Эль Кеннеди - Мы

Но то, что происходит сейчас… этот разлад мы должны преодолеть вместе, и, делая вид, что все хорошо, этого не достичь. Джесс абсолютно права – обычно мы с Весом не уклоняемся от проблем. Но сейчас мы занимаемся именно этим, отчего все становится только сложней.

– Мне надо поговорить с ним, – вздохнув, говорю я.

– Шерлок, да ладно? А теперь скажи «спасибо» за мою бесконечную мудрость и спроси, как дела у меня.

Я, не выдержав, фыркаю.

– Спасибо, о мудрейшая. И как у тебя дела?

– И хорошо, и плохо. Кажется, мой ювелирный бизнес идет ко дну.

Меня тянет тоже сказать: «Шерлок, да ладно?», но я прикусываю язык. У Джесс комплекс из-за карьеры. Точнее, из-за отсутствия таковой. Моя сестра, благослови ее бог, самый нерешительный человек на земле. В свои двадцать пять она сменила столько работ, что я сбился со счета. Еще она несколько раз поступала в разные колледжи – и бросала их – и завела с дюжину магазинов на Etsy, которые тоже обернулись ничем.

– Разве мама с папой не одолжили тебе денег на материалы? – спрашиваю я осторожно.

– Одолжили, – угрюмо отвечает она. – Только не говори им пока, хорошо? Мама и так переживает из-за родов Тэмми, и я не хочу еще больше ее волновать.

Я весь напрягаюсь.

– Почему она переживает за Тэмми? Врач сказал, что нам следует волноваться? – Наша старшая сестра снова беременна и через месяц родит. Ее первые роды были без осложнений, и я почему-то решил, что и в этот раз все пройдет хорошо.

– Нет, думаю, это обычные нервы, – говорит Джесс. – Ребенок намного крупнее, чем Тай. Наверное, мама боится, что дело закончится кесаревым. Но по большому счету беспокоиться не о чем. У Тэмми все замечательно. Она большая, как дом, но светится счастьем и все в таком духе. Ладно. Мой провал с ювелиркой был плохой новостью. Хочешь услышать хорошую?

– Конечно. Давай.

Она делает театральную паузу, а потом объявляет:

– Я собираюсь стать организатором праздников!

Ну, разумеется. Я вздыхаю.

– Прикольно.

– Мог бы порадоваться за меня, – говорит она обиженным тоном. – Я наконец-то поняла, чем хочу заниматься!

Как раньше – когда она поняла, что хочет быть поваром. И оператором в банке. И дизайнером ювелирных изделий. Но я оставляю свое мнение при себе, потому что мы, Каннинги, поддерживаем друг друга несмотря ни на что.

– Тогда я очень рад за тебя, – искренне говорю я.

Джесс болтает о своих новых планах всю дорогу до дома, но перед спуском в подземный паркинг нам приходится попрощаться, потому что внизу связи нет. Мы договариваемся созвониться на выходных, после чего я поднимаюсь в квартиру, снимаю с себя все слои зимней одежды и принимаю душ.

Пока есть время до игры Веса, я готовлю себе еду, а потом с тарелкой ризотто с цыпленком усаживаю себя на диван. Я проведу вечер, болея за своего мужчину. А когда он сегодня вернется домой, воспользуюсь советом сестры и поговорю с ним о своих чувствах.

Главное – твердый настрой.

Насколько твердый? – интересуется мой вероломный мозг. И я, улыбнувшись, принимаюсь за ужин.

Вес

Сегодня происходит нечто необъяснимое. Все мои переживания из-за разлада с Джейми словно выплескиваются на лед и превращают меня в агрессивную, целеустремленную, непобедимую машину-убийцу. Я забиваю хет-трик. Блядский хет-трик, и фанаты «Торонто» срывают горло от радости, когда третий период заканчивается, и наша команда побеждает «Нью-Йорк» на их родной домашней арене.

Раздевалка бурлит возбуждением. Практически все, кто был в заявке, подходят ко мне, чтобы похлопать меня по спине или, в случае Эриксона, подхватить на руки и закружить, как малыша.

– Пацан, охренеть! – восклицает он. – В жизни не видел такого охуительного хоккея!

Я ухмыляюсь.

– Три гола ерунда. В следующий раз я забью еще больше.

Он гогочет.

– Блядь, Весли, я тебя обожаю. Клянусь.

Тренер, заглянув в раздевалку, по-быстрому двигает речь на тему того, какие мы молодцы, но нас и без нее распирает от счастья. После игры к нам, как всегда, допускается спортивная пресса, и это в своей работе я люблю меньше всего. Рано или поздно все интервью становятся утомительными. Однако сегодня девушке-журналисту удается припереть меня к стенке. Бекки какая-то-там – она у нас частый гость.

