Аманда Скотт - Мятежная леди

— Вы снова ведете себя как ребенок, но и на сей раз вам не будет от этого проку. Я намерен вытащить из вас правду.

— А я не собираюсь вам ничего говорить. — Фиона снова повернулась, но Керкхилл схватил ее и повернул лицом к себе.

— Богом клянусь! — воскликнул он, встряхивая Фиону за плечи.

Задыхаясь от злости, она попыталась освободиться.

— Нет! Пустите меня!

И вдруг она застыла, лицо стало стремительно бледнеть.

— Что с вами? — встревожился Керкхилл. — Я только чуть-чуть вас встряхнул. Неужели вам так больно?

Фиона покачала головой. Но ее тело все еще было напряжено, взгляд прикован к его лицу. Она как будто хотела прочитать его мысли.

Они стояли так довольно долго. В голове Керкхилла мысли сменяли одна другую с ошеломительной скоростью, в памяти всплывали тысячи подробностей, мелочей, которые он успел подметить с момента приезда в Спедлинс. Кажется, он нашел единственный ответ головоломки под названием «Фиона».

Он знал, что Уилл Джардин держал жену взаперти. Знал, что ни он, ни старый Джардин не проявляли к ней уважения. Он не раз подозревал, что Джардин даже отдавал приказ Ходу наказывать Фиону физически, если не мог сделать этого сам. Но Керкхилл думал, что настороженность Фионы, даже страх перед ним объясняются тем, что она слишком мало его знает и не доверяет ему, но теперь кое-что понял… Кусочки мозаики сложились, и ему открылась правда, от которой зашлось сердце. Керкхилл осторожно отпустил Фиону, а когда вновь обрел способность говорить спокойно, сказал:

— Вам ничто не угрожает. Я вас не обижу. Но мне начинает казаться, что у вас есть основания бояться любого рассерженного мужчины, даже меня. Вы, похоже, боялись старого Джардина, даже когда он лежал при смерти. Припоминаю — когда мы встретились, вы двигались как-то странно, словно человек, у которого болит все тело. Тогда я думал, что это беременность делает вас столь неуклюжей, но дело ведь было не в этом, я угадал?

Фиона стояла не шелохнувшись, испуганно глядя на Керкхилла во все глаза как дикарка.

— Ах, девочка, — сказал он с тяжелым вздохом. — Когда вы смотрите на меня вот так, я чувствую себя подлецом и негодяем. Клянусь, однако, что я не сделаю вам больно.

— Вы бы избили меня, когда я опрокинула свой обед вам в тарелку, — возразила она. — Все мужчины одинаковы.

— Нет, неправда, — сказал он. — Перекинуть через колено ребенка или разбушевавшуюся женщину и отвесить шлепков пониже спины — это не жестокость, а наказание за дурное поведение. Уверен, что ваш батюшка не раз проделывал это с вами. Если, конечно, он не был слеплен из того же теста, что Уилл и его отец. Вы тоже его боялись?

Глаза Фионы наполнились слезами, и она покачала головой.

Он осторожно положил руки ей на плечи и, глядя в глаза, тихо сказал:

— Я не прошу доверять мне, Фиона, как бы мне этого ни хотелось. Я прошу лишь сказать кое-что, если захотите. Первое: сон был про Уилла?

Она кивнула, по-прежнему не сводя с него глаз.

— Благодарю. Следующий вопрос: это правда, что он плохо с вами обращался?

Фиона закрыла глаза.

— В ту ночь вы ссорились. Это так?

Она кивнула.

— Он сделал вам больно?

Она молчала, прикусив нижнюю губу.

— Ответьте мне. Я должен знать все, что вы сможете вспомнить, на тот случай если буду вынужден вас защищать.

Фиона долго молчала, и Керкхилл подумал, что она уже не ответит. Но она наконец тихо заговорила, упираясь взглядом ему в грудь:

— Сначала он ударил меня по лицу, раза два, наверное. Потом замахнулся, чтобы ударить в живот. Я увернулась, и удар пришелся в бок. Была ужасная, резкая боль. Она потом мучила меня долгие недели. Он сильно разозлился оттого, что я увернулась, и сбил меня с ног. Должно быть, я ударилась головой. Потому что, когда очнулась, оказалось, что я уже в своей постели и голова просто раскалывается. Я не знаю, что сталось с Уиллом.

Керкхилл привлек Фиону к себе, и она прижалась щекой к его груди. Ее волосы щекотали его подбородок.

— Скажу вам одно, — прошептал Керкхилл, почти касаясь губами ее макушки. — Если Уилл Джардин еще жив, я, скорее всего, сам его убью.

