– Завтра, – устало сказал Том, когда они перед полночью шагали на постоялый двор, – попробуем снова.

Судя по слухам, французы приближались к голландской границе, и Том надеялся, что вот-вот будет объявлено о перемирии между Голландией и Англией. Это было бы очень кстати для Кэтрин.


Утром Том отправил Джорди в город, а сам решил написать в Лондон. Надо было сообщить об аресте Кэтрин и узнать, что случилось с посланцами сэра Томаса Гоуэра. Том уже почти закончил шифровку, когда во дворе послышался шум, и он подошел к окну взглянуть, чей это экипаж вызвал такую суету.

Он сразу понял, что эмиссары из Англии наконец прибыли – и с каким шиком! Первым из кареты вылез сэр Фрэнсис Херролд, разряженный, как всегда, с видом независимым и важным. За ним показался Джеймс Boy, только и умеющий, что поддакивать своему патрону.

– Удивительно, что вы вообще явились, – начал Том, как только гости вошли в комнату. – Интересно, какие великие новости вы мне привезли? Господь свидетель, Херролд, я без вас не скучал!

– Иного приветствия, Кеймерон, я и не ожидал, – отпарировал сэр Фрэнсис, брезгливо осматриваясь по сторонам. – В Лондоне подумали, что вам нужна помощь, в особенности когда вы прислали нам сказочку о предполагаемом нападении голландцев. Впрочем, получив ваше последнее донесение, сэр Томас Гоуэр решил, что вам наконец-то удалось узнать что-то действительно важное. Я уполномочен передать вам следующее. Отсылайте вашу красотку домой, ее работа уже сделана, и немедленно отправляйтесь в Бреду вместе с Boy. Я присмотрю за вашей милашкой.

Том ощутил, что его душит ярость. «Милашка» – это же надо так выразиться! «Отсылайте ее домой» – словно тюк с грязной одеждой! Он едва сдержался, чтобы не схватить Херролда за горло и не отправить по известной дорожке следом за Ньюменом и Грэмом.

– Черт бы вас побрал, Херролд, придержите язык, – начал он. – Да будет вам известно, что моя милашка, как вам угодно было выразиться, доказала, что она ничем не уступит лучшему из мужчин. Кстати, в настоящее время она томится в тюрьме – по обвинению в убийстве Грэма, к которому не имеет никакого отношения. И клянусь, я и шагу не сделаю, пока она не выйдет на свободу!

– Вы, верно, переспали с ней, – фыркнул Херролд. – Судя по всему, вам не терпится снова подмять ее… – Он не договорил, поскольку Том с приглушенным рычанием схватил его за кружевной воротник.

Джеймс Boy, хранивший до сих пор молчание, слабо возразил:

– Осторожнее, Кеймерон, не придуши его. Здравый смысл вернулся к Тому, и он неохотно отпустил обидчика, заметив:

– Лиловый цвет лица вас очень красит, Херролд. Убирайтесь! Оба! Слышали? Без девушки я и шагу отсюда не сделаю.

– К черту девчонку! – визгливо выкрикнул Херролд. – Мне даны четкие указания, так же как и вам. Сэр Томас все предвидел. Он поручил сказать мне, что, если вы откажетесь ехать на переговоры или начнете настаивать, чтобы девица возвращалась в Англию с вами, мы выдадим ее властям как шпионку.

– Будь оно все проклято! – не сдержался Том. – Я сам пойду к магистрату и скажу… – Он резко замолчал.

– Что вы тоже английский лазутчик? Если повезет, будете болтаться на одной виселице. Послушайте меня, уезжайте, и девица сегодня же будет свободна. Ее выпустят, если я сообщу, кто убил Грэма.

Том подумал, что в один прекрасный день, несомненно, прикончит Херролда за этот гнусный шантаж. Он знал также, что его долг – поквитаться с Арлингтоном и Гоуэром за то, как скверно они обошлись с Кэтрин.

– И кто же убил Грэма? Кстати, откуда вам это известно?

– Его убил Амос Шоотер. Он давно запутался, кому служит на самом деле, растранжирил состояние жены и нуждался в деньгах. А уж откуда нам стало это известно, полюбопытствуйте у сэра Томаса. Только вряд ли он вам что-нибудь расскажет.

Джеймс Boy заговорил приторно-любезным голосом:

– Не упрямься, Стэр. Ты же понимаешь, все складывается к лучшему.

– Но я обещал навестить ее сегодня, – возразил Том. – По крайней мере подождите, пока я не повидаюсь с ней.

Херролд ответил с явным удовольствием:

– Кеймерон, я не властен что-либо решать. Вам следует немедленно отправляться в Бреду – или красотку бросят на съедение.

Джорди! Куда запропастился Джорди, когда он так нужен?

