Андрей Демидов - Мысли

Из ближнего танка кто то улюлюкнул, и эсэсовцы зло и как будто трусливо вжали головы в плечи. Мотоциклы остановились прямо перед майором.

Он незаметным движением расстегнул кобуру «парабеллума» и широко расставил ноги в отдраенных до блеска сапогах. Эсэсовец, в звании штурмбаннфюрера, слез с мотоцикла и направился к майору:

— Вы командир учебного танкового полка, майор фон Фогельвейде?

— Да, вы угадали, штурмбаннфюрер.

— Немедленно верните своих людей в казармы. Это приказ фюрера.

Фон Фогельвейде насмешливо поднял бровь, хотя внутри у него все дрожало и обрывалось.

— Чей приказ?

— Приказ фюрера!

— Неправда, фюрера уже нет. Нет уже полтора часа! — Он сунул эсэсовцу под нос свои швейцарские часы.

— Вы глубоко заблуждаетесь, герр майор. Он жив. И снова ведет нашу великую нацию к победе. Верните солдат в казармы, иначе этот день, 20 июля, станет для вас роковым и, скорее всего, последним! — Эсэсовец придвинулся ближе, но остановился, увидев, что майор вынимает пистолет.

— А вот мне кажется, что этот день 20 июля 1944 года станет великим днем в немецкой истории. Многострадальный народ сбросит бесноватого диктатора, а вермахт ему в этом поможет. Сигнал «Валькирия» получен, а это значит, что Адольф Гитлер убит в своей ставке, в Растенбурге. А в Берлине по сигналу «Валькирия» подняты охранные батальоны. Радиостанция в Кенинг Вустерхаузене захвачена нашей танковой разведротой. Охрана СС разоружена и блокирована. Вермахт поможет своему народу. Кстати, герр штурмбаннфюрер, сдайте оружие. — Манфред Мария фон Фогельвейде решительно выбросил ладонь вперед.

После зловещей паузы эсэсовец отдал свой пистолет. Манфред, не говоря больше ни слова, повернулся и пошел к своему танку.

Ни командир учебного полка фон Фогельвейде, ни тысячи других заговорщиков еще не знали, что фюрер во время покушения отделался только легкими травмами. Заговор потерпел катастрофу…

Когда Манфред взобрался на башенную броню и обернулся, эсэсовцев прикладами заталкивали в одну из машин пехоты. Рядом стоял капитан артиллерист и демонстративно срывал со своего мундира эмблему державного орла со свастикой. Манфред с силой зашвырнул отобранный «люгер» в кювет.

* * *

Сквозь неясные разводы двигающихся фигур и звуков, словно разносящихся в пустынных подземных переходах, до слуха Алешина дошла вполне реальная фраза…

— Замок меня до белого каления доведет, еханный в рот!

Это Лузга не выдержал и зло саданул в дверь ногой.

— Кто то приехал! — почти одновременно с этим испуганно воскликнула Наташа, глядя на улицу через тюль занавесок. Алешин тяжело поднялся из кресла и подошел к окну. Перед глазами прыгали ярко оранжевые круги.

Вермахт…

«Валькирия»…

Фюрер…

Манфред…

Он с усилием потер ладонями глаза и посмотрел на людей, вылезающих из такси:

— Это он! Этот немец. Тот, который нам нужен…

— Чего делать то, делать то чего?! — заметался по комнатам Лузга. Алешин отправил его на лестничную площадку этажом выше и сказал, чтобы он уходил один, если их задержат и «заварится каша».

Сквозь оранжевые всполохи Алешин видел нечто странное…

* * *

…Виванюк еще крепче сжал нож. На поляну вынырнул человек в изодранном черном танковом комбинезоне, с разбитым, грязным лицом и пистолетом в руке. Он кинулся к убитому, лежащему в траве, упал на колени и надолго застыл, вглядываясь в белое лицо мертвеца и утирая слезы остатками рукава.

Виванюк видел только широкую спину этого немецкого танкиста. Он старается не смотреть на него, чувствует, что тот может ощутить тяжелый, злобный взгляд. Наконец танкист сложил руки убитого на груди, закрыл ему глаза и обернулся. Виванюка пробрала нервная дрожь. Такого страшного лица он никогда не видел. Казалось, этот танкист выбрался из ада. Немец оторвался наконец от трупа своего убитого товарища и подошел к распятому телу девочки. Теперь он был в трех шагах от Виванюка и тот сгруппировался для бегства. Или решительного броска. Он зачем то обтер лезвие о подол рубахи и затаил прерывистое дыхание. Танкист совершенно обезумел, стоя около умирающей девочки. Он нагнулся над ее телом и сдавленно воскликнул:

— Else! Else! Mein Gott!.. oder nicht… Kein Teufel kann daraus klug werden. Else! Else!

