Она сказала:

— Добрый день, мисс Денвер и мистер Льюит. Могу рекомендовать мясной хлебец. Говорят, это лучшее, что я готовлю. Лучшее, на что вы можете надеяться в наши дни, по крайней мере. — Вам вина или сидра? — спросил Гордон. Я выбрала сидр.

— Есть известия от мистера Джоуэна, мисс Денвер? — спросила миссис Броуди.

— Нет.

— Ну, они там так заняты. Они должны отогнать немцев туда, где им положено быть. Это уже скоро, поверьте мне.

Я улыбнулась ей. Глаза Гордона встретились с моими, и я поняла, что он сочувствует мне.

— Она тоже замечает, что в мире что-то происходит, — сказала я, когда миссис Броди отошла.

— Как и все мы.

Я увидела печаль в его глазах и на какое-то мгновение вернулась к той ночи в детской, когда нянюшка Крэбтри и я помешали его матери убить Тристана. Я вспомнила, как Гордон, войдя в комнату, застыл, ошеломленный случившимся.

Я глубоко сочувствовала ему и восхищалась тем, как он быстро оправился от шока и взял контроль над ситуацией, как мужественно перенес случившееся, как нежен он был со своей бедной сумасшедшей матерью.

Я услышала свой голос:

— И как она себя чувствует? — и не сразу осознала, что мы говорили сейчас не о Матильде. Но он не удивился. Полагаю, что он вообще редко забывал о ней.

— Состояние ее не изменилось, хотя временами она узнает меня и других…

— Извините. Я не должна была об этом говорить. Я огорчила вас.

— Нет ничего хорошего в молчании. Если есть нечто такое, то неважно, вспоминаем мы об этом или нет. — Он улыбнулся. — Я могу говорить с вами об этом, Виолетта. В сущности, такой разговор как-то помогает.

Я слегка растерялась. Не думала, что Гордон нуждается в моей помощи. Он всегда казался таким самоуверенным. Но я поняла, что даже самонадеянного человека может ошеломить открытие, что его мать убийца.

— Тяжело ее видеть, — продолжал Гордон. — Ее бедный расстроенный рассудок пытается понять действительность. И, Виолетта, я лишь надеюсь, что она никогда не осознает, что случилось. Лучше для матери продолжать жить в неведении, чем узнать правду.

Я кивнула:

— Она все делала для вас, Гордон. Плела интриги… Ее навязчивая идея появилась только потому, что она любила вас безмерно.

— Я не забываю об этом, — ответил он. — И не забуду никогда. Если бы только она откровенно поговорила со мной. Я надеялся (и она тоже), что мой отец признает меня. Это правда, что я вложил много сил в поместье и что я единственный заботился о нем. Но моя мать не была официальной женой, а тут еще Дермот… и затем Тристан.

Я хотел найти поместье для себя и кое-что присмотрел. Это, конечно, не поместье Трегарлендов или Джерминов, но оно будет моим собственным.

— Вы часть Трегарленда, Гордон. Вы любите его, и вся ваша жизнь прошла в нем. Если только… — Я коснулась его руки.

— Бесполезно оглядываться назад. Мы должны идти вперед, и вокруг нас война. Никто не знает, что случится завтра. Пока все идет не так хорошо, не правда ли?

— Страшно, — ответил он. — Немцы входят в Голландию и Бельгию. Следующей будет Франция.

— Они, кажется, одерживают победу везде.

— Они готовились, мы — нет. В то самое время, когда лейбористы, либералы и часть консерваторов ратовали за разоружение, Гитлер смеялся над нашими слепцами и вооружался, ожидая момента для нападения. Они были готовы, а мы нет.

— Но сейчас мы готовимся.

— Это то же самое, что запирать конюшню после того, как лошадь сбежала.

— Но мы собираемся биться.

— И в конце концов мы победим. Я верю. Сейчас мы поняли опасность и действуем сплоченно. Но разве мы должны были страдать из-за слепоты правительства? Для некоторых из них, возможно, вообще не будет войны. Если мы могли бы вернуться и начать сначала! Что мы должны сделать, так это взглянуть фактам в лицо. Если бы и я был умнее, я бы смог увидеть, что творится с моей матерью. Увы, предвидеть будущее нам не всегда дано. Я думаю, что мы всегда должны стараться увидеть правду, а не прятаться от нее ради временного уюта.

— В самом деле наше положение такое плохое?

— Да, как только может быть. Думаю, мы недалеки от поражения. Но у нас в стране, без сомнения, витает особый дух, и когда нас прижмут к стене, мы сумеем выстоять. Но посмотрим фактам в лицо.

