Филиппа Карр - Мы встретимся вновь

Ночью дверь между детской и комнатой няни всегда открывали, но я все же решила поставить мою кровать в детскую и спать там.

Он неописуемо обрадовался моему решению. Никто, даже ребенок, который еще мало смыслит, что происходит вокруг, не может без последствий пройти сквозь такое испытание.

Я тоже очень радовалась, что сплю рядом с ним. Иногда ночью он заползал ко мне в постель, и я обнимала его. Это еще более сблизило нас.

Никогда больше я не оставлю его. До тех пор, пока он будет нуждаться во мне, я буду с ним рядом.

Мы решили не расспрашивать Тристана о том, что с ним произошло, но постепенно кое-что прояснялось.

Он находился в доме с некой женщиной (Тристан называл ее «она»), которая говорила, что если он будет хорошим мальчиком и не будет плакать, то вернется к мамочке, тете Виолетте и нянюшке Крэбтри. Он также должен был есть то, что дают.

– И вкусно кормили?

Он сморщил носик.

– Не как нянюшка? – подсказала я.

– Не как нянюшка.

«Она» – это та, которая пришла в детскую и повела его в сад смотреть динозавров.

– Она вошла в твою комнату?

Тристан кивнул.

– Одна?

Он озадаченно взглянул на меня.

– С ней никого не было?

– За дверью был.

– Кто-то из прислуги?

Он не знал. Все было очень таинственно.

– Это не должно повториться, – сказала я Виолетте.

– Не повторится.

– Но они могут попытаться еще раз.

– Им нужна была эта шкатулка, и они хотели воспользоваться твоей дружбой с капитаном Брентом.

– Пожалуйста, не напоминай мне.

– Прости. А с Тристаном все будет в порядке.

Няню потрясло случившиеся события больше, чем мы вначале думали. Она не переставала проклинать себя, что спала, когда увели Тристана.

– Прямо из-под носа, – бормотала она, качая головой и растерянно глядя по сторонам. – Ведь просто прилегла на минутку после обеда. Я всегда так делала.

Больше уже она не «ложилась на минутку». Ну а теперь вместо отдыха она пила чай, потому что, как она говорила, это ей очень помогает. Виолетта считала, что теперь послеобеденные часы, когда няня не спала, а пила чай, вспоминая тот страшный день, были для нее самыми тяжелыми.

Каждому из нас нравилось побыть с ней в этот час дня.

Через неделю после спасения Тристана я сидела с нянюшкой, слушала ее рассказ о нашем детстве. Обычно она рассказывала о том, какой своенравной была я и какой хорошей тихой девочкой – моя сестра. Все это я слышала уже не раз.

Вдруг она сказала:

– Что-то давно я не видела Симону. С ней ничего не случилось? Она как-то пила чай со мной и еще сказала, что я готовлю его лучше, чем кто-либо другой. Чуточку льстила. Но должна сказать, что чай ей понравился.

– Она часто приходит в Трегарленд по делам?

– Да, Джермины и Трегарленды стали единым целым благодаря нам. Думаю, все началось с твоей сестры и Джоуэна. Дорогая, я так хочу, чтобы он вернулся.

– Мы все этого хотим, няня.

– Я все думаю о том внезапном появлении Симоны. Прекрасная девушка, и ведет себя прекрасно. Конечно, она иностранка, но тут уж ничего не поделаешь. А то, что они с братом приплыли сюда, тоже кое-чего стоит. Честно скажу, меня никто бы не заставил залезть в лодку.

– Надеюсь, этого никогда не потребуется, няня.

Послышался шум в соседней комнате – проснулся Тристан. Удовлетворенно улыбаясь, малыш смотрел на нас. Он знал, что ему ничто не угрожает и не будет угрожать, пока мы рядом с ним, подобно ангелам-хранителям.

Даже Чарли с Бертом стали следить за ним. Если они не находились в школе, то старались оказаться рядом с ним. У Чарли был очень таинственный вид. Он обрадовался, когда Гордон сказал ему, что он очень помог, рассказав о той моторной лодке в бухте. А когда Гордон намекнул, что очень важные люди выражают ему свою признательность, Чарли просто засиял от гордости.

И думается, он стал чувствовать себя частью нашей семьи, ведь больше у него никого не осталось. Наши трагедии были и его трагедиями, а наши радости – его радостями.

А Гордона он считал просто героем, и какое счастье было для него, когда ему поручали сделать что-то в имении.

Виолетта как-то сказала:

– Бедный Чарли, бедный Берт, война отобрала у них дом, родителей и все самое дорогое.

