Когда дело дошло до белья, все та же природная стыдливость подняла вой в моей душе. В порядке компромисса я повернулась к окну спиной и суетливо стянула колготки, тонкие трусики и кружевной лифчик. Попробовала ногой воду и невольно вскрикнула – стертые до крови пальцы обожгло как кипятком, боль запульсировала с прежней силой. Поутру Фрэнклину наверняка придется на руках снести меня в машину. О, сладостная перспектива! К счастью для моего супруга, он давно балуется штангой.

Тут пришлось резко одернуть себя. Сексуальная женщина не размышляет о лишнем весе. Что же, посмотрим на это по-другому. Если завтра утром я не смогу ходить – черт возьми, тем лучше! Тогда мы весь день проваляемся в кровати. Это будет полное, окончательное падение и самый разнузданный разврат. Должным образом настроившись, я погрузилась в воду, легла на спину, блаженно вздохнула и закрыла глаза.

Оглушительный телефонный звонок вырвал меня из грез и чуть не отправил на дно. Я огляделась. Телефона не видно, но звонки продолжались. Выложив четыреста пятьдесят долларов, можно рассчитывать на аппарат и в ванной комнате.

Дзы-ы-ынь! Да что это я разлеглась. Звонить сюда может только он! Пулей выскочив из бассейна, я подхватила полотенце и кинулась в спальню, оставляя широкий мокрый след.

Сорвав телефонную трубку, я слегка перевела дух и томно прошептала:

– Да-а-а-а-а?

Пусть на вид я пока что и не Мэрилин Монро, постараюсь все же сойти за нее хотя бы на слух.

– Барбара?

– Да-а-а-а-а... – Я похлопала ресницами и капризно оттопырила нижнюю губу.

– Ты не заболела? – выкрикнул Фрэнклин, перекрывая безумный гвалт на том конце провода.

– Разве что любовной горячкой.

– А-а. Черт бы побрал этот шум, я тебя почти не слышу.

На часах зажглось “17.05”. Я набрала полную грудь воздуха и звучно выдохнула:

– Дорогой, ты все еще в офисе?

– Нет. В штабе.

– Поспеши-и-и! – Черт, как же трудно сохранять сексуальный тембр, когда приходится почти орать. – Тебя тут кое-кто дожидается...

– Барбара, что ты там бормочешь? Да говори же ты громче! Стой... Подожди... подожди! – Разноголосый гомон в трубке слегка поутих, телевизор глухо забубнил что-то неразборчивое. – Барбара, новости видела?!

– Нет, не до них мне...

– Так врубай скорее седьмой канал! Нет, второй, по седьмому уже все.

Пульт... Разумеется, куда-то запропастился пульт. Мокрой рукой я нашарила на телевизоре нужную кнопку, приготовившись услышать самое худшее: началась Третья мировая, взорвался ядерный реактор, в соседнем квартале высадились марсиане... Но на экране сияла плешь местного политикана Уорнера Рота, окруженного густым лесом микрофонов.

– Это всего лишь Уорнер Рот...

– Вонючий сукин сын клялся и божился, что не ввяжется в борьбу! – В голосе Фрэнклина звучала ярость. Я отодвинула трубку от уха. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Да, – ледяным тоном отозвалась я. – Это значит, что ты не придешь.

– Черт побери! – Он понизил голос: – Поверить не могу, что ты так эгоистична.

– Я? – Задохнувшись от возмущения, я с размаху упала на кровать, прямо на складки пеньюара. – Позволь напомнить, что мы давным-давно договорились отпраздновать этот день. Почему твои проклятые выборы не могут отдохнуть до завтра?

– По-твоему, это я подбил осла Уорнера лезть в сенаторы? Пораскинь мозгами, он же ворует у меня голоса! Срочно необходима новая стратегия – я должен внушить людям, что голосовать нужно только за меня!

– Сегодня ночью?

– Да, Барбара, да! У всех в штабе завтра полно дел, а мы с тобой можем как-нибудь и перебиться без вечеринки. И какого черта тебе приспичило именно сейчас? Неужели нельзя подождать?

– До окончания выборов?

Фрэнклин замолчал. Назойливые голоса на заднем плане также смолкли, – очевидно, команда внимательно вслушивалась в семейную перебранку шефа.

– Чего ты добиваешься, Барбара?

– Чтобы ты сию же минуту приехал в отель!

– Ты действительно этого хочешь?

И в самом деле, хочу ли?.. Оскорбленная гордость не позволила пойти на попятный.

– Да.

Он тоскливо вздохнул, словно покоряясь жестокой судьбе.

– Ладно, через полчаса мы будем.

– Мы?!

Но мой вопрос потонул в равнодушных гудках. Я в бешенстве швырнула трубку на рычаг, едва не сломав ноготь.

Прошло, положим, не полчаса, а все полтора, и вот в роскошный “люкс” ввалилась мрачная толпа. Сливки чикагской политической системы – все поголовно с развязанными галстуками и с расстегнутыми воротами мятых рубашек – густо благоухали выпивкой, табаком и потными подмышками.

Иных я прежде не видела, но попадались и лица, знакомые еще с благословенных покерных посиделок у моего отца. Если физиономии первых при виде моей ничтожной персоны остались каменными, то вторые на мгновение перекосились от ужаса. Да, мой новый облик разил давних знакомых наповал. “А ведь была такой очаровательной девушкой”.

У меня же в голове не укладывалось, как я могла упиваться собственной сексуальностью каких-то два часа назад. Унижение вздувалось во мне болезненным нарывом. Прорвись этот гