— Иди умойся, Мэлколм, — велела она, прежде чем выйти.

— Женщины вечно требуют, чтобы я умывался, — вздохнул Мэлколм. — Я рад, что теперь в доме будет больше мужчин.

Вскоре прибыла карета Бригема, вызвав немалый шум в деревне. Лорд Эшберн привык приобретать все самое лучшее, и его экипаж не являлся исключением: черная, отделанная серебром карета, с отличными рессорами. Кучер тоже был в черном. Грум, сидящий на козлах рядом с ним, наслаждался тем, что люди выглядывают в окна и двери при их приближении. Хотя последние полтора дня он жаловался на скверную погоду, скверные дороги и скверную скорость, теперь он чувствовал себя лучше, зная, что путешествие подошло к концу и ему будет позволено заняться лошадьми.

— Эй, мальчик! — Кучер остановил лошадей и подал знак мальчишке, стоящему у дороги и глазеющему на карету, посасывая пальцы. — Где находится Мак-Грегор-Хаус?

— Прямо по дороге и через холм. Вы ищете английского лорда? Это его карета?

— Верно.

Довольный собой, мальчуган указал в сторону:

— Он там.

Кучер пустил лошадей рысью. Бригем сам встретил их, выйдя из дома, когда подъехала карета:

— Вы не слишком торопились.

— Прошу прощения, милорд. Погода нас задержала.

Бригем махнул рукой в сторону сундуков:

— Внесите их в дом. Конюшня позади, Джем. Устрой лошадей. Вы уже поели?

Джем, три поколения семьи которого служили Лэнгстонам, проворно спрыгнул наземь.

— Только чуть-чуть перекусили, милорд. Уиггинс торопился вовсю.

Бригем повернулся к кучеру.

— Я уверен, в кухне найдется что-нибудь горячее. Если вы… — Он оборвал фразу, когда дверца кареты распахнулась и из нее шагнул некий персонаж, причем с достоинством, не посрамившим бы герцога. — Паркинс!

Лакей поклонился:

— Милорд. — При виде одежды Бригема его угрюмое лицо стало испуганным. — О, милорд! — произнес он дрожащим голосом.

Бригем с сожалением посмотрел на свой оторванный рукав. Несомненно, Паркинса больше заботил бы редингот, чем рана под ним.

— Как видите, я нуждаюсь в моих сундуках. Но что черт возьми, вы здесь делаете?

— Вы нуждаетесь и во мне, милорд. — Паркинс выпрямился. — Я знал, что должен приехать, и убедился, что был прав. Позаботьтесь, чтобы сундуки немедленно отнесли в комнату лорда Эшберна.

Хотя холод проникал сквозь куртку, Бригем оставался у кареты.

— Как вы добрались сюда?

— Я догнал карету вчера, сэр, после того, как вы и мистер Мак-Грегор пересели на лошадей. — Тощий Паркинс был на целый фут ниже Бригема, но для солидности расправил плечи. — Вы не отправите меня назад в Лондон, милорд, когда мой долг находиться здесь.

— Я не нуждаюсь в лакее, приятель. Здесь я не посещаю балы.

— Я пятнадцать лет служил отцу милорда и пять милорду. Вы не отправите меня назад.

Бригем открыл рот, но тут же закрыл его. С такой преданностью спорить было невозможно.

— Ладно, входите, черт бы вас побрал. Здесь холодно.

Исполненный достоинства, Паркинс поднялся по лестнице.

— Я прослежу, чтобы вещи милорда распаковали немедленно. — Он вздрогнул, снова взглянув на одежду хозяина. — Немедленно! Если я смогу убедить милорда пройти со мной, я вмиг одену вас должным образом.

— Позже. — Бригем закутался в пальто. — Хочу взглянуть на лошадей. — Спускаясь по лестнице, он на ходу повернулся. — Добро пожаловать в Шотландию, Паркинс.

На тонких губах лакея мелькнуло подобие улыбки.

— Благодарю вас, милорд.

Грум Джем, похоже, преуспел в устройстве себя и лошадей. Открывая деревянную дверь, Бригем услышал его кашляющий смех.

— У вас отличная конюшня, мастер Мак-Грегор. Я могу об этом судить, так как у лорда Эшберна лучшая конюшня в Лондоне — и во всей Англии, коли на то пошло, — и я ухаживаю за его лошадьми.

— Тогда я попрошу вас присмотреть и за моей кобылой, Джем, которая скоро ожеребится.

— С удовольствием ею займусь, когда закончу с моими милашками.

— Джем!

Грум повернулся и увидел Бригема, стоящего в лучах бледного зимнего солнца.

— Да, сэр, лорд Эшберн. Через минуту все будет в порядке.

