мог его отменить. Меня его отказ разочаровал, но я, естественно, этого не показала. Как я могу на него обижаться? Он так много времени уделял мне в последнее время и сейчас имел полное право вернуться к своей жизни, больше не волнуясь за меня. Поэтому я успокоила его поцелуем в щеку и села за руль.

– До завтра, хорошего тебе вечера!


Едва открыв дверь, я учуяла сильный запах специй и пошла на кухню, борясь с самыми безумными надеждами. Тем не менее у плиты спиной к входу стоял он, и никто другой.

– Ноэ…

Он рывком обернулся и расцвел своей обаятельной улыбкой, которую я не видела уже давно.

– У меня не получится так вкусно, как у тебя.

Мои ноги как будто вросли в землю, я не могла даже пальцем пошевелить, к горлу подкатил ком, зрение утратило четкость. Он скривился, чуть смущенно.

– Боюсь, уже не исправить…

Я преодолела разделявшее нас расстояние и взяла у него деревянную ложку. Содержимое сковороды я не различала, потому что пыталась остановить дрожь во всем теле, усмирить беспорядочное пульсирование крови. Слеза радости скатилась по моей щеке, когда я подняла к нему счастливое лицо.

– Все всегда можно исправить, Ноэ, любимый, разве нет?

Его золотистые глаза отражали те же чувства, что и мои. Нам не нужно было ничего говорить друг другу, прощение вошло в наш дом.

– Конечно!

Мы так и стояли, не отрывая друг от друга взгляда, улыбающиеся, взволнованные, помирившиеся. Запах подгоревшего мяса вернул нас на землю, заставив Ноэ выругаться, а меня рассмеяться.

– Начнем все сначала, – предложила я. – Ну-ка, выбрось эти угли!

Я открыла холодильник, продолжая смеяться. У края полки стояла бутылка шампанского, которой еще утром не было. Я вопросительно посмотрела на сына.

– Я подумал, что независимо от результатов у нас найдется повод ее выпить.


Мы чокнулись за бакалавриат, впервые после перерыва готовя вместе наши буррито. Ужинать мы сели в саду. Этим вечером в начале июля была хорошая теплая погода. Я купалась в счастье, веселилась вместе с Ноэ, могла смотреть на него сколько влезет, не боясь вызвать раздражение, могла разговаривать с ним, как обычно, и он не съеживался, если изо рта у меня вылетало “мой родной” или “мой любимый Ноэ”. Как мужчина в доме он взял на себя обязанность подливать мне шампанское и исправно выполнял ее.


После ужина я закурила, и мне неожиданно пришло в голову, что уже очень давно я не курила просто для удовольствия, просто потому что мне хорошо. Я еще опасалась признать, что ко мне вернулся покой, но я была на правильном пути. Мы были на правильном пути.

Я приготовилась к тому, что Ноэ сейчас объявит, что уходит на вечеринку, но, к моему огромному удивлению, он снова сел напротив и очень серьезно посмотрел на меня.

– Мама, есть кое-что важное, о чем я хотел бы поговорить с тобой.

Я испуганно выпрямилась. В ближайшие часы спокойствия мне не видать.

– Слушаю тебя.

Он сделал глубокий вдох, набираясь сил. Интуиция подсказывала мне, что сейчас он наконец-то выложит все, что у него на душе.

– Я ни о чем не жалею. Я не хотел бы другого детства, другой жизни. Не знаю, кем окажется этот человек, который называется моим отцом, но… я был счастлив без него, с тобой. У меня есть семья, я больше ни в ком не нуждался. И у меня есть Поль, Поль, который всегда готов откликнуться, ничего не требуя взамен. Я очень зол на себя за то, что оттолкнул его, наговорил ему гадостей, мама… я собираюсь все это исправить.

Я была потрясена его самообладанием. Взглядом он попросил не перебивать его, потому что должен был еще многое выплеснуть. Впрочем, я была настолько взволнована, что все равно не могла бы выдавить ни слова.

– И вот еще что, мама. В детстве я выдумывал себе разные истории…

Только от него я могла услышать о придуманных историях и не сорваться.

– В них всегда присутствовал некий злой человек, который неожиданно появлялся, чтобы нас разлучить, и это был мой отец.

Он никогда не признавался мне в этом. Как ему удалось вырасти, стать полноценным человеком с таким регулярно повторяющимся кошмаром? Как он пережил страх, терзавший его значительную часть детства, страх, что отец, который его не хотел, явится однажды, предъявит свои права и навеки разлучит нас? Ни один из психотерапевтов, к которым я его таскала, не сумел помочь ему. Вот почему последние два года он отказывался обсуждать эту тему – прятал свой страх в глубинах подсознания.

– Когда ты мне рассказала, все это вернулось ко мне со страшной силой. Я сбежал, потому что был в ярости, как будто меня обманули и предали, как будто я страдал зря. И потом, я хотел узнать, кто он… Но я уехал еще и потому, что не хотел лишиться тебя. То есть поступил-то я по-идиотски, бросил тебя и потерял. Но я вернулся, потому что не хочу остаться без тебя. Сколько же я всего наворотил! Паком подвел меня к мысли, что ты тоже всегда боялась меня потерять, а когда боишься, часто делаешь глупости. Он помог мне понять, что… Николя…