— Я думала, ты ненавидишь Рождество, — отвечаю я.

Сейчас вечер пятницы, я устала, одинока, потому что Бен улетел во вторник в Сиэтл, а вернется только на следующей неделе, за день до Сочельника, и я хочу домой, на мой диван, зарыться в одеяле с книгой и проспать все выходные. Вместо этого я позволяю Бет тащить меня через Виктория–Парк, где развернулась ежегодная Рождественская ярмарка. Только потому, что ей, вдруг, захотелось чего–то красивого.

— Рождество – дерьмо, — признается она. — Но здесь все так нарядно, что кажется таким реальным. Правда? И выпал снег!

Да, конечно. Спасибо за подсказку. Мои уши болят от холода, так как Бет вытащила меня прямо с офиса, а я не надела сегодня шапку.

— Да ладно тебе, Миа, — толкает меня Бет. — Без меня ты бы провела все выходные дома на диване и умерла бы от скуки. С тех пор, как Бен уехал, ты будто в депрессии.

— Я просто за ним скучаю, — резко говорю я. — Что в этом такого странного?

— Он только на неделю уехал. Во вторник вернется, а там уже и Рождество. Отпуск. Еда. Сладости. До нового года.

Я не хочу в отпуск. Я чувствую себя бесполезной без работы, но моя фирма закрывается на праздники, остаются работать только несколько техников, на случай экстренных ситуаций. Все остальные прокляты ничего не делать, и это бесит меня. С некоторых пор, Рождество непростое время для меня. В квартире пахло елкой и корицей, когда полицейские позвонили в дверь, чтобы сообщить, что мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Воспоминание до сих пор душит меня.

— Посмотри, разве это не чудесно? — Бет указывает пальцем на переодетого Санта Клауса в парке, перед которым выстроилась очередь из детей с их матерями, чтобы десять секунд посидеть на коленях у старого, толстого мужчины и прочитать список с желаниями.

Я закатываю глаза.

— Если ты сейчас захочешь стать в очередь…

— Нет, Боже, упаси! — Бет громко смеется. Я зарываю руки в карманы и вся сжимаюсь, подняв плечи. В воздухе до сих пор танцуют снежинки, но поскольку город достаточно отоплен, это великолепие не остается надолго лежать на земле, но я должна отдать Бет должное. Все вокруг, и правда, кажется таким нарядным, что Гринч, увидев это, покраснел бы от зависти.

— Куда ты вообще хочешь пойти? Кроме бара? — спрашиваю я и смотрю на мое дыхание, вырвавшееся облачком из моего рта.

— В бар. А потом в цирк.

— Господи, Бет… — стону я. — Я двадцать лет не была в цирке.

— Это не такой цирк, — защищается она. — Это – настоящий, с акробатами и прочим.

Когда она замолкает, я бросаю на нее взгляд, полный скептицизма, и она закусывает губу.

— Ладно, я сдаюсь… мне их подарили. К Рождеству. Вообще–то, я туда не хотела, но они от…

— Дай догадаться, — говорю я и останавливаюсь, чтобы создать интригу. Я чешу лоб, смотрю в небо, а потом щелкаю пальцами. — Я знаю! Тебе их подарил Том. Конечно же.

Бет кивает. Ее щеки пунцово–красные.

— Он тоже точно придет, — шепчет она, как будто боится, что нас подслушивают. В колонках парка играет гадкая версия Santa Claus is coming to town, а люди, которые нас обгоняют, на пути к их персональному Рождественскому чуду. Поразительно, что так много людей выбралось на эту ярмарку прогуляться.

— Скорее всего, Том будет сидеть со своей семьей, — предупреждаю я ее. — Бет я не знаю, понимаешь ли ты…

— Я все понимаю, — перебивает она меня с поднятыми руками. — Я знаю, не бойся. Но все равно… Я же не увижу его две недели, и мысль о том, что он своей истеричке–жене положит парочку наборов сексуального нижнего белья под елку, сводит меня с ума.

Я вздыхаю.

— Ну, ладно. Я иду с тобой. С угрозой того, что мы будем сидеть рядом с нашим шефом. Это будет просто прекрасно.

— Прекрасно вот это! — Бет улыбается во все лицо. С красными щеками и кудрями, выглядывающими из–под ее вязаной шапки, она выглядит, как темноволосый ангелочек.

— Но сначала мы выпьем что–нибудь. Пошли, я угощаю.


***


Палатка цирка скудно отоплена, но мне все равно холодно из–за Рождественского пунша со льдом, которым Бет меня угостила. Кроме того, здесь ужасно громко, из–за множества кричащих детей я скоро себя почувствую как Мэри Поппинс. Черта с два это цирк для взрослых.

— Он не придет, — шепчет Бет с разочарованным взглядом на пустые места возле нас.