– Я дождусь, пока не вернется мой слуга. Он уедет с Кэтрин.

Херролд вздохнул:

– Ни в коем случае. Вам следует отправляться немедленно. Я передам все, что надо, вашему человеку. Но поторопитесь, мы и так потеряли немало времени.

– Я напишу Кэтрин и объясню, почему оставляю ее одну в Амстердаме, а уж вы, пожалуйста, передайте ей мое письмо. – Тому претило упрашивать сидящего перед ним негодяя, но делать было нечего.

– Разумеется, – с готовностью ответил Херролд, торжествуя победу. – Принимайтесь за дело, а слуга Boy поможет вам уложить вещи.

– Он оценивающим взглядом окинул комнату.

– Впрочем, у вас, кажется, и паковать-то нечего.

Том чуть не поддался искушению придушить его, но вместо этого сел и написал первое любовное письмо к Кэтрин – собственно говоря, первое любовное послание за всю свою бурную жизнь.

«Но я знаю, что Джорди присмотрит за тобой, и, если Богу будет угодно, мы скоро встретимся, чтобы уже никогда не расставаться», – закончил он, старательно запечатал письмо и с тяжелым сердцем вручил его Херролду.

– Не волнуйтесь, Кеймерон, я обязательно передам послание вашей милашке. Честно говоря, я порядком удивлен, что вы потеряли голову из-за какой-то актерки, да еще к тому же и шлюхи. Провести ночь и исчезнуть – вот это было бы больше похоже на вас.

Том поморщился.

– И передайте ей мой кошелек. Здесь достаточно денег, чтобы они с Джорди ни в чем не знали нужды.

– Положитесь на меня, Кеймерон, даю вам слово чести, – ответил Херролд, кладя кошелек на столик возле кровати.

Вскоре Том пошел расплатиться с содержателем постоялого двора, а Херролд достал из кармана камзола письмо Тома к Кэтрин.

– Жаль, нет времени читать, – вздохнул он, со смехом порвал письмо и выбросил обрывки в камин.

– Ты же обещал передать письмо, Фрэнсис! Ты дал слово джентльмена! – захныкал Boy, пока пламя бесшумно поглощало клочки бумаги.

– Слово! Чего стоит слово, данное Кеймерону или продажной девке, которую всякий может купить? Не сомневаюсь, этой ночью она согреет и меня, если только я найду ее не слишком потасканной. – Он заметил, что Boy колеблется и внятно произнес: – Только попробуй проболтаться Кеймерону, Джем, и всему свету станет известно, как ты любишь развлекаться с хорошенькими мальчиками. Надеюсь, мы друг друга поняли?


У Джорди выдался тяжелый день. Он терпеливо бродил по Амстердаму, надеясь обнаружить хоть что-нибудь, что подскажет ему, где искать убийцу Грэма. В одной из вонючих забегаловок в глубине порта Джорди принялся осторожно выспрашивать содержателя пивной, не слышал ли он что о карлике. Хозяин безразлично покачал головой, и тут один из безработных матросов хрипло забормотал, что знает целое семейство карликов, живущее неподалеку.

– Их выгнали из какой-то бродячей труппы за пьянство, – не переставая, болтал доброхот. – Дай пару монет, друг, и я отведу тебя прямо к ним.

Джорди неохотно вручил ему мелочь и пошел за провожатым по узкому проулку, то и дело спотыкаясь о какие-то канаты и обломки дерева. В дальнем конце тупика моряк вдруг пронзительно свистнул, и больше Джорди уже ничего не помнил.

Очнулся он у пропитанной сыростью стены дома, деньги его пропали, а голова трещала от боли.

Ругая себя за доверчивость, он поплелся обратно на постоялый двор. В комнате, которую снимали Том и Кэтрин, он увидел незнакомого джентльмена с каменным лицом, который смотрел на него с таким отвращением, словно перед ним был заблудившийся на ярком свету таракан.

– Джордж Чарлтон, полагаю? – поинтересовался сэр Истукан.

– Да, сэр, это я. А где мистер Тренчард?

– Уехал. Понятия не имею куда. Унес ноги вместе со своим другом, который прибыл из Лондона.

Джорди недобро уставился на незнакомца.

– А вы кто такой, черт побери, что все знаете?

Сэр Истукан лениво встал. На нем были нарядные башмаки с высокими красными каблуками, и пахло от него тошнотворно-приторными духами.

– Изволь быть повежливее, любезный, – протянул он, – или я прикажу моему человеку вышвырнуть тебя.

– Где мастер Том? Он ничего не просил мне передать?

– Ничего. Только пару монет за труды. Джорди сжал руками раскалывающуюся голову. Нет, это совсем не похоже на хозяина…

– А хозяйка? Где она? Только не говорите, что он бросил и ее.