— Думаю, он действительно погиб, — отозвалась Фиона. — Что еще могло бы удерживать его вдали от дома? Все вокруг на многие мили знают, что старый Джардин умер, зато родился сын Уилла. Он бы вернулся, если б смог, чтобы заявить права и на сына, и на Эпплгарт.

Керкхилл усадил Фиону на одеяло.

— Значит, вот почему вы так испугались во сне! Вам приснилось, что вернулся Уилл?

Фиона покачала головой:

— Прошу вас, Дикон, не спрашивайте меня про сон. Я не могу о нем говорить. Все было как наяву. Не могу рассказать, никому…

— Вы можете рассказать мне все, ничего не опасаясь, — сказал он с некоторым облегчением. Ведь она назвала его по имени, хотя, наверное, сама не отдавала себе в том отчет. — Я буду вас защищать, чего бы мне это ни стоило. Когда будете готовы мне довериться, я вас выслушаю. Я вам помогу. Но сейчас тем не менее хочу напомнить, зачем мы сюда приехали — позавтракать.

Выпустив Фиону, он повернулся к корзине, чтобы достать завтрак. С губ Фионы слетел едва слышный звук сдавленных рыданий. Керкхилл чуть было не обернулся. Но инстинкт подсказал — она пытается справиться сама. Лучше дождаться, когда она возьмет себя в руки.

Впервые в жизни он порадовался, что Бог наградил его тремя сестрами.

Фиона была готова броситься в объятия Дикона. Такого с ней не случалось с самого детства. Только в детстве она бросалась к отцу, ища защиты и утешения. Разумеется, она не испытывала к Дикону дочерних чувств, потому что ничего отцовского в нем не было, но давно она не чувствовала себя такой защищенной, как с ним…

Они поели в молчании. Потом Керкхилл занялся лошадьми.

Фиона смотрела вдаль, на запад, стараясь разглядеть поросший лесом гребень, разделяющий Аннандейл и соседний Нитсдейл. Но она следила за каждым движением Дикона у себя за спиной. Шуршание листьев и треск прутиков под его сапогами; радостное фырканье вороного коня и знакомый хруст — Керкхилл угостил его яблоком.

Через минуту ее мерин тоже жевал яблоко.

Глубоко вздохнув, Фиона обернулась. Дикон стоял между лошадьми и смотрел на нее. Его взгляд зажег в ней огонь, но это не был знакомый огонь смущения или стыда. Что-то похожее испытывала она в ту ночь, когда он пришел к ней в спальню. Когда они оба поняли, что она ему вовсе не сестра.

Смутно похожее чувство — только куда слабее — проснулось в ней, когда она впервые встретила Уилла. Она поддалась на его флирт, ее пленили его красивое лицо и могучая фигура. А еще Уилл разбудил в ней жажду приключений, подогрел любовь к проказам и внушил некую отвагу, отчего она в пятнадцать лет ощутила себя взрослой женщиной.

Но сейчас, с Диконом, этот огонь, казалось, разгорается где-то внутри ее. Отчасти это было чувственное влечение, знакомое Фионе с тех времен, когда Уилл открыл ей физическую сторону любви. Знакомое, но лишь отчасти. Потому что сейчас в его основе лежало иное. Такого ей еще не доводилось испытывать. Как будто Фиона знала сэра Ричарда Сейтона Керкхилла много лет и гораздо лучше, чем знала самое себя.

Обманчивое ощущение, конечно же. Но осознание того, что оно не может быть правдой, никак его не умаляло. И несвоевременное — ей бы обдумать его, рассмотреть со всех сторон, прежде чем пошевелиться или заговорить.

Потом Керкхилл улыбнулся — ласково, ободряюще — и протянул ей руку.

Она подошла к нему и подала руку.

— Уже лучше? — спросил он.

— Кажется, да.

Керкхилл ласково пожал ей руку.

— Не хотите ли яблочка, дорогая?

Их глаза опять встретились, и что-то неуловимо изменилось между ними. Фиона вдруг поняла, что испытывает голод иного рода. Она облизнула сухие губы, не в силах отвести от Керкхилла взгляд. Тогда он медленно склонился к ее лицу и поцеловал.

Это был совсем другой поцелуй, бережный, нежный, но ее тело откликнулось как в первый раз — страстным желанием быть к нему ближе. Набравшись храбрости, Фиона ответила на его поцелуй и испытала настоящий восторг, когда Дикон прижал ее к себе теснее.