– И дала им Трегарленд и Гордона, – ответила я. – Чарли боготворит его. Гордон должен был бы млеть от тщеславия. Да кто бы не млел, если бы его вознесли на Олимп? А он делает вид, будто ничего не замечает.

– Ну, это для него типично.

Мы узнали, что исчезла Симона. Миссис Пенуир сказала, что Симона не появлялась дома уже несколько дней, а ей так ее не хватало. – Она такая милая девушка, вежливая. И любила поболтать. Мы часто с ней говорили. Она рассказывала мне о делах в усадьбе, на ферме, я же рассказывала о людях, которые живут в наших местах. И она никогда не уставала от моих историй. Вначале я и не подозревала, что ее нет. Она иногда приходила поздно, когда я уже спала, а уходила очень рано. Она всегда прибирала свою постель, прежде чем уйти. Я поговорила с Дэниелем Килликом, ведь она дружила с ним. Прекрасный молодой человек. Он также не видел ее. Мистер Ео приказал поискать, но никаких следов… – вздохнула миссис Пенуир.

Что случилось с Симоной? Какое-то проклятье тяготеет над этим местом. Сперва Тристан, теперь она.

Как всегда, пошли слухи. Говорили, что ее похитили. Почему? Кто будет за нее платить? Она совсем не Тристан Трегарленд с его богатыми родственниками. Люди не крадут бедных. Затем заговорили, что ее убили.

И подозрение пало на безобидного беднягу Дэниеля Киллика.

Затем Гордон все же узнал, что случилось. Один из наших раненых говорил с ней. Он был контужен и иногда на некоторое время терял память.

Когда пришло очередное просветление, он вспомнил, что Симона рассказывала ему, что у нее опасно заболел брат и ей срочно надо ехать к нему. Она написала мистеру Ео и миссис Пенуир и попросила его передать письма, но он забыл. Как-то случайно парень обнаружил их в кармане, сразу все вспомнил и передал письма мистеру Ео.

Тайна прояснилась.

Симона оставила свои вещи и обещала забрать их позже, когда брату станет легче.

– В такое время, как наше, – сказала нянюшка Крэбтри, – люди невольно выдумывают всякие ужасы. Я рада, что с девушкой все в порядке. И бедный Киллик! Чего только о нем не говорили. Теперь будут знать, что, прежде чем осуждать кого-то, надо вначале разобраться.

Но все оказалось неправдой.

Как-то Гордон отсутствовал весь день и вернулся домой только вечером. Он не стал ужинать, а прошел прямо в мою комнату и попросил пригласить Виолетту: он хотел кое-что рассказать нам.

Выглядел он мрачно:

– Я говорил с капитаном Брентом.

Я почувствовала, как сильнее забилось сердце. Я скучала по Джеймсу, тем более, что с Тристаном все утряслось.

– Он считает, что вам следует знать кое-что, поскольку эта история коснулась и вас. Дюбуа арестованы.

– Арестованы! – воскликнула я. – Да. Здесь они, оказалось, выполнял шпионскую миссию. Больше они не будут строить козни против нас. – Мы в ужасе уставились на него, а Гордон продолжал рассказ: – Знак что все случившееся покажется вам диким вымыслом, но идет война. Симона, конечно, никакая не сестра Жака, и прибыли они сюда, потому что Жак знаком с вами и рассчитывал на благоприятный прием. Вот почему он не сменил фамилию. В разведке уже знали его имя. Он пользовался им в Париже. Жака подозревали в убийстве Мансара.

– Жорж Мансар! – прошептала я. Гордон кивнул:

– Он агент секретной службы. Его раскрыли и убили.

– Как раз перед моим отъездом…

– Я знаю. Германия готовилась напасть на Западную Европу. Жак побывал здесь еще до войны с одним немецким художником.

– Я помню, – сказала Виолетта.

– Они срисовали береговую черту и сам берег. Очень необходимая вещь для тех, кто планирует вторгнуться в чужую страну. И Дорабеллу впутали во все это.

Я ощутила ужас и стыд.

– Короче, они прибыли сюда, вы их встретили, как они и предполагали. Женщина, которая называет себя Симоной Дюбуа, очень умна. Они организовали похищение Тристана, чтобы заставить вас выкрасть шкатулку с секретным прибором у капитана Брента. Конечно, Симона была замешана в этом деле. Мы подозревали ее, но хотели взять вначале Жака и других.

– Значит, Симона участвовала в похищении Тристана? – спросила я.