Бригем знал, что на Джема можно положиться в смысле ухода за лошадьми, но знал также, что грум любит приложиться к бутылке и слишком дает волю языку, что Мак-Грегоры могли счесть неподходящим примером для младшего представителя их семейства. Поэтому он задержался, наблюдая за благоустройством его упряжки.

— У вас прекрасные лошади, лорд Эшберн. — Мэлколм помогал груму. — Я хорошо умею править лошадьми.

— Не сомневаюсь. — Бригем снял пальто и, поскольку его куртка так или иначе была погублена, принял участие в работе. — Возможно, ты как-нибудь продемонстрируешь мне это?

— С удовольствием. — Более быстрого пути к сердцу мальчугана не существовало. — Хотя я вряд ли смог бы править вашей каретой, но у нас есть двуколка. — Он усмехнулся. — Правда, мать позволяет мне управлять только тележкой с пони.

— Но ведь ты будешь со мной, не так ли? — Бригем похлопал по бокам одну из лошадей. — Вроде бы они в хорошей форме, Джем. Пойди взгляни на кобылу мастера Мак-Грегора.

— Пожалуйста, сэр, взгляните на нее тоже. Она красавица!

Бригем положил руку на плечо Мэлколма:

— Охотно с ней познакомлюсь.

Довольный тем, что нашел родственную душу, Мэлколм взял Бригема за руку и повел его через конюшню.

— Ее зовут Бетси.

Услышав свое имя, кобыла просунула голову в разъем над дверью стойла в ожидании, что ее погладят.

— Очаровательная леди.

Гнедая кобыла не потрясала красотой, но выглядела ухоженной. Когда Бригем поднял руку, чтобы погладить ее по голове, она навострила уши и устремила на него спокойный вопросительный взгляд.

— Вы ей нравитесь. — Этот факт порадовал Мэлколма, так как он с большим доверием относился к мнению животных о людях, чем людей друг о друге.

Войдя в стойло, Джем занялся своим делом с опытом, впечатлившим юного Мэлколма. Бетси стояла терпеливо, иногда вздыхая, отчего ее тяжелый живот вздрагивал, и помахивая хвостом.

— Она скоро ожеребится, — сообщил Джем. — Думаю, через день-два.

— Я хочу спать в конюшне, но Сирина всегда приходит и тащит меня в дом.

— Не беспокойтесь, теперь здесь я. — С этими словами Джем вышел из стойла.

— Но вы сообщите мне, когда придет время?

Джем посмотрел на Бригема, получил подтверждение и усмехнулся:

— Не волнуйтесь, я вас позову.

— Могу я попросить тебя проводить Джема на кухню? — спросил Бригем. — Он еще не ел.

— Прошу прощения. — Мэлколм выпрямился. — Я прослежу, чтобы кухарка сразу же что-нибудь приготовила для вас. Доброго вам дня, милорд.

— Бриг.

Мэлколм просиял и церемонно пожал протянутую руку, потом выбежал из конюшни, крикнув Джему следовать за ним.

— Славный маленький озорник, если я могу так выразиться, милорд.

— Можешь, Джем, но постарайся запомнить, что, в силу возраста, он весьма восприимчив. — При виде недоуменного выражения лица Джема Бригем вздохнул. — Если он начнет сквернословить, как мой английский грум, на мою голову упадет топор. У него есть сестра, которая любит им размахивать.

— Да, милорд. Обещаю, что буду само приличие. — Поклонившись, Джем последовал за Мэлколмом.

Бригем не знал, почему он задерживался. Возможно, потому, что здесь было тихо и лошади служили хорошей компанией. Значительную часть своей юности он проводил как Мэлколм — в конюшне. Там он не только усвоил несколько интересных фраз, но и научился запрягать лошадей так же быстро, как его грум, править ими, исцелять растянутые сухожия и присматривать за жеребящимися кобылами.

Когда-то его мечтой было разводить лошадей, но он в достаточно раннем возрасте осознал ответственность, налагаемую его титулом.

Однако сейчас Бригем думал не о лошадях и детских мечтах, а о Сирине. Возможно, поэтому он не удивился, когда она вошла в конюшню.

Сирина тоже думала о Бригеме, хотя не всегда доброжелательно. Сегодня она не могла сосредоточиться на обычных вещах, а то и дело вспоминала, как стояла рядом с ним у окна спальни ее брата.

Она слишком устала, уверяла себя Сирина, почти засыпала на ходу. Иначе почему она позволила ему так смотреть на нее и даже прикасаться к ней?

