— Ладно, сейчас «фоккера» доклею, и мы все всесторонне обсосем. Завтра с Макарычем договорились самолеты жечь. Он свой, бля, итальянский «макки» будет палить, а я «фоккер». Приходи, посмотришь. Это не то, что «равняйсь — смирно!»

Катя вдруг засмеялась, закатилась до перехватывания дыхания, до коликов:

— Ой, держите меня, ой не могу!

Брызгалов насупился и, покусывая губу, поднялся:

— Ну что, девчонки, может, в кинцо закатимся? На эту, как его… На «Большие гонки»?

Катя продолжала всхлипывать, утирая выступившие от смеха слезы.

Лена отрицательно замотала хорошо промытыми волосами:

— Нет, лучше в кафешку. У меня червонец имеется. Один спекулянт одолжил. У него, знаешь, полно импортных шмоток, две квартиры в центре, машина БМВ…

— А что ж он так мало дал, всего десять рублей? — подозрительно спросил Брызгалов.

— Да он много дал, только я половину уже потратила. Вот, джинсы купила, кофточку, — не растерявшись, соврала Лена.

Брызгалов хотел поинтересоваться, за что она получила деньги, но девушки уже вышли в прихожую, а ему еще предстояло навести порядок на кухне и отпроситься у грозной бабули, так как, если проигнорировать эти пункты, совместно разработанные бабкой и дедом, Колька, вернувшись домой, рисковал оказаться перед закрытой дверью. А это влекло за собой голодный и холодный ночлег на чердаке. Катя, отсмеявшись, ощутила в груди пустоту, будто из нее вынули душу. Она кое как намотала на шею павловопосадский платок и резким движением застегнула молнию куртки.

Зазвонил телефон. Из комнаты высунулся дед, голый по пояс, и, почесав поросшую редкими седыми волосами дряблую грудь, скомандовал:

— Смирно. Нас нет дома, если это по наши души.

Катя кивнула и брезгливо подхватила двумя пальцами жирную, грязную трубку:

— Слушаю вас…

— И я вас, — раздалось в ответ.

— Кого вам нужно?

— Это дредноут флота его императорского величества «Александр III»?

Катя встрепенулась:

— Денис, это ты?

— Нет, это его двойник. Может, вы хотите узнать, где оригинал? Отвечаю! Сам магистр тайных наук, почетный член корреспондент общества глухохромых, кандидат в масонскую ложу при втором таксомоторном парке…

— Денис, это ты! — радостно воскликнула Катя.

— Какая проницательность. Слушай… Выходи сейчас из гостей и садись в такси, номер МММ 98–95. Там, скорее всего, буду сидеть и я. Собственно, я звоню из автомата напротив… — Денис что то крикнул в сторону, зажав трубку ладонью.

— «… обойдется!» — расслышала Катя последнее его слово.

Чмокнув неожиданно сникшую Ленку в щеку и махнув рукой в сторону кухни, где звякал чашками Брызгалов, Катя выскочила на лестничную клетку и, не став ждать лифт, побежала вниз. У подъезда стареньким движком тарахтело такси. Денис ждал ее, опершись локтями на крышу машины и положив подбородок на кулаки. На нем был новый синий плащ свободного покроя, прекрасно сшитый светло серый костюм и атласный галстук, элегантно и вместе с тем небрежно сбившийся на сторону.

— Какой ты сегодня нарядный! — Катя восхищенно улыбнулась.

— Прошу в тарантас, княгиня. — Денис открыл заднюю дверцу.

На сиденье лежал большой букет ярко красных роз. На нежных лепестках благородных цветов поблескивали крупные капли.

— Красивые цветы. Это кому? — осторожно трогая колючие стебли, недоверчиво спросила девушка.

— Тебе, конечно. Пытаюсь загладить вину за свое длительное исчезновение из твоей жизни. Кстати, сорт называется «Большая любовь». Видишь, какие громадные! — Алешин уселся рядом, подобрав подол плаща, с треском захлопнул дверцу и дотронулся до плеча шофера: «Поехали!»

Только на Профсоюзном проспекте они отпустили друг друга из объятий, и Катя принялась поправлять разметавшиеся волосы:

— Так куда мы едем, Денис?

— В «Арбат». Поужинаем. Я ведь давно тебе обещал. Только по дороге заскочим в одно место. Я должен повидать кое кого. Хорошо? Слушай, меня эти цветы уже всего искололи…

— А ты осторожней. Я, правда, не совсем по вечернему одета. Предупредил бы чуть пораньше, я бы приготовила то длинное платье в блестках. Помнишь, которое тебе так нравится?

— Помню. Ты в нем будто фея из госплановских сказок. Загадочная и обольстительная. Но в принципе на одежду плевать. Думаешь, там все будут как на приеме у английской королевы? Совсем нет.