– Определенно. В тот день она пила чай с няней и растворила в нем снотворное. Как только нянюшка уснула, Симона впустила в комнату женщину, которая и увела Тристана, предложив ему посмотреть на динозавров.

– Дьявольская затея! – воскликнула Виолетта.

– Этих людей ничто не остановит. К тому же они умны. Благодаря Чарли мы схватили их. Всех, кроме Симоны – в тот момент ее не было там. Тем более, что она и не собиралась уезжать. Мы следили за ней и ждали, когда она приведет нас к другим.

– К своему брату? – спросила я. Гордон кивнул:

– Сейчас ее и Жака арестовали. Мы получили то, что хотели, и думаем, что можем себя поздравить.

– Подумать только, мы долгое время жили в центре жутких интриг! – сказала я.

– Это война, Дорабелла. И сегодня мы одержали победу.

– И капитан Брент участвовал в этом?

– Еще как! Вот он-то и решил, что вам надо кое о чем узнать, особенно вам, Дорабелла, бывшей в Париже и даже знавшей Жоржа Мансара. А другим мы скажем, что Симона решила быть рядом с «братом»… Миссис Пенуир упакует ее вещи, и я заберу их, чтобы «отослать Симоне». Чтобы не возникло разных слухов и сплетён. Никто не должен знать, для чего она сюда прибыла. Пусть думают о ней как о милой французской девушке, которая покинула свою страну, чтобы бороться с захватчиками. И если услышите что-то противоположное, сразу же сообщите мне.

Капитан Брент приехал навестить раненых. Мы столкнулись в коридоре, он лукаво посмотрел на меня, затем, обняв, сказал:

– Ничего ведь не изменилось? Я с облегчением рассмеялась:

– О, Джеймс, это было так ужасно!

– Мелодраматично, не так ли?

– Не смогу забыть, что произошло из-за нас… из-за Тристана…

– Знаю. После обеда не подъедешь на Риверсайд? Мы могли бы поговорить. – Да, конечно.

Я так скучала без него. Джеймс уже ждал меня, когда я приехала.

– Как прекрасно, что мы снова вместе, – сказал он.

– Я не понимала, что ты вовсе не тот, за кого выдавал себя.

– А кто же я? – спросил он.

– Очень важная персона.

– Да, да. Спица в колеснице. У меня маленькая роль. Жаль, что тебя втянули во все это. Но между нами все останется по-прежнему, не так ли? Ведь мы относимся друг к другу так же, как и раньше? Ты согласна?

– Конечно.

Как прекрасно, что Джеймс опять со мной. К тому же теперь у нас существовала общая тайна, которая делала нашу связь еще более захватывающей.

На обратном пути я решила купить газеты и остановила машину у киоска.

– О, это вы, миссис Трегарленд, – приветствовала меня миссис Бенн из-за прилавка. – Слышали новости?

– Новости? Какие новости?

– Япошки бомбили американский флот в месте под названием Перл-Харбор, и говорят, что это-то и заставит американцев вступить наконец в войну.

Я купила газету и прочитала заголовки. Сев в машину, я поспешила в Трегарленд.

Мы все с облегчением вздохнули. Мы уже не одни. Это должно стать началом конца войны с немцами.

Прошел еще год, от Джоуэна по-прежнему не было никаких вестей, и я начала верить, что он не вернется. Наступило Рождество. Праздник удался на славу и очень порадовал наших подопечных. К нам присоединились все, включая и моих родителей, которые приехали в Трегарленд.

Радостно было вновь увидеться с ними, ведь нам о многом нужно было поговорить. Мама ничего не знала о похищении Тристана, пока ребенка не вернули, иначе это происшествие просто бы убило ее и отца.

Она занималась самыми разнообразными делами, продиктованными военным временем, и сообщила, что бабушка вновь сделала Маршландз домом для выздоравливающих. Ей очень хотелось уехать туда, но она не могла оставить отца, который не хотел бросать имение, где они тоже решили устроить госпиталь.

Она и отец очень переживали за меня, и, хотя они не упоминали Джоуэна, я знала, что родители постоянно думали о нем и наверняка не раз обсуждали мое будущее, когда оставались наедине. Дорабелла, насколько я догадывалась, не давала им столько пищи для разговоров, что было необычно, так как в прежние времена именно она служила поводом для всяческих волнений.

Дорабелла стала любящей матерью, что чрезвычайно умиляло нянюшку Крэбтри.

– Сердце радуется, когда видишь их вместе, – говорила она. – Бедный малыш, у него нет отца, но есть мать, которая заменяет ему весь мир.