— Руки вверх, стреляю без предупреждения!

Спецназовец представлял собой страшное зрелище: со сбитым на затылок бронешлемом, заросший бородой, в грязной, изодранной камуфляжной форме, весь увешанный оружием, паутиной и комариными личинками. Он, щурясь на свет лампы, глядел на смеющихся людей, поднявших руки, и на кряхтящих охранников, связанных веревками. При этом Фритц, находящийся снаружи у входа, на всякий случай держал спецназовца на мушке. Целил в затылок около уха, в полоску, не прикрытую шлемом. Спецназовец, бродя вокруг палатки Фритца, не заметил, так как тот стоял за деревом в пяти шагах от тропинки, по которой могли прийти из «Логова» охранники новой смены.

— Странно, конечно, не по нашему воркуют… Прибалты, что ль? Ну да ладно, вроде не урки… — Мяскичеков быстро сунул автомат между колен и схватил со стола начатую банку тушенки. Орудуя пальцами, проглотил ее содержимое одним махом, подавился, закашлялся.

Манфред сочувственно принялся хлопать его по спине:

— И что ты ел, бедняга, две недели?

Татаринова тоже заинтересовал этот вопрос.

— Лягушек было полно. Один раз ужа словил. В общем, как на учениях в школе спецназа, — бросал короткие фразы Мяскичеков, подчищая со стола продукты, — нас в «школе выживания» учили жрать все, что дышит и движется!

Николь налил в крышку термоса горячий кофе, спецназовец выпил его одним глотком:

— Ух, хорошо! Закурить есть, братва?

«Братва» достала сигареты «Маус Бергманн».

— Крепкие, но противноватые… — затянувшись, сообщил свое мнение спецназовец, — был у меня приятель, эстонец. Даже на операции брал японскую бритву на батарейках и французское вонючее мыло. Большой был любитель заграничного…

— Все, через десять минут придет смена. Я думаю, их лучше встретить на тропе! — Манфред поднялся, застегнул ворот комбинезона, все еще сырого после лежания в болоте, сунул в матерчатую кобуру свой «борхард люгер» и, взвесив на ладони, пристегнул к ремню тяжелый тесак одного из охранников. Все остальные быстро собрались и уже через минуту неразличимо стояли за деревьями у тропы, обозначенной флажками. У спецназовца не возникло ни тени сомнения, что делать. Он решительно отверг предложения Манфреда переждать события здесь или пойти к железной дороге и пытаться остановить поезд.

Мяскичеков безудержно рыгал, прикрывая рот рукой, и горячился:

— Ничуть я не ослабел, еханый пень. Как огурчик. А тех козлов я пощупаю. Ведь ребята мои весь Афган на брюхе проползли, таких дел наворочали! Душманы на уши становились, когда «Орион» операцию проводил. Герои ребята. Три года войны и ни царапины, а тут в Союзе убила их какая то падаль, какие то недоноски с жирными задницами. Подло навалились кодлой! Нет, я просто обязан. Да, и эти оранжевые контейнеры — ведь они принадлежат Советской армии!

Татаринов, морщась, слушал излияния живого подтверждения правоты фон Фогельвейде и старательно опускал при переводе все подробности относительно груза 289 А, хотя это было уже бессмысленно.

Тем временем туман, всего полчаса назад казавшийся галлюцинацией усталых глаз, начал, сгущаясь, растворять в себе деревья и кусты. Он очень скоро поднялся над высотой человеческого роста, и видимость упала до полутора двух метров.

— Стоп, идут! — поднял руку Фритц.

Все затихли. Даже Мяскичеков подавил икоту и теперь думал, откуда возник четвертый «прибалт». Ведь когда он бродил вокруг палатки, там было только трое «прибалтов» и один кагэбэшник, не считая пленных. На тропе послышались голоса, хруст мелких сухих веток.

— Еж твою мать, отвяжись, а то как звездану по рогам! Подумаешь, угадал счет… Мы же не спорили на счет. Мы спорили, кто победит. Ты угадал счет, но наоборот. Не «Спартак» — «Динамо» 1:2, а «Динамо» — «Спартак» 1:2…

— Чтоб я с тобой, пришибленным, еще спорил на что нибудь…

Из тумана появились две фигуры, дрожащие от предутренней сырости. Манфред мог при желании дотронуться рукой до плеча первого, так близко они были. Ему вдруг показалось, что от всего леса осталось только несколько деревьев, смутно проступающих вокруг, а за ними начинались бескрайние белесые степи. Манфред стряхнул с себя это наваждение и, дождавшись момента, когда вторая фигура поравнялась с деревом, за которым он стоял, сильно ударил рукояткой пистолета по зябко втянутому в плечи затылку боевика. Тот ойкнул и неуклюже повалился лицом вниз. Брякнул отлетевший в сторону автомат.