– Сегодня у нас в эфире новая рубрика, – с широченной улыбкой объясняет она. – Мы назвали ее Быстрой Пятеркой. Это пять забавных вопросов, которые позволят фанатам узнать настоящего Райана Весли.

Поверь, от настоящего меня они вряд ли будут в восторге.

– Ну что, ты согласен? – напирает она.

Как будто я могу отказаться. Общение с прессой прописано в наших контрактах отдельной строкой.

– Давайте, – говорю я.

Она делает знак оператору. В следующую секунду перед моим лицом оказывается микрофон, и меня представляют зрителям как «сенсационного новичка Райана Весли».

– Итак, поехали! – В ее голосе столько воодушевления, словно ничего веселее придумать нельзя. – Чай или кофе?

– Кофе. – Надеюсь, все вопросы будут такими простыми.

– Рок или танцевальная музыка?

– Рок. Без вариантов. Я сейчас подсел на Black Keys.

– Здорово! – сияет она. – Пляж или горы?

Как будто я помню. Каникулы придуманы для других.

– Пляж, – отвечаю, потому что Джейми нравится океан, и я хотел бы сходить с ним на пляж. Да, я хочу много недостижимых вещей.

– Кошки или собаки?

– Хм… никто? У меня никогда не было домашних животных.

– Ого, – выдыхает она, словно я признался в чем-то скандальном. Детка, если б только ты знала. – И последний вопрос. Ты предпочитаешь белокурых голубоглазых простушек, или тебе нравятся роковые брюнетки?

– Карие глаза и светлые волосы, – отвечаю я быстро, радуясь, что наконец-то избавился от нее.

Она важно кивает, словно услышала нечто невероятное.

– Интересное сочетание. Таких женщин немного.

– Что ж, Бекки, вероятно, поэтому я до сих пор холостяк.

Она хихикает, и интервью наконец-то заканчивается.

Но когда она отворачивается, я замечаю, что на меня, приподняв бровь, смотрит Блейк. И я поступаю, как любой другой тайный гей – прокручиваю в голове все ответы, проверяя, не выдал ли на себя компромат. А потом даю себе мысленного пинка за то, что сказал на весь мир, что люблю кареглазых блондинов.

Хотя вряд ли Блейк смог провести параллель. Он, наверное, стоит там и думает, где у него больше шансов столкнуться с семнадцатифутовым велоцираптором – на пляже или в горах.

Наконец я ухожу в душ. Когда вся команда садится в автобус, чтобы выехать в аэропорт, наш менеджер выходит вперед и делает объявление.

– Парни, выдвигаемся в «Мариотт». Наш рейс отменен.

Я издаю стон, а Блейк одновременно со мной – радостный рев.

– Вечеринка у меня в номере! – Дотянувшись через проход, он шлепает меня по плечу. – Все равно ночные рейсы отстой. Закажем выпивку и еду. Будет круто.

Для меня, впрочем, ничего крутого здесь нет. Мне надо к Джейми. Наша размолвка невыносима, и нужно как можно скорее положить ей конец. Я думал, что замена кресла смерти на новое станет идеальным поводом к примирению, но дождался только сказанного сквозь зубы «спасибо». Тогда я смешно пошутил на тему того, что теперь в нашей квартире нет привидений – поскольку он верил, будто в нем кто-то умер, – однако Джейми едва улыбнулся в ответ.

На расстоянии пяти сотен миль мне тем более ничего не исправить.

От «Мэдисон-сквер-гарден» до отеля всего одна миля, но из-за снега поездка растягивается на полчаса. Потом мы ждем, пока нашей банде найдут номера и раздадут ключи. А вот еду привозят практически сразу, потому что Блейк проработал этот вопрос еще из автобуса. («Это Brother Jimmy’s BBQ? Братан, у меня экстренная ситуация. Все очень плохо, и только ты можешь меня спасти…»)

Он заказал еду на нас всех. Неудивительно, что ресторан поторопился с доставкой. У него в номере я забираюсь на батарею и проглатываю сэндвич с тушеной свининой. Когда я хочу вернуть Блейку деньги, он машет рукой.

– Вы меня периодически кормите, так что убери свои деньги, окей? Сейчас принесут пару ящиков пива. Не уходи.

Все это здорово, но мне нужно поговорить со своим любимым мужчиной. И – черт! – мой мужчина тоже хочет поговорить со мной. Я обнаруживаю, что он, несмотря на позднее время, три раза звонил мне по скайпу. От радости у меня кружится голова. Возможно, я все-таки не промахнулся с покупкой нового кресла.