Алешин улыбнулся уголками рта, но глаза оставались холодными…

Девушка смотрела на него сбоку и пыталась понять, что изменилось в Денисе за те полмесяца, что они не виделись. Он был все тот же балагур и все так же теребил в задумчивости первую попавшуюся под руку пуговицу; так же заливисто чисто смеялся. И в то же время он стал другим. То ли в серых глазах стало больше стали, то ли глубокая морщина, появившаяся на переносице, сделало лицо старше. Так или иначе, но он уже был не тот Алешин, который полтора месяца назад пришел в ее дом вместе с Олегом Козыревым и представился как «кореец туркменского происхождения Шу У Ким», а потом, попивая наспех сваренный ею кофе, говорил резкости и неприязненно поглядывал на собравшуюся публику.

Катя старалась не расспрашивать Дениса о тех заботах, которые заставляли его пропадать с утра до ночи, срываться с места и уноситься в неизвестном направлении после загадочных, коротких телефонных разговоров. Не спрашивала она и о его новых друзьях, самоуверенных мужчинах, похожих на офицеров госбезопасности и одновременно на уголовников рецидивистов. Не спрашивала, но очень волновалась за Дениса. И сейчас, обняв его за шею, она заговорила о наболевшем:

— Денис, ты сессию то собираешься сдавать? В институте вовсю уже идут итоговые контрольные. Староста Раюшкина рвет и мечет. Ты здорово снижаешь успеваемость группы, тебя вызывают на комсомольское собрание курса…

— Я думаю, мне придется оставить институт, — сухо ответил Алешин.

Девушка вздохнула:

— Зря.

— Может быть. Но я в принципе не могу сидеть часами на заднице и срисовывать с доски формулы нахождения энтропии и заучивать наизусть постоянные, типа числа Лошмидта или Больцмана. Я слабо понимаю, зачем их заучивать, если есть справочники. Меня с души воротит от такой учебы. Если в системе высшего образования есть абсурды, то в ней что то не так. К черту такую учебу. Нужно будет — буду заниматься на заочном. Там сам себе господин. Пиши контрольные да отправляй по почте. Согласна?

Денис резко повернул к ней голову. Девушка опустила глаза:

— Не очень. Скорее нет.

— Ладно, оставим эту тему. Но я знаю, кто тебя просит капать мне на мозги. Моя матушка.

— Да, Светлана Игоревна. Она хочет, чтобы ты доучился до конца. А потом, она подбивает меня узнать, где ты работаешь? Откуда у тебя такая куча денег? — Катя замолчала, почувствовав на себе его укоризненный взгляд.

Машина медленно катилась вдоль тротуара у Курского вокзала. Здесь существовал отдельный мир, похожий на город в миниатюре. Город сжатый, спрессованный донельзя. Прибывшие и отбывающие пассажиры, встречающие и провожающие граждане, торговки пирожками и чебуреками, носильщики в засаленных форменных фуражках с номерными жетонами на груди, милицейские и военные патрули, подозрительные личности в новеньких кожаных куртках нефабричного пошива, таксисты, выискивающие глазами в толпе пассажира побогаче, молодежь подворотен и подъездов, которую вечно тянет в толпу. Весь этот люд копошился перед дверями вокзала, толкался в залах ожидания, у билетных касс, у автоматов с газировкой, глазел на книги и журналы газетных киосков, что то жевал сидя на чемоданах, спешил, задевая неспешащих, стоял у объявлений и расписаний, создавая то тут, то там пробки, водовороты, вспышки раздражения и скандалы.

— Здесь куда? — обернулся к Алешину шофер.

Алешин указал водителю на автомобильную стоянку.

— Что бы ни произошло, из машины не выходи, — наклонился к девушке Денис. Та вздрогнула и часто заморгала ресницами:

— А что может случиться?

— Сегодня ничего. Это я так, на всякий случай…

Он кивнул водителю и вылез из машины.