— Может они просто опаздывают? — шепчу я в ответ, одновременно спрашивая себя, почему мы, вообще, разговариваем шепотом? Кроме нас никто не заморачивается. Когда свет установлен и арена освещена прожектором, соседние места все еще пусты, и я позволяю Бет, в поисках утешения, прижаться к моей руке, в то время как внизу пантомимы строят разные гримасы.

Полчаса спустя, я зеваю, мои веки тяжелеют. Бет подружилась с каким–то мальчиком, который в короткие сроки бросил свое место и пересел к ней. Я рада, что они нашли общий язык и вместе смеются над двумя клоунами, пока я борюсь с желанием достать телефон и немного поиграть.

Все меняется в один миг, когда мне, вдруг, кажется, что я слышу одно имя, и у меня моментально повышается давление. Потому что я не совсем уверена, что я правильно расслышала. Но когда Бет толкает меня локтем в бок, с выпученными глазами, я понимаю, что не ослышалась. И это был не сон. Мое сердце бешено стучит о грудную клетку.

— Ты знала? — я хватаю Бет за руку, и она поспешно трясет головой.

— Правда, Миа, клянусь… Что между вами?

— Между нами ничего нет, — говорю я и встаю, что вызывает возмущенный гул, позади меня. Бет тянет меня за руку назад на сиденье и смотрит на меня, но я не могу оторвать взгляд от арены. Там появляется… Джей. На нем черный костюм и он выглядит сногсшибательно. Я тяжело сглатываю и крепко хватаюсь за подлокотники.

— Что, к черту, с тобой происходит, Миа? Кто, вообще, этот тип?

— Не сейчас… — отмахиваюсь я. Потом сползаю вниз на сиденье, что и так не имеет смысла. Все равно он не увидит меня во всей этой толпе, тем более он не знает, что я здесь.

Вчера я была близка к тому, чтобы поменять свой номер телефона. Потому что Джей звонит мне по несколько раз в день, наговаривает сообщения на голосовой автоответчик, шлет короткие сообщения или пишет в WhatsApp. Последней каплей было то, что он попросился в друзья на Фейсбуке, но я сразу же отклонила и заблокировала свой профиль от всех друзей. Я задумалась о том, что нужно просмотреть список своих друзей, на случай, если он добавился под чужим именем, чтобы шпионить за мной.

Я только частично слежу за его выступлением, в отличие от Бет, которая не отрывает взгляда от его губ, и так сильно наклонилась вперед, что я переживаю, чтобы она не вывалилась из сиденья.

— Ты, правда, спала с ним? — спрашивает она, когда Джей рассказывает какой–то симпатичной блондинке, что она устала и хочет спать. Бет смотрит на меня таким взглядом, который я могу назвать восхищением. Я закатываю глаза.

— Это было давным–давно, Бет. Ошибка в молодости.

— Блин, я бы тоже хотела совершить такую ошибку в молодости. — Она вздыхает.

— Что такое ошибка молодости? — спрашивает мальчик возле нее, дергая за рукав.

Я смеюсь.

— Это кое–что глупое, что человек сделал только потому, что был слишком молод, чтобы понимать это, — объясняю ему я через Бет.

Он хмурит лоб и смотрит на меня своими голубыми глазами.

— Это как воровать, когда еще не знаешь, что воровать нельзя?

— Да, именно так! — подтверждаю я, и он удовлетворенно кивает.

— А что он у тебя украл? — спрашивает он и указывает на Джея, который для развлечения зрителей внушает блондинке, что та идет по битому стеклу.

— Мое сердце, — бормочу я, скорее для себя, чем для парня, и радуюсь, когда Бет отвлекает его поп–корном.

На перерыве я пытаюсь уговорить Бет, чтобы я тихо исчезла отсюда. В конце концов, у нее есть пара, с кем она может дальше досмотреть представление. Мальчик не отходит от нее ни на шаг, а его родители особо не переживают из–за этого. Возможно, они просто рады получить немного отдыха от маленького егозы.

— Правда, Бет, мне холодно, я чертовски устала и хочу домой в теплую постель, — объясняю я, пока ныряю в свое пальто.

— Это звучит хорошо. Я бы тоже туда хотел.

От его голоса волоски на моем затылке встают по стойке смирно, я бросаю злобный взгляд на Бет, потому что ей смешно от этой дурацкой шутки.

— Джей, что, к черту…

— Ты следишь за мной? — спрашивает он и подмигивает, после того, как я поворачиваюсь к нему.

— Ха–ха, очень смешно, — рычу я. — Вчера я была близка к тому, чтобы написать на тебя жалобу за преследование.

Он проводит рукой по волосам и закусывает губу. Сейчас, когда он стоит передо мной, я замечаю, насколько он бледный. Как будто мало спал в последние дни. Возможно, он согревал постель какой–то блондинке, которая в его вкусе.