— Эй, придурок, что с тобой? — Шедший впереди обернулся, подумал немного, потом вернулся к упавшему товарищу и присел на корточки.

Манфред снова ударил, но уже не так точно. Рукоятка «люгера» лишь скользнула по уху второго боевика. Тот распрямился, как пружина, и схватился за автомат. Манфред резко отбил дуло АКМа и воткнул свой пистолет между ошалевших глаз боевика:

— Хорст, давай ка веревку.

Как Пэри, азиатский дух пещеры, из белесой пелены материализовался Фромм:

— Ты бы так не рисковал, Манфред. Пропустил бы их на нас с Фритцем…

— Не удержался, вспомнил молодость… — Он помог Фромму связать захваченных и заткнуть им рты кляпами.

Появился Мяскичеков:

— Братва, одного по ногам не вяжите, пусть поработает проводником, а то заплутаем в их лагере.

Подошедший Татаринов перевел. Манфред согласно кивнул:

— Сделаете вот этому поводок на шею, вьетнамский вариант. И пусть Фритц намотает его покрепче на руку. Пошли.

Мяскичеков откатил бесчувственное тело оглушенного боевика в заросли осоки, не забыв обшарить его карманы и вытащить магазин из брошенного автомата и, обогнав всех, пристроился к Фритцу, идущему впереди группы с проводником:

— Эх, «Прибалтика», слабовато вы «обуты».

Он скептически поглядел на компактный «маузер курц», болтающийся на груди Фритца, и воинственно и гордо потряс «Калашниковым». У десантника все карманы «камуфляжки» были полны магазинами, на ремне болтались осколочные гранаты, найденные в палатке. Весь какой то квадратный и огромный, он напоминал средний танк, идущий в прорыв. Пленный опасливо косился на него и старался держаться поближе к Фритцу. Вдруг он замедлил шаги и повел шеей, сдавленной «ошейником»:

— Тут у нас вроде КПП. Дальше дорожка к главному бункеру… Заметьте, я добровольно…

— Я те дам сейчас — добровольно! — зарычал на него спецназовец, угрожающе поднося к глазам боевика растопыренные вилкой пальцы.

Тот в ужасе попятился.

— Что такое? — вынырнул из тумана Фогельвейде.

— Пришли. Тут КПП, дальше по прямой казарма.

Манфред снял с предохранителя пистолет и резко выдохнул:

— Я, этот солдат и Хольм Фритц идем прямо в центр. Наша задача — найти место хранения электроники. Герр майор, Хорст Фромм и Ганс Николь, зачистите пропускной пункт вдоль внешнего контура «Логова». Ваша задача — отвлечь на себя как можно большее число противника. Потом идти к нам в центр. Под пули зазря не подставляться, смотреть под ноги. Попытаться что нибудь поджечь. Чтоб столб дыма в небо. С богом, ребята!

Манфред чувствовал, как забилось сердце, как тело сделалось легким, будто наполнилось свежим лесным воздухом. Он пригнул голову и упруго побежал вперед за спецназовцем и Хольмом Фритцем. Мир для них сузился, сократился до узкой тропинки и замаячившего впереди проема покосившейся калитки в замшелом заборе из потемневших от времени досок. Они по очереди скользнули в нее, пронеслись мимо наспех сколоченной будки, в окошке которой мерцал свет керосиновой лампы. Где то впереди засветились узкие прямоугольники света и приглушенно заиграла песня: «… ну что загрустили, мой юный корнет? А в комнатах наших сидят комиссары, и девочек наших ведут в кабинет».

— Шеф, справа! — уже не таясь, в полный голос крикнул Фритц. Из будки туалета, скрипнув несмазанными петлями, возник боевик с сигаретой в зубах, застегивающий ширинку армейских брюк. Спецназовец одним прыжком опередил Манфреда и, крякнув, ударил боевика подошвой кованых ботинок. Тот, выронив сигарету, с грохотом обрушился внутрь туалетной кабины и испуганно затих.

— Круши их! — радостно заорал Мяскичеков, снося с ног подвернувшегося сутулого боевика, волокущего куда то упаковку консервированного «лечо». Коротко махнув прикладом автомата, размазал перекошенное от страха лицо. Сзади, у КПП, резко, как удар хлыстом, прозвучал первый выстрел. Видимо, охрана успела взяться за оружие. Кто то истошно заорал:

— Тревога! — и тут же осекся.