Глухо зарычав, он сжал ее в объятиях и пылко поцеловал. Его руки гладили ее спину, потом скользнули вниз и легли на ягодицы, заставляя Фиону прижаться к нему теснее. Она почувствовала движение его плоти, и он снова тихо застонал.

Она обвила руками его талию. Но его ладони вдруг обхватили ее лицо, и, тяжело вздохнув, он прервал поцелуй.

— Не смотрите на меня так печально, девочка, — сказал он. — Я обещал вас защищать, а это значит — защищать также и от себя самого. Меня влечет к вам. Похоже, и вас тянет ко мне. Однако нам необходимо убедиться, что это настоящее чувство. И если мы поймем, что это так, еще более насущной становится задача выяснить, что сталось с Уиллом.

— Просто обнимите меня, — прошептала Фиона. — Я не хочу думать об Уилле Джардине.

Обняв ее за плечи, Керкхилл сказал:

— Вам придется думать о нем. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о нем все.

Керкхилл смотрел, как исчезает живой огонь в ее глазах. Где найти такие слова, которые бы помогли Фионе раскрыться?

Фиона молча стояла рядом. Руки Керкхилла по-прежнему лежали на ее плечах, и она не делала попыток освободиться. Его слова об Уилле остались без ответа.

— Расскажите мне о вашем муже. Я знаю лишь то, что видел. А что вы о нем знаете?

— Он был… — Она задумалась.

Брови Керкхилла удивленно поползли вверх, и она спохватилась:

— В чем дело?

— Вы говорите — был?

Фиона быстро взглянула на него:

— Вы хотите услышать про Уилла или просто ищете признаки того, что я точно знаю, что его нет в живых?

— Хочу знать про Уилла. Клянусь вам, я не верю, что вы могли убить мужа или как-то способствовали его смерти. Вы никогда бы не справились с таким силачом. Более того, зная вас, я скажу, что вы не способны на убийство. Однако бывает так, что творятся дела, а человек о них не помнит. Так могло быть и с вами.

— Хотите сказать, что Уилл умер, пока я была с ним? И я каким-то образом могу это знать?

— Возможно. Такое случается.

Фиона содрогнулась, вспомнив ужасный сон.

— Но разве смогла бы я забыть, что он умер?

— Однажды я видел, как один могучий воин в бою получил страшный удар по голове. Тем не менее, он продолжал сражаться — с потрясающим умением и храбростью, пока не упал без чувств, обессилев от ран, в самом конце битвы. Очнувшись, он не помнил о битве. Мне говорили и о других подобных случаях — не раз и не два.

— И люди не помнили о том, что делали? Ничего?

— Ничего, — твердо сказал Керкхилл. — Тот парень, которого я знаю, со временем кое-что припомнил, но до сих пор не помнит, как его ударили и что он потом вообще сражался. Настаивает, что мы хотим посмеяться, выдумывая сказки о его военных подвигах.

— Тогда откуда же раны, по его мнению?

— Сначала он заявил, что, должно быть, крепко напился и ввязался в драку. Он не помнил о сражении, хотя помнит, как к нему готовился. Теперь он полагает, что упал замертво почти сразу же, как начался бой, а остальное, говорит, мы придумали.

— Но вы ничего не придумывали?

— Фиона, я собственными глазами видел его в бою. Ведь в тот день он спас мне жизнь, поразив врага, который уже занес над моей головой боевой топор, в то время как я дрался на мечах с другим. Как бы то ни было, я получил глубокую рану в плечо, от которой ужасно страдал. Эту рану мне потом зашивали. Именно тогда я узнал, что можно облегчить боль, если сжать чью-нибудь руку и смотреть в лицо, стараясь дышать ровно и глубоко.

— Сожалею, что вас ранило. Но я не воин, — возразила Фиона. — Откуда мне знать, на что они способны в пылу сражения. Однако мне кажется, что я могла бы вспомнить, если б действительно убила мужа или видела, как он умирает.

— Расскажите мне об Уилле, — снова попросил он. — Хочу знать его так же хорошо, как вы. Вдруг это поможет мне понять, что могло с ним случиться.

Кивнув, Фиона погрузилась в молчание, вспоминая Уилла, Как же рассказать Дикону, что он был за человек? Наверное, лучше всего рассказать, каким Уилла видела она сама.

— Сначала все было очень мило и забавно. Он за мной ухаживал, — начала Фиона.

— Где вы его встретили?

— В Данвити-Холле. Он приехал вместе с Робертом Максвеллом посмотреть то место, где шериф Дамфрис пытался собрать с Аннандейла дань и королевские налоги. Вы наверняка помните, как яростно шериф боролся за то, чтобы распространить свое влияние также и на Аннандейл.