Немецкого Виванюк не знал. Но имя Эльза танкист произносил до смешного трогательно, с просто нечеловеческим надрывом… Словно оплакивал он кого то близкого, родного, а не его маленькую сладкую девочку, его лакомую добычу. Но это была его добыча. Его.

Он долго ее ждал, вожделел, раздевал глазами убийцы, глазами садиста и насильника. Он еще хотел бы вернуться к ней и продолжить утехи.

Виванюка вдруг прошиб электрический разряд.

Пора!

И вот они стоят друг против друга. Лезвие ножа описывает широкую дугу, но находит только воздух. Немец снова и снова уворачивается.

Ему нужно сделать только одно движение, чтоб достать из кармана «люгер», но на это нет и полусекунды…

Шум на лестничной площадке, звяканье ключей, щелчки замков…

— Все, запалились… — рассеянно говорит Лузга.

Алешин уже очнулся и двинулся в прихожую.

— Здравствуйте, Манфред. — Он шагнул навстречу крепкому пожилому мужчине, заслоняющему собой весь дверной проем.

Мужчина этот держал правую руку в кармане. При упоминании имени он чуть заметно вздрогнул. В его правой руке, в кармане, многозарядный пистолет, направленный через ткань в живот Дениса. Наташа тут же, запинаясь, начала переводить, хотя переводить было пока еще нечего. Фон Фогельвейде и так знает, что его зовут Манфред. Он медленно опустил на пол пухлую дорожную сумку:

— Чем обязан неожиданному посещению?

Из за его плеча выглянул оперативник Хорст Фромм:

— Шеф, мне кажется, надо позвонить в их КГБ или вернуть поскорее нашего сопровождающего Татаринова. Он наверняка еще не уехал. Крутится у подъезда. Что здесь вообще творится? Засада какая то…

— Подожди, это мы всегда успеем сделать. А вы, господа, очевидно, решили ограбить наше жилище? — Манфред окинул взглядом комнату. Беспорядка, свидетельствующего о поспешной укладке и подготовке вещей на вынос, как это обычно бывает при квартирных кражах, не наблюдалось. Он этим несколько озадачился, но решил действовать по испытанной схеме. — Вы на кого работаете? На себя, на дядю, еще на кого?

— На вас мы работаем, — ответил через девушку молодой человек, стоящий перед ним. Последовала долгая пауза, как в спектакле после смерти главного героя. Фогельвейде быстро просчитывал варианты. Ничего вразумительного не получалось. Когда Фромм стал грозно надвигаться на незнакомцев, Манфред тихо сказал ему:

— Да стой ты, не дергайся!

Алешин хотел присесть в кресло — его ноги вдруг ослабели, но Фромм профессиональным движением выхватил пистолет и сделал им предостерегающий жест, означающий «оставайтесь на месте».

Тогда Денис начал говорить:

— Я хочу сообщить вам, где находится часть груза 289 А, «Проволока».

— Ничего себе… — присвистнул Фромм.

— Какая такая «Проволока»? Мы — официальные представители следственной группы КРВТ комиссии. — Фогельвейде сделал невозмутимое лицо и, не глядя на Хорста, добавил: — Прекрати размахивать «пукалкой».

Денис старался унять сердцебиение и головную боль, усиленно массируя болевую точку у виска. «Информация» бешено изливалась в клетки его мозга и мешала сосредоточиться. Кровь отлила от лица, все плыло перед глазами…

* * *

…Восточная опушка Даргановского леса. Пологий берег Аксая.

Все.

Манфред стреляет после короткой остановки.

Мимо!

Последняя пуля поднимает фонтанчик на поверхности воды.

За мгновение до выстрела Виванюк на бегу проваливается в неглубокую ямку и катится под откос.

Быстрее!

Он не успевает подняться с колен. Тяжелый кулак мощно бьет в подбородок, задевая лопающиеся хрящи носа. И сразу второй страшный удар…

И вот к умирающему Виванюку приходят они все — и Вера Павловна из Смоленска, и Женечка с Украины, и та девочка, что видела его насквозь, и другие. Приходят они, вдруг осознавшие, зачем их завел в глушь невзрачный сельский учитель, а вокруг… видны еле заметные могилки. Много могилок.

Но они смеются над ним, смеются ему в лицо.

Виванюк издает жуткий, леденящий вопль и из последних сил пытается приподняться на руках, встать. В этот момент страшная боль вдавливает его в землю. Позвоночник с глухим хрустом ломается, сминается грудь, останавливая стиснутое сердце…

* * *

Дениса качнуло, он начал падать, но успел ухватиться за кресло обеими руками.