– Разве не так поступают с продажными девками? Она в тюрьме и будет там, пока я не освобожу ее и не отправлю обратно. А теперь убирайся, мне некогда.

Что-то тут неладно, подумал Джорди, хотя не знал, чья здесь вина – Тома или этого Истукана с каменной рожей. Голова болела так, что малейшая мысль причиняла острую боль. Истукан взял со столика у кровати тяжелый кошель и достал из него две мелкие монетки.

– Твой хозяин оставил тебе пару грошей, а я прибавляю еще два. Надеюсь, ты меня понял?

– Да, сэр, благодарю вас.

Джорди машинально взял деньги, размышляя о Томе и Кэтрин. Никогда раньше Том не предавал своего друга – друга, а не слугу! Нет, он это так просто не оставит! Подождет где-нибудь в холодке неподалеку от постоялого двора, попробует разведать, что замышляет сэр Истукан, и попытается утяжелить свой тощий кошелек, не особенно заботясь, каким путем это удастся сделать – честным или не слишком.

Кроме того, подумал он, надо дождаться бедную Кэтрин, когда она выйдет из тюрьмы.


Кэтрин с нетерпением ждала Тома. Утром, после того как она перекусила хлебом с водой, ее снова отвели к магистрату и он опять допрашивал ее, но ничего не добился. Она так искренне и так терпеливо отрицала свою вину, что он начал сомневаться. С другой стороны, она не могла доказать, что не совершала убийства, а потому должна была оставаться под стражей. Магистрат отослал ее обратно в камеру.

А Том все не приходил и не приходил, но Кэтрин старалась не грустить, думая, что он появится ближе к вечеру. В полдень ей принесли миску липкой каши и ломоть хлеба. Не успела она с жадностью взяться за еду, как тюремщик вернулся.

– Тебя требует магистрат. Немедленно.

Забыв о голоде, Кэтрин повиновалась. Напротив магистрата в громадном кресле расположился нарядный джентльмен с неприветливым тонкогубым лицом. Он бесцеремонно уставился на девушку, раздевая ее жадным взглядом.

– Это – сэр Фрэнсис Херролд из Англии, – заговорил магистрат. – Он направляется на дипломатические переговоры и привез для вас хорошие новости, сударыня.

Сэр Фрэнсис Херролд. Кэтрин вспомнила это имя. Англичанин встал и поклонился ей, а она изящно присела в ответ.

– Садитесь, сударыня, садитесь, – махнул рукой магистрат. – Сэр Фрэнсис принес доказательства того, что Уильяма Грэма убил некий Амос Шоотер – лазутчик нескольких государств разом. Именно Шоотер был тем разодетым кавалером, которого видела хозяйка дома, где жил Грэм, перед вашим приходом. Мы полагаем, что позднее он вернулся по лестнице черного хода и убил Грэма, чтобы тот не мог рассказать о его предательстве. Сэр Фрэнсис сообщил нам, что Амос Шоотер разорился и истратил деньги своей жены. Мы уже объявили розыск. Эта новость, сударыня, означает, что вы свободны, а мне следует извиниться перед вами. Сэр Фрэнсис проводит вас на постоялый двор, где вам угодно было остановиться.

Сэр Фрэнсис склонил голову и холодно подтвердил:

– Буду счастлив, сударыня.

– Благодарю вас, сэр Фрэнсис, – медленно выговорила она и спросила: – Скажите, а Том, мой муж, пришел с вами?

– Увы, нет. – Сэр Фрэнсис печально покачал головой. – Но как только мы вернемся на постоялый двор, я все вам объясню.

Магистрат встал и с поклонами проводил их.

Словно желая унизить Кэтрин, сэр Фрэнсис первым забрался в карету и лишь затем позволил лакею предложить руку даме. Кэтрин все больше раздражали его напыщенность, чересчур яркая одежда, трость с серебряным набалдашником и величественные манеры. Он не снизошел до разговора с ней, пока карета, громыхая, катилась по улицам Амстердама. Когда они доехали до постоялого двора, лакей помог сэру Фрэнсису выйти из кареты, затем небрежно поддержал Кэтрин, и ей оставалось только следовать за гостем из Лондона вверх по лестнице.

Том! Сейчас она увидит Тома! Кэтрин не подозревала, как глубоко в ее сердце проникла любовь к нему, как сроднилась с ним ее душа, – все это стало ясно ей лишь в разлуке. Да и Джорди тоже стал частью ее жизни. Потеряв когда-то семью, она нежданно обрела новую.

Но ни Тома, ни Джорди в комнате не оказалось. Не было видно и их пожитков. Куртка Тома, его шляпа, два сундука, его ночная сорочка, обычно небрежно брошенная на край кровати, – все исчезло.