— Добрый день, миссис Паркер, мистер Паркер... и мистер..? — Она переводит взгляд от Бена к Джею и обратно, но я не в состоянии обьяснить, почему сижу обнаженная ниже пояса в гинекологическом кресле, а двое мужчин держат меня за руки. К счастью Джей достаточно крут, впрочем как обычно.

— Джей Штерн. Я близкий друг семьи, — говорит он, широко улыбаясь. У доктора Морели нет иммунитета к его обаянию, это прекрасно видно. Ее губы в форме вишни растягиваются в улыбке. — Ах. Хорошо. Это необычно, что при таких обследованиях присутствуют друзья, так что... Как вы себя чувствуете, миссис Паркер?

— Очень хорошо, спасибо, — вежливо отвечаю я, ерзае под зеленой пеленкой, которую врач положила на мои бедра. Бен сжимает мою руку.

— Я ооочень близкий друг. — Господи! Джей не может просто промолчать? Я тут же краснею и смущенно закусываю губу, когда две тоненькие бровки доктора Морели взлетают вверх.

— И это значит..? — спрашивает она.

— Я отец. — Он подмигивает моему врачу. Теперь я окончательно готова навечно исчезнуть в аппарате УЗИ.

— Джей, мы же... — шепчу я, но его глаза горят настолько невероятно гордо и счастливо, что я решаю промолчать.

— Я не совсем понимаю. — Она смотрит на Бена, с которым уже знакома, потому что он целый год сопровождал меня на курсах по планированию семьи.

— Вы же муж, верно?

Бен кивает.

— Да, я тоже отец.

— Я не хочу разрушать вашу иллюзию, но вы же понимаете, что оба не можете быть... — начинает она, но замолкает. Мотает головой.

— Простите, — говорю я. — Наверное, это немного странно, я согласна.

— Немного. — Доктор Морели снимает черные очки и садится. — Но если это делает вас счастливой... то почему нет? В любом случае, я хочу еще раз подчеркнуть, что только один из этих мужчин является отцом.

— Я знаю, — говорю поспешно. Гоосподи, она считает меня полной идиоткой? — В данный момент это не имеет значения.

— Я понимаю. Или нет, но это не мои проблемы. — Она подьезжает на стуле с колесиками к креслу, остановившись между моими ногами, и поднимает зеленую пеленку вверх. Потом наносит холодный гель на мой живот и разворачивает монитор к нам. — Давайте посмотрим, кто там у вас поселился.

Через несколько секунд на черно-белом мониторе вдруг появляется движение. Мое сердце стучит быстрее, пыльцы крепче сжимают руки Бена и Джея.

— Ах, вот он. — Голоса доктора Морели звучит довольно. — Видите? Голова, ручки, ножки... А вон там маленькая пульсирующая точка — это сердце. Оно бьется. Развитие нормальное, ребенок выглядит здоровым. И размер... да, идеально, я бы сказала. Копчико-теменной размер почти три сантиметра, как раз идеально для данной недели беременности.

Она указывает пальцем на монитор, в то время, как водит по животу трансдюсером. Слезы наворачиваются на глаза, и я закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

— Черт, чувак, — шепчет Джей. — Это наша звездочка. Я ее вижу. — Он в неверии качает головой.

— Звездочка, возможно, не очень хорошее имя для такого плода, — вмешивается доктор Морели.

— Почему это?

— Детьми звезд называют досрочно рожденных детей, которые не выжили. — Она, насколько это возможно, говорит спокойно и уравновешенно, но все равно на моей спине выступает пот. Я сразу же сжимаюсь, не отводя взгляда от монитора и червячка на нем.

— Плевать, — считает Джей. — Нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Это было всегда моим любимым высказыванием, поэтому — звездочка.

— Ницше. — Доктор Морели улыбается. — Это Ницше, я знаю.

— Да, точно. — Джей растирает веки, потом улыбается. — Кроме того, я, так сказать, звездный человек. Поэтому подходит.

— Джей, — говорю я и сжимаю его руку. — Не надо!

— К сожалению, у меня не получится, — добавляет он.

Доктор Морели нахмуривает лоб.

— Вы хотите фотографию УЗИ? — спрашивает она меня и я киваю. Она несколько раз нажимает на кнопку, потом передает мне распечатки, на которых я, честно говоря, пока ничего не различаю, кроме черных теней и каких-то облачков. Но это не важно. — Размер говорит о том, что вы были правы насчет срока. Вы приблизительно на десятой неделе, и приблизительная дата родов восемнадцатого сентября.