Когда все утыкаются в телевизор, я по-тихому ухожу к себе в номер. Мою сумку уже принесли. Я забрасываю ее в шкаф и вешаю туда же костюм. Потом надеваю футболку и треники и в следующую секунду уже звоню Джейми.

– Привет! – говорю я, когда он отвечает. – Извини, что так поздно. Мы сегодня не сможем вернуться домой.

– Бэби, я уже догадался. Просто так сильно хотелось увидеть тебя. – Он улыбается, и я чуть не плачу от радости, что эта улыбка предназначена мне.

Мой рот открывается и закрывается. Я понятия не имею, какие слова могут стереть напряжение прошедшей недели.

– Я так соскучился по тебе, – признаю́сь я. Звучит, наверное, неубедительно, ведь утром мы проснулись в одной и той же постели. Но зато честно. – В том смысле, что всю неделю…

Джейми кивает. Между его бровей залегает морщинка, и я узнаю́ этот взгляд. Он хочет что-то сказать или сделать. Меня охватывает дурное предчувствие. Иисусе. Он же не собирается бросить меня прямо по скайпу?

Бросить меня?

О, боже всемилостивый. Неужели я правда об этом подумал? Неужели я перешел от «у нас черная полоса» к «любовь всей моей жизни собирается меня бросить»?

– Бэби? – В моем голосе еще никогда не было столько испуганной робости. Сердце чуть не выпрыгивает из груди. – Все хорошо?

Он открывает рот.

– Да. Все нормально. Просто я… – Его сексуальный рот закрывается, а потом он тихо вздыхает и опять улыбается. Но эта улыбка кажется слегка неестественной. – Лучше расскажи об игре, потому что это был отличный хоккей. Серьезно, я даже вспомнил, почему мы им увлеклись.

– Хорошо, – говорю я, пытаясь осмыслить эти перепады температуры. – Меня сегодня как прорвало. Даже не знаю, как так случилось. В воротах будто появился магнит, настроенный на меня одного.

– Рад, что вратарем был не я. – Джейми закидывает свои сексуальные руки за голову, и я замечаю, что он в нашей постели, вижу выбранное мной деревянное изголовье и фланелевые простыни, которые я купил, когда наступила зима, и Джейми начал жаловаться на холод.

На меня тяжелой волной накатывает тоска по нему и по дому.

– Я бы убил за возможность перенестись домой прямо сейчас. – Поверить не могу, что я испоганил нам всю неделю. – Я бы показал тебе, как эротично ты выглядишь.

Джейми усмехается, и я, внезапно прозрев, чуть не даю себе по лбу.

– Твоя борода! Куда она делась? – Его лицо теперь гладко выбрито.

– Ну… – Он пожимает плечом. – Надоела. Да и чесалось. – Он подносит руку к щеке и медленно проводит ею до подбородка.

Когда его мизинец задевает губу, я слышу собственный стон.

– Каннинг, сделай так еще раз, – требую я.

Он выгибает бровь.

– Зачем?

– Затем, что мне надо это увидеть.

Он уступает – видимо, расслышав в моем тоне отчаяние. Снова подносит руку к щеке и закрывает глаза. Я смотрю, как он делает долгий вдох и на выдохе плавно ведет рукой вниз. Когда кончики его пальцев оказываются около рта, он на пару миллиметров приоткрывает веки. Потом проскальзывает двумя пальцами в рот и сосет их.

– Блядь, – выдыхаю я, завидуя и его пальцам, и камере, и постели. – Сними-ка футболку.

На долю секунды мне кажется, что он скажет «нет». Мы никогда так не делали. И только что пережили дерьмовейшую неделю. Но вот Джейми немного приподнимается, фокус смещается, и я вижу один потолок. Потом взмах его рук, стягивающих футболку. Когда камера опять опускается, весь экран занимает его золотистая грудь. Наверное, он поставил планшет на колени, потому что я вижу кубики его пресса, а по краям экрана – широко расставленные соблазнительные соски. И идеальную руку с золотистыми волосками, перекрывающую пупок.

– Потрогай свою грудь, – требую я, чувствуя себя сварливым доминантом в каком-то похабном видеочате. Вот только на экране – мой Джейми. И кончики его пальцев поглаживают дорожку светлых волос на животе, кружат вокруг пупка.

Я ерзаю бедрами. Мой член уже встал. Я видел обнаженный торс Джейми миллион раз. Но сейчас он выставляет себя напоказ. Для меня. Он расправляет ладонь. Дотягивается пальцами до соска, и по его телу проносится дрожь.