Сирина знала, что мужчины смотрят на нее с интересом, а некоторые пытались сорвать у нее поцелуй. Одному или двум она даже позволила это из чистого любопытства. Целоваться было достаточно приятно, но не имело ничего общего с теми чувствами, которые охватили ее на рассвете в комнате Колла.

Она ощутила слабость в ногах, как будто из нее выкачали всю кровь и заменили водой. Голова закружилась, совсем как когда она в двенадцать лет попробовала отцовский портвейн. Кожа огнем горела в тех местах, где его пальцы касались ее.

Сирина постаралась отогнать от себя воспоминания и расправила плечи. Это было всего лишь слабостью, беспокойством за брата и чувством голода. Теперь ей гораздо лучше, и если она столкнется с высокородным и могущественным графом Эшберном, то знает, как с ним обойтись.

— Мэлколм, маленький дикарь! — позвала Сирина, вглядываясь в темноту конюшни. — Я вытащу тебя отсюда! Складывать дрова в ящик — твоя работа, и мне пришлось заниматься этим вместо тебя. Ух как я тебя отшлепаю!

— Сожалею, но вам придется отшлепать Мэлколма позже. — Бригем шагнул из тени и остался доволен, увидев ее испуг. — Его здесь нет. Я только что отослал его в кухню с моим грумом.

Сирина вздернула подбородок:

— Отослали? Он не ваш слуга!

— Моя дорогая мисс Мак-Грегор. — Бригем шагнул ближе, думая, что приглушенная расцветка пледа превосходно оттеняет яркость ее волос. — У Мэлколма возникла симпатия к Джему, который, как и ваш брат, большой любитель лошадей.

— Он постоянно торчит в конюшне, — вздохнула Сирина. — На этой неделе мне дважды пришлось тащить его отсюда в дом поздно вечером. — Она снова нахмурилась. — Если Мэлколм досаждает вам, дайте мне знать. Я позабочусь, чтобы он не причинял вам беспокойства.

— В этом нет нужды. Мы отлично ладим. — Граф подошел ближе и ощутил запах лаванды, казалось постоянно исходящий от девушки. — Вам нужно хорошенько отдохнуть, Сирина. У вас круги под глазами.

Сирина с трудом сдержала желание шагнуть назад.

— Благодарю вас, но я не слабее ваших лошадей. И вы весьма вольно обращаетесь ко мне по имени.

— Оно нравится мне. Как назвал вас Колл, прежде чем заснуть? Рина? Звучит приятно.

Но имя зазвучало по-особенному, когда он произнес его. Сирина поспешно отвернулась, чтобы взглянуть на лошадей.

— Уверена, что вы впечатлили ими Мэлколма.

— Он более впечатлителен, чем его сестра.

Она посмотрела поверх его плеча:

— У вас нет ничего, что могло бы впечатлить меня.

— Вы не находите утомительным презирать все английское?

— Нет, я нахожу это удовлетворительным. — Снова почувствовав слабость в коленях, Сирина бросилась в атаку, стремясь гневом вытеснить непонятную тоску. — Кто вы для меня, как не еще один английский аристократ, который хочет, чтобы все было в соответствии с его желаниями? Вы заботитесь о земле? О людях? Об имени? Вы ничего не знаете о нас! О преследованиях, несчастьях, разорении!

— Знаю больше, чем вы думаете, — мягко ответил он, сдерживая собственный гнев.

— Вы сидите в вашем прекрасном лондонском особняке или помещичьем доме в деревне и мечтаете у камина о великих социальных переменах. А мы живем борьбой каждый день только для того, чтобы удержать принадлежащее нам. Что вы знаете о страхе ожидания в темноте, пока не вернутся мужчины, и о разочаровании из-за того, что удел девушки — только ждать?

— Вы вините меня в том, что родились женщиной? — Бригем схватил ее за руку, прежде чем она успела увернуться. Шаль упала ей на плечи, и волосы блеснули при вечернем свете, проникающем сквозь дверь. — Скажите правду, Сирина, вы презираете меня?

— Да! — со страстью произнесла она, желая, чтобы это было правдой.

— Потому что я англичанин?

— Этой причины достаточно для ненависти.

— Нет, но я дам вам еще одну.

Чтобы удовлетворить себя, думал Бригем, привлекая ее к себе. Сирина рванулась назад, собираясь ударить его, но он был к этому готов.

Как только его губы прижались к ее рту, она застыла. Губы у нее были мягкие и ароматные, как лепестки розы. Бригем ощущал, как дрожит ее тело.

Позади них ржали лошади. В солнечном луче плясали пылинки.

Сирине казалось, что она больше никогда не сможет шевельнуться, — так ослабло ее тело. Перед глазами мелькал слепящий водоворот ярких красок. Если это поцелуй, то такой, какого она никогда не испытывала раньше.