— Проклятье. — Джей отпускает мою руку и смотрит на доктора Морели. — А не получится пораньше?

— Джей! — я смеюсь, несмотря на то, что его слова трогают меня до глубины моего сердца.

— К сожалению, мистер Штерн. — Доктор Морели снимает одноразовые перчатки и выбрасывает их в мусорное ведро, потом снова натягивает зеленую пеленку на мои бедра. — Это за гранью моих сил.

— Восемнадцатое сентября. Вот черт. — Джей пинает пустую пивную банку на улице. Он идет с опущенной головой, руки глубоко спрятаны в карманах джинсов, и у него самое ужасное настроение, которое я когда-либо видела. Я ускоряю шаг и беру его за руку.

— Эй! Это же не значит, что ты не додержишься до тех пор. Ты себя отлично чувствуешь, а после химии и облучения... кто знает?

Мое сердце пропускает несколько ударов. Джей не останавливается, а продолжает идти в сторону метро. Проснувшееся весеннее солнце вытащило многих людей из их домов, и некоторые девочки уже носят короткие юбки и колготки, несмотря на то, что в воздухе еще витает зима. Улица забита черными такси и красными автобусами, и их выхлопные газы впитываются в мою кожу.

— Джей?

— Все в порядке. — Он внезапно останавливается и смотрит на меня. — Я должен буду свыкнуться с этой мыслью. Я просто сейчас так чертовски зол, что...

— Кто хочет мороженого? — Бен перебивает его и указывает на крошечный Скуп филиал, расположенный напротив метро, между банком и магазином чемоданов. Я благодарно киваю.

— Лучшее мороженое Лондона, я клянусь, — говорит Бен, чтобы убедить Джея, но он упрямится и ничего не хочет. Бен покупает мне порцию шоколадного мороженого в хрустящем вафельном стаканчике, и мне кажется, что я парю на небесах.

— Как ты думал, сколько длится беременность? — спрашивает Бен, и я в растерянности от издевки в его голосе. Нахмурив лоб, я бросаю на него взгляд, но он смотрит только на Джея, который залез на огромных размеров клумбу, и сидит там, мотая ногами, пока крутит сигарету в руках.

— Мне кажется, я что-то напутал, — бормочет он и запихивает сигарету в пачку, отчего на моих губах появляется улыбка. — Я придурок.

— Да ладно. — Я лижу мороженое, цепляясь за его руку. Джей искоса смотрит на меня. Его брови взмывают вверх, глаза округляются.

— Что? — сконфуженно спрашиваю я.

— Черт, не делай этого посреди улицы, — рычит он мне на ушко. Его голос охрипший, по моей коже бегут мурашки.

— Что именно? — я до сих пор не понимаю, о чем он говорит, а он забирает у меня мороженое и пробует его. В такой непристойной манере, что даже пожилая женщина, проходящая мимо, улыбается.

— Это, — говорит он, и снова вручает мне в руки мороженое.

Я хихикаю.

— Дурак. Я всегда так ем.

— Укуси, — требует Джей и встает.

— Неа. Я хочу насладиться. Так долго, насколько возможно.

— Это всего лишь мороженое. Оно безвкусное.

— Что, прости? — это лучшее мороженое во всем Лондоне.

— Оно замороженное, а твои вкусовые рецепторы онемели от холода. Ты можешь полизать кусок картона. Или... — улыбаясь, он опускает свой взгляд, и я при этом краснею.

— Очень смешно, — рычу я. Бен берет мою свободную руку. — В конце концов, дело не только во вкусе, а и в консистенции. Это мороженое невероятно кремовое и нежное... Буквально блаженство для моего языка.

Джей закрывает глаза, стонет и останавливается.

— Лучше перестань.

— Почему? Ты хочешь наброситься на меня посреди улицы? — бормочу себе под нос. Не ожидая того, что Джей все же притянет меня в свои обьятия. Пальцы Бена соскальзывают с меня, мороженое приземляется на дорогу.

— Джей, это... — успеваю сказать я, а потом его губы обрушиваются на мой рот. Его поцелуй такой дикий, что у меня перехватывает дыхание. И между моими ногами вдруг начинает бушевать ураган. Не только потому, что его руки исследуют мою задницу, будто неизведанную страну. И все это среди незнакомых людей, которые идут со своих офисов домой и то и дело толкают нас плечами, когда проходят мимо. Я слышу смех Бена, когда мои колени становятся слабыми и я висну в руках Джея. Он толкается своими бедрами мне навстречу, прижимая меня за попу двумя руками. Я догадываюсь, как мы сейчас выглядим в середине Южного Кенсингтона посреди белого дня, но я не могу оторваться. Не хочу. Сладкая тяжесть проносится по моей крови, перехватывает дыхание и посылает табун мурашек отплясывать по моему телу. Мои руки живут сами по себе и пускаются в путешествие по Джею. Везде. Мне жарко. Весеннее солнце вдруг стало таким же сильным, как и летнее. Только спустя маленькую вечность он отпускает меня и улыбается.