Под сводами леса горохом раскатилась длинная очередь. Слилась с другой. Еле слышно тявкнул «маузер курц» Фритца. Он целился в две тени, бегущие в сторону КПП.

Тени шарахнулись в сторону. Одна упала:

— У у у…

Мяскичеков, с разбега налетев на шершавый бетон у металлической двери, замер. Он сипло дышал и бормотал себе под нос проклятия.

Манфред и Фритц вжались в стену с другой стороны двери, из за которой слышалась возня, тревожная ругань и звон бьющихся бутылок:

«…поручик Голицын, а может, вернемся? Зачем нам, поручик, чужая земля?»

Тяжелая дверь распахнулась, и несколько боевиков, кто в одних трусах, кто в солдатских бушлатах на голое тело, вывалились наружу.

— Ну, если Зуб опять охоту на лосей устроил! Яйца оторву!

— Не похоже…

— Накрыли, еханный в рот!

— Бля!

Мяскичеков дал очередь сразу из двух автоматов, засыпав Манфреда и Фритца дождем стреляных гильз. Они, закрывшись от потока горячего металла, нырнули в проем двери, в узкий коридор, освещенный тусклыми электрическими лампочками. Где то неподалеку приглушенно тарахтел дизельный генератор, в конце коридора ревел магнитофон: «Ах, русское солнце — великое солнце! Корабль «Император» застыл как стрела!»

Фритц в упор выстрелил в возникшую перед ним фигуру с голым, в наколках торсом и, перешагнув через высокий порог, влетел на середину просторной, но низкой комнаты, заставленной пустыми пивными бутылками, пропахшей дешевыми сигаретами и бетонной пылью. Ударив ногой, опрокинул дощатый стол с объедками и стаканами на пьяного бугая. Затем, хрустя битым стеклом, пробежал через соседнее помещение, со стоящими вдоль стен трехэтажными койками, и снова оказался в коридоре. Фогельвейде не целясь, стрелял в темный боковой проход, а спецназовец пинал коленом в зад коренастого боевика в джинсовой куртке, надетой наизнанку:

— Показывай, гнида, где электроника! Живее, падаль!

Боевик кивнул и под дулом АКМа Мяскичекова побежал по коридору. Фритц, держа на прицеле выход, боком двинулся за ними. По коридору они свернули направо и все вместе по ступенькам спустились вниз. Тут было тихо и почти совсем темно. У стены сиротливо стояла совковая лопата с обломанным черенком, с кронштейнов под потолком свисали концы обрубленных кабелей.

— Тут! — указал коренастый боевик на широкую металлическую дверь с колесом, как на люке корабельного отсека. Спецназовец не без удовольствия одним ударом вырубил коренастого. Фритц, кряхтя от напряжения, повернул штурвал запора и отворил дверь. Подоспевший Манфред, шагнув внутрь, зажег спичку. Матово заблестели оранжевой краской ряды контейнеров без маркировки. Мяскичеков начал ковырять крышку одного из них своим тесаком, но Манфред схватил его за локоть:

— Не надо. Это товар «Майнц Телефункен». Пойдем, товарищ, нам нужно занять оборону.

Спецназовец правильно понял интонацию, кивнул и сунул нож обратно за голенище. Фритц несколько замешкался у контейнеров. Он, глотая возникший в горле горький комок, поглаживал ладонью оранжевую шероховатую поверхность:

— Надо же, нашли эту проклятую электронику. Черт меня побери!

— Хольм, за мной! — Манфред уже бежал обратно. Мяскичеков изо всех сил спешил за ним. Он заметно устал. Первый азарт атаки прошел, начала сказываться усталость и потеря сил из за двухнедельного сидения под землей, когда приходилось жевать тошнотворных лягушек и утолять жажду, вылизывая языком влажную бетонную стену. Он бежал неровно, то и дело спотыкался, задевал плечами углы на поворотах.

— Ничего, ничего. Все одно легче, чем под Кандагаром. Я продержусь… Что, я хуже этого старикана…

— Так, а теперь попробуем направо! — Манфред неожиданно свернул в низкую штольню. Ему показалось, что он уже был в подземных фортификационных сооружениях с подобной планировкой.

С трудом протиснувшись через полузасыпанный участок галереи, он, проскальзывая подошвами по ступенькам металлической лесенки, поднялся через люк на следующий ярус объекта. Перед ним тихо поскрипывала петлями дверь, за которой виднелись трехъярусные койки с подушками и одеялами без постельного белья.

— Правильно, я был в точно таком же бункере в Пенемюнде! Тут за поворотом центральный коридор и главный вход…

В коридоре, прислонившись спинами к стене, угрюмо сидели двое раненых боевиков. Увидев Фогельвейде, они подняли вверх руки.