Немцы сфабриковали историю о том, что Британия и Франция хотят занять Голландию и Бельгию и что Германия берет их под свою защиту.

Датчане и бельгийцы придерживаются других взглядов и потому выступили против немцев, но их мало и они не подготовлены, а немцы хорошо вооружены и дисциплинированны и активно готовились к войне последние десять лет. Без сомнения, немцы вскоре сомнут их.

— Там наши мужчины, — с содроганием произнесла я. — О, Гордон, что может случиться?

— Наши солдаты сражаются за отчизну, что придает им силы, к тому же за отливом бывает прилив. Иногда я чувствую, что должен быть именно там, но ведь кто-то нужен и здесь. Вы, конечно, знаете — есть опасение, что немцы займут не только Нидерланды, но и Францию.

— Но «линия Мажино»…

— На нее надеяться смешно, потому что положение весьма плачевно. У нас формируется организация для защиты нашей страны? — Из местных добровольцев.

— Энтони Идеи, новый военный министр, сообщил на днях о ней. А это значит…

— Защита против вторжения?

— Если Франция падет…

— Такого просто не может быть!

— Вы говорите, там есть «линия Мажино». Но Бельгия и Голландия, несмотря на мужество своих народов, оказались легкой добычей для завоевателей, и Франция, как и мы, не подготовилась заранее. В общем, мы должны быть готовы ко всему.

— Можно ли надеяться, что Гитлер никогда не вторгнется в Англию?

— Трудно сказать. Существует Ла-Манш.

— Поблагодарим Бога за это.

— Ну, сейчас мы готовимся, если даже создается организация добровольцев. Можете себе представить, что я испытываю, оставаясь здесь… в общем, я вступил в эту организацию.

— Я знаю, Гордон. Вы не могли остаться в стороне.

— Я назначен начальником нашей местной группы.

— Я рада, Гордон. Знаю, что вы с этим справитесь.

— Надеюсь, что дело не дойдет до вторжения. Но надо быть реалистами и видеть ясно как светлую, так и темную сторону происходящего сейчас.

— Я согласна с вами. Правда, хотя мы и готовимся к вторжению, это ведь не значит, что оно может произойти.

— Чем лучше мы будем готовы к этому, тем меньше вероятности, что это может произойти.

Я молчала, думая, как всегда, о Джоуэне и Эдварде.

Гордон понимал, что я чувствую. Он не пытался завести легкий разговор с девушкой, как многие бы сделали на его месте. Он слишком хорошо понимал, что меня прежде всего волнует. Поэтому Гордон очень подробно рассказал о новой организации и о ее проблемах, даже о том, что некоторые мужчины были слишком стары или не подходили для действительной службы, но с энтузиазмом вступили в ряды добровольцев.

Когда мы вышли из гостиницы, Самсона уже подковали, и мы вернулись в Трегарленд вместе.

Я не буду подробно пересказывать теперь уже страницы истории того прекрасного мая. Всем народам теперь уже известно, что поражение следовало за поражением. Немцы обошли «линию Мажино» и быстро пересекли Францию, а к последнему воскресенью мая оказались уже в Булони. В тот день мы все пошли в церковь, как и вся наша страна. Король и королева вместе с королевой Нидерландов, которая, после того как немцы захватили ее страну, нашла убежище в Англии, посетили службу в Вестминстерском аббатстве.

Британские экспедиционные войска и союзников прижали к Дюнкерку и отрезали от остальных армий. Началось историческое отступление через пролив.[2] Военно-морской флот мобилизовал все более или менее годные корабли для вывоза домой войск, к операции присоединились сотни гражданских судов.

Наступило время, когда все, кто мог чем-то помочь, проявили твердую волю и глубокую обеспокоенность, чтобы вывезти наши войска на родину. Бог услышал наши молитвы, и свершилось маленькое чудо. Даже море было спокойным.

Немцы заявили, что британскую армию уничтожили и победа в их руках, а Британские острова вскоре станут их владениями, как это случилось с Францией, Бельгией, Голландией и всей Западной Европой.

Но вся страна знала о решимости, доблести и о битве против превосходящих сил противника, поэтому слово Дюнкерк мы будем помнить всегда.

Хотя это была и не победа, но нас охватила тайная радость, когда премьер-министр объявил, что в Британию доставлено семьсот пятьдесят тысяч человек. Просто чудо избавления. Но он добавил, что мы должны прямо взглянуть на факты. Франция умирала. Она готова была сдаться, Нидерланды находились под пятой врага. Пришло время решающей битвы за Британию.