— Лучше, — просто говорит он и идет в сторону станции метро.

Как робкая овца я стою посреди тротуара, пялюсь ему вслед, с припухшими губами и горящими щеками.

— Все в порядке?

Бен напряжен, а когда он обнимает меня за талию, я чувствую эрекцию напротив моего бедра. Слегка пошатываясь, я следую за ним к станции метро, где внизу мы находим Джея, сидящего на лавочке. Он оперся подбородком о руку и смотрит на рельсы, в то время, как его правая нога обводит рисунок на плитке на полу.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я осторожно. Джей кивает.

— Да. Мне нужно это переварить, потребуется немного времени.

Я киваю, сажусь рядом и беру Джея за руку.

— - Мы справимся. Я уверена.

— Конечно, — фыркает он. У него бледное лицо, а под глазами пролегли темные круги. Медикаменты помогают при сильных болях, я это знаю, даже если он редко об этом говорит. Но постоянная усталость, которая часто вызывает сонливость даже днем, нервирует его. Больше одного раза он засыпал за столом, положив голову на руки.

И даже если он не хочет об этом разговаривать, я чувствую, как это происходит все чаще. Приступы случаются чаще.

— Мне чертовски страшно лечиться, — тихо продолжает он.

Бен садится с другой стороны и смотрит на него.

— Мы с тобой, друг. Обещаю.

— Я знаю. Становится хуже. — Джей подскакивает и начинает ходить туда-сюда по остановке. Его темная рубашка под кожаной курткой как всегда не застегнута на верхние пуговицы.

— А когда, вообще, это начинается? — Бен спрашивает меня.


— На следующей неделе начинается химиотерапия, а шестнадцатого марта облучение, — отвечаю я, потому что Джей так далеко отошел от нас, что не слышит Бена. — Я уже поговорила с Бет, и доктор Морели выпишет мне больничный. Из-за беременности. Тогда я смогу позаботиться о Джее.

Бен кивает. Он наклоняется, опирается руками о колени и мнет пальцы.

— Это будет непросто, — говорит он тихо. — Надеюсь, ты не возлагаешь больших надежд.

— Почему бы мне этого не делать? Конечно, я надеюсь, иначе не стоило бы этого начинать.

— Я просто не хочу, чтобы для тебя все стало еще хуже. Также считает и Джей. Мы позавчера об этом разговаривали, и он боится, что ты будешь сильно страдать, когда... его не станет.

Я тяжело сглатываю.

— Не волнуйтесь обо мне. Я справлюсь, — вру я. Звук в тоннеле оповещает нас, что приближается поезд в метро и мы поднимаемся.

— Джей? — зову я, потому что он находится на расстоянии около ста метров и балансирует на носочках на краю платформы. А потом наклоняется вперед, как в замедленной сьемке. Мое сердце срывается вскачь. — Джей! — без промедления я начинаю бежать. Позади себя слышу шаги Бена, тихие вздохи и крик:

— Джей, друг! Чувак! Эй!

Звук в тоннеле становится громче, наши шаги эхом отдаются от стен. Мне не хватает воздуха. Я не могу дышать.

Поток воздуха швыряет мне волосы в лицо. Джей до сих пор стоит на краю с опущенной головой, руки в карманах. Я бегу, как сумасшедшая. Глаза горят, в то время как голову заполняют дикие мысли.

— Джей! — отчаянно ору я. — Нет! Не делай этого!

Когда электричка, скрипя тормозами, подьезжает к станции, мне в лицо летит волна воздуха. Но Бен все же добирается до Джея, и тянет его за руку, сильно дернув назад. У меня кружится голова, пульс учащенно бьется, даже несмотря на то, что поезд уже проехал мимо нас и опасность миновала. Задыхаясь, я останавливаюсь и пялюсь на него широко открытыми глазами. Взяв себя в руки, Джей медленно поворачивается ко мне. Его губы бледные, глаза потемнели. А все мое тело сотрясается.

— Прости, сладкая, — шепчет он. — Я не хотел тебя пугать.

— Черт, — вырывается у меня. Потом я начинаю рыдать, зарывшись лицом в его грудь. — Ты не должен этого делать. Пожалуйста, нет.