— Мы идем внутрь. — Бет трясет меня за плечо. — И, я так понимаю, ты идешь со мной? Кстати, привет, Джей.

— Привет. — Он, улыбаясь, кивает Бет и потом снова смотрит на меня.

Я отрицательно мотаю головой.

— Спасибо, нет. Я еду домой. Ты ведь справишься без меня?

— Конечно! У меня сегодня лучшее свидание всех времен и народов! — Бет сияет и берет мальчика за руку. — Пойдем, Тео. Мы купим чего–нибудь сладкого и будем смотреть дальше. Хорошо?

Улыбаясь, я смотрю этим двоим вслед.

— Кто называет маленьких мальчиков Тео? — Джей кладет руку мне на плечи. Я хочу ее сбросить, но что–то во мне замыкается. Я просто не могу это сделать, я чувствую себя бессильной.

— Почему ты не ответила, сокровище? — спрашивает он у двери. Запах поп–корна, миндаля в жженом сахаре и сладкой ваты, что доносится из палатки, вызывает у меня тошноту.

— Джей, я не хочу тебя больше видеть, пойми это, наконец. Пожалуйста.

— Я понимаю это. Но это не означает, что я просто так это приму.

— Бен в Сиэтле. — Я тут же прикусываю язык. Зачем, к черту, я это сказала?

Лицо Джея светится.

— Ты же не веришь в совпадения, да?

Мне становится жарко.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Возможно, я знал, кто сегодня сидит в зале. — Он улыбается и засовывает руки в карманы.

Я потираю руки, потому что на улице чертовски холодно.

— Я тебе не верю.

— Неправда, — улыбаясь, возражает он. — Извини. Это действительно совпадение, за которое я очень благодарен.

— Нет ничего смешного, — бормочу я.

— Ты, правда, хочешь домой? Еще и десяти нет, и если твой муж в отъезде…

Он поднимает рукав пиджака и смотрит на часы. Только сейчас я замечаю, что на нем нет пальто. Он замерзнет, и именно сейчас я желаю ему этого всем сердцем.

— Да, еду. И, кстати, без тебя, если тебе, вдруг, придут странные мысли в голову. — Я указываю на него пальцем. — И ты, также, должен ехать домой, иначе заработаешь воспаление легких без пальто.

Джей смеется.

— Мне не холодно. Я достаточно горяч.

— Господи… — стону я.

— Миа, прошу тебя. Всего один пунш за старые времена? Я обещаю не прикасаться к тебе, да и бар отоплен. Я был там вчера. — Он покачивается на пятках, наклонив голову. Во мне борются два человека в неравной борьбе, и, до того, как я успела согласиться, он меня прочитал.

— Спасибо. — Джей берет меня за руку. От чувства его пальцев, что так естественно переплелись с моими, мое сердце пропускает удары. Почему я не могу ему отказать? Почему я до сих пор ведусь на него? На его улыбку. На его большие, темные глаза. Я ведь все понимаю. И все равно не могу его послать.

Уже после третьего пунша я понимаю, что одними напитками это не закончится. Не закончится это и страстным поцелуем, со вкусом рома, красного вина и апельсинов, что так сводит меня с ума. Превращает меня обратно в ту молодую, наивную девочку, которая еще не знает, что нельзя воровать.

Мы вламываемся в его квартиру, как два подростка, все время: на пути к дому, на заднем сидении в такси моя рука провела между его ног, трогая и исследуя, не изменилось ли там чего–нибудь.

Таксист улыбается, когда Джей протягивает ему купюру, и говорит:

— Молодая любовь — сильные чувства.

— Не такие сильные, как в старой любви, — отвечает Джей и смотрит на меня таким влюбленным взглядом, что все мое тело превращается в желе.

Я больше не думаю. Теплый пунш, Рождественская атмосфера, которая сделала меня сентиментальной и… Джей. Как всегда, Джей. Густые черные волосы, которые я вовремя поездки растрепала. Костюм с жилеткой и белой рубашкой — вершина моей фантазии.

Мое тело зудит от желания, когда Джей заталкивает меня в узкий коридор, прижимает к стене и так жадно целует, что мой мозг плавится. Я забываю обо всем, что было. И обо всем, что у меня есть.


Похмелье приходит ко мне два часа спустя, когда Джей перекатывается с меня со стоном, а я, с мчащимся сердцем и вся вспотевшая, смотрю в свежевыкрашенный потолок. Только сейчас я понимаю, что натворила, но только у моего тела другое мнение, и оно не понимает, почему сейчас должно чувствовать себя плохо. Наоборот. Я так удовлетворена и счастлива, как после удачного марафона. Счастье простреливает током сквозь меня, ноги дрожат, и не прекращается глупое порхание бабочек в моем животе. Даже тогда, когда в моей сумочке звучит сигнал телефона On Call в исполнении Kings of Leon. Мелодия установлена на Бена. Мой пульс учащается.