— Хорст, принеси ка ему воды, еще умрет он здесь у нас, этот факир, обнеси господь! — Манфред сел напротив Алешина в кресло, не вынимая из кармана руку.

— Да, да, не «Проволока», прошу прощения, а ядерная электроника в оранжевых контейнерах. Вы ведь ее ищете? Я вам скажу, где она, и ваша функция прикрытия кончится. Вы окажетесь на острие… — Денис наконец справился с собой.

Фромм сунул ему в руку недопитую Наташей бутылку «Райна». Манфред шестым чувством угадал — Алешин действительно знает, где находится нужная им электроника.

— Слушайте, любезный, вы, может быть, морочите мозги, а? Хотя… мы все равно ее ищем. Нам не трудно будет съездить в указанное вами место. Мы съездим, проверим. Какой вам смысл нас обманывать? Хотя смысл, конечно, может быть. Говорите. Я слушаю.

— Украина. Волынская область. Сорок километров восточнее Маневичей. Она похищена при транспортировке по железной дороге. Запишите. Там половина электроники. Вторая половина в этот момент, скорее всего, уже передана представителям Ирака.

Алешин допил минеральную воду. Немцы долго молчали. Фогельвейде думал, подперев подбородок кулаком, а Фромм зорко следил за каждым движением Дениса и его юной переводчицы.

— А если мы вас сдадим Советским властям? — спросил Манфред.

— Тогда меня упекут в сумасшедший дом. А вас задержат под благовидным предлогом и сами вывезут электронику из леса. А потом передадут Ираку. Ведь Багдаду все равно, от кого получать эти компоненты. Первая партия от мафии, вторая от правительства СССР. Но я знаю так же хорошо, как и вы сами, что я уйду отсюда свободно, а вы сегодня вызовете Фритца из Бреста, дождетесь Николя из приемной Министерства обороны и отправитесь в Волынскую область.

— Да он все таки из КГБ. Он все про нас знает! — удивился Фромм, но отчего то опустил оружие.

— А вы знаете, кто такая Штеффи Зелевски? — неожиданно спросил Денис.

Фромм побледнел и промямлил в ответ:

— Моя боннская любовница…

— Хорст, в конце концов, мне плевать, кто этот парень и откуда он знает про электронику «Майнц Телефункен», про твою любовницу и про то, какого цвета волосы на чертовой заднице. Может, он Вольф, про которого мне вещал на инструктаже координатор фон Толль, может, агент МОССАДа или просто сумасшедший. Нам придется отработать информацию. Мы поедем и посмотрим: там она, эта электроника, или нет. В данный момент мне все равно, где искать. Фромм, выпусти их! Пускай уходят.

Манфред устало стянул ботинки, цепляя носками за каблук, и не вставая снял плащ. Алешин протянул ему руку:

— До свидания, Манфред. Удачи вам. Если у вас возникнут сложности, я с вами встречусь опять.

Манфред скептически поглядел на протянутую ему руку и не пожал ее.

Когда Алешин и переводчица оказались на лестничной площадке и за ними захлопнулась дверь, из соседней квартиры выглянул Лузга. Он, когда пришли немцы, успел перелезть туда через балкон, открыть дверь изнутри и занять оборону.

— Я все слышал, Колдун. И как это понимать?

— Потом, все потом, Эрнестович. Сейчас отвезем Наташу и потом переговорим. — Денис нажал кнопку вызова лифта.

— Ты же застучал всю яговскую «Проволоку»! Запалил все. Во волк…

— Так было нужно. Все, поехали! — Алешин почувствовал, что у него отлегло от сердца.

С него будто сняли свинцовый костюм.

Он был почти счастлив, и брюзжание Лузги уже не могло испортить ему это ощущение.

— Ни пуха! — махал руками Обертфельд вслед уезжающим в направлении Шахиаваза бронетранспортерам сопровождения.

— Хватит. Устроил цирк, еханный в рот… — дернул его за китель Кононов.

Обертфельд спрыгнул с подножки ЗИЛ 131 и надел на свою плешь пилотку с зеленой полевой звездочкой.

Колонна стояла в ложбине, образованной с двух сторон лысыми холмами желто бурой земли. На ее фоне рассыпанным пшеном выделялись беловатые камни известковых пород, между которыми одиноко торчали хилые кустики саксаула. Но ближе к дороге, над тем местом, где под землей проходил полуразрушенный арык, растительность буйствовала, будто пытаясь компенсировать густыми кустарниками и развесистыми фруктовыми деревьями пустынность близлежащих холмов. Со стороны Гульбахара слышались редкие орудийные выстрелы. Иногда ветер доносил рокот крупнокалиберных пулеметов. Там шел бой.