Премьер-министр говорил, как всегда, с присущим ему красноречием и, вдохновляя нас, закончил свою речь словами: «Британия никогда не сдастся».

Наши мужчины возвращались домой. В душе я надеялась, что Джоуэн тоже вернется.

Итак, я ждала.

Проходили дни, а от Джоуэна не было никаких вестей.

Дорабелла сказала:

— Ты можешь представить себе эту сумятицу. Внезапно прибывают три четверти миллиона. Конечно, здесь могут быть всякие задержки.

Позвонила мама, у нее хорошие новости для Гретхен: Эдвард дома. Он был эвакуирован вместе с экспедиционными войсками и теперь находился в госпитале в Сассексе.

— Гретхен! Гретхен! — закричала я. — Эдвард дома!

Она подбежала ко мне:

— Что? Что?

— Гретхен сразу же должна ехать домой, — продолжала мама. — Гретхен, разве это не прекрасные новости?

Мама также сообщила, что они должны были ехать в госпиталь в Хоршам. Они только недавно узнали об этом. Нет, он не был тяжело ранен. Что-то легкое. Гретхен не должна волноваться.

Мама подходила к делу практически. Может быть, мы оставим Хильдегарду на некоторое время у себя. Тогда Гретхен поедет прямо в Кэддингтон, и там они все обдумают.

Гретхен была сбита с толку, но светилась от блаженства. Дорабелла крепко обняла ее. Мама же продолжала:

— Никаких вестей о Джоуэне?

— Нет, — ответила я.

— Будут, — обнадеживающе сказала она.

— Я молюсь.

— Дорогая, мы с папой присоединяемся к твоим молитвам. Сразу же сообщи, если что-то будет известно. Все меняется. Я уверена, что мы скоро вновь получим хорошие известия.

Я слабо улыбнулась. Враг на пороге, страна готовится к вторжению. И нет никаких вестей от Джоуэна.

Однако я помнила, что Эдвард дома и в безопасности.

— Пожалуйста, Боженька, — молилась я, — помоги Джоуэну вернуться домой.

В тот же день Гретхен уехала.

И пришло ожидание. Я смотрела на чистое голубое небо и ощущала слабую досаду, потому что мир был так прекрасен. Словно кто-то сказал: «Вот как должно быть, если бы не глупость людей».

Я ждала его все время. Где же Джоуэн? Был ли он в числе погибших? Или оказался среди тех, кого не успели эвакуировать и кто остался там, на континенте?

У Эдварда было легкое ранение. Несколько шрапнелин попало в правую руку, и их удалили. После небольшого отпуска, который Гретхен проведет с ним вместе, он должен был присоединиться к своему полку на западе страны.

Если это так, то, как сказала моя мать, Гретхен теперь лучше уехать от нас, чтобы быть поблизости от него. Она была уверена, что пребывание Гретхен у нас оказало на нее благотворное действие.

Счастливая Гретхен! Счастливый Эдвард! И никаких вестей от Джоуэна. Как медленно текли дни! Каждое утро, когда я просыпалась после полубессонной ночи и мучительных снов, отражавших мои дневные страхи, я думала о том, что же мне преподнесет день. События быстро сменяли друг друга, но я думала только об одном. Где Джоуэн? А если я никогда не узнаю! Как жестока судьба: мне показали, каким может быть счастье, и сразу же отняли его!

Французы подходили к своему поражению, миф о непреодолимой «линии Мажино» развеялся. Маршал Петен просил мира. Мы остались одни.

И я начала бояться, что Джоуэн никогда не вернется.

Положение было ужасным. Немцы контролировали все порты на Ла-Манше. Началась битва за Британию. Мы находились в постоянной опасности, не зная, когда же начнется вторжение на остров.

Однажды утром за завтраком мы с Дорабеллой встретились с Гордоном. — Я хотел бы поговорить с вами, — сказал он. — Существует возможность проникновения в страну вражеских агентов под видом беженцев. Маленькие суда все еще пересекают пролив. Мы должны быть бдительными. Идея в том, что, когда эти суда подходят к нашему берегу, мы должны проверять их, то есть каждого человека, прежде чем разрешить ступить на землю. Это в общем-то глупо, поскольку в основном это настоящие беженцы, но, без сомнения, среди них есть люди, которым очень хотелось бы попасть сюда по другой причине. Мы устанавливаем сторожевые посты вдоль всего восточного побережья, так как отсюда недалеко до континента. Но кое-кто попытается пройти и в Корнуолл, потому что здесь легче будет остаться незамеченным. В любом случае мы должны быть готовы.