Алешин уверенно пошел к киоску «Союзпечати», у которого оживленно разговаривали двое мужчин, ничем особенным не выделяющиеся из толпы. Один из них держал в руках черный дипломат. Это были люди из группы Арушуняна, которую Ягов отрезал от остальной организации, после провала в Кунцеве, опасаясь выхода МВД на каналы связи, систему явок и тайников. Все контакты с людьми Арушуняна были прекращены и операции заморожены. Эти меры приносили чистого убытка несколько сот тысяч рублей ежедневно, и Ягов торопил Алешина. От него требовалось, подобно пожарному, войти в горящий, задымленный дом арушуняновской структуры и найти причину возгорания. Тушить было не обязательно. Тушить предполагалось с помощью боевиков Могилова и Жменева. Главное сейчас — выяснить причину провала, чтобы потом спокойно продолжать работы по линии «Проволоки». Алешин знал, с чего начать. Три дня назад, в понедельник, он направился в Кунцево на Электромеханический проезд, 13, чтобы воочию увидеть место, с которого заварилось это дело, поглядеть на обгоревшие развалины кооперативного гаража, где происходила разборка угнанных автомобилей. Стоя посреди пустыря, продуваемого пронзительным осенним ветром, он смотрел на груды железобетонных конструкций, обломки плит и колонн различного сечения и длины. Вокруг пустыря однообразно громоздились стандартные шестнадцатиэтажки, приземистые двухэтажные промтоварные и продовольственные магазины, школы и прачечные. Микрорайон выглядел одновременно и как только что выстроенный, и как стоящий здесь с незапамятных времен, словно скопление ритуальных построек неизвестного вымершего народа. Что создавало такую дисгармонию, Денис не знал. Он мерз на ветру, запахиваясь в плащ и чувствуя себя крайне неуютно, с сожалением рассматривал новые остроносые туфли, обильно испачканные густой грязью. Портили настроение и грязно серые облака, размазанные по небу до самого горизонта. Несмотря на сильный ветер, они были будто заговорены и не проявляли никакого признака движения. Рядом с Денисом стоял бодрый старик с красным лицом пьяницы. Он старательно слюнявил полоску газеты, намериваясь соорудить из нее самокрутку. Причина его живости заключалась в бутылке «Столичной», которую сунул ему Алешин перед тем, как задать несколько вопросов.

Пока они шли к пожарищу, старик успел украдкой свернуть бутылке пробку и сделать пару экономных глотков.

— Ну, где ты их видел? — нетерпеливо спросил Алешин.

Старик протянул вперед руку с дрожащими грязными пальцами:

— Да вон на том доме. На крыше. У меня глаз наметанный, все таки в артиллеристах служил. Помню, один раз на маневрах на Амуре вызывает меня генерал полковник, начальник всего Дальневосточного округа, Слащев Петр Михайлович, и говорит: «… ты самый глазастый корректировщик в полку…»

— Хватит, ближе к делу! — не выдержал Денис.

— Так вот я и говорю. Я своих то, тех, что постоянно в гараже толкутся, хорошо знал, всех по именам помнил. А тут смотрю, бродят какие то, бродят. Вроде как прогуливаются. А чего здесь прогуливаться? Здесь даже собачники не гуляют, полно здесь всяких ям, железяк, досок с гвоздями. То есть никакой безопасности для домашних животных. Это был у нас один такой случай. Пришел как то начпрод на свинарник, а прапорщик Стеценко ему докладывает…

Алешин обреченно вздохнул и пошел к останкам сгоревших гаражей.

Металлические листы, погнутые, закопченные огнем; несколько искореженных кузовов легковых автомобилей с поменявшей цвет, потрескавшейся от пламени краской; измятые ударами пожарных кувалд ворота, вытащенные теми же пожарными куски внутренней деревянной обшивки, убогий домашний хлам, приготовленный кем то к вывозу на дачу… Алешину уже не нужен был старик сторож. Как только тот принялся вспоминать обстоятельства происшествия, всю информацию Денис тут же считал с пораженного алкоголем мозга сторожа. Юноша, морщась, пропускал через себя лишние моменты, возникающие наряду с необходимыми фактами: «… человек хоть и молодой, а добрый, знает, как с почтенными людьми разговаривать. Бутылку подарил… Может, еще одну попросить? Нет, лучше рубля три взаймы… Вон он какой важный…» Месяца два назад, в конце августа, в сторожке появился человек, представившийся главным инженером станкоинструментального завода по производству особо прочных резцов. Он хотел получить гараж в этом районе. В разговоре со сторожем, кроме цены готового гаража, вопросов о возможности его строительства на этом месте своими силами, о расстоянии до заправки, главный инженер пытался выяснить какие нибудь местные странности: что за люди здесь, какие у них машины… На это сторож сообщил — люди здесь все больше состоятельные: директора, артисты, завмаги, таксисты… всегда трешник на опохмелку дадут, слесарей и сварщиков не обижают… бережливые, никогда старой покрышки не выкинут. Ведут себя тихо, не хулиганят, регулярно ходят на собрания гаражного кооператива. Машины у всех отечественные. Больше «жигули», есть ЗАЗовские, «волжанок» мало, две или три. Инженер пытался узнать, кто из владельцев гаражей часто меняет свои машины. Гость называл сторожа Акимычем, совал сигареты, но старика зациклило на воспоминаниях об амурских маневрах, и инженеру ничего интересного выпытать не удалось. Он пообещал Акимычу прийти через неделю на собрание кооператива, чтобы подать заявление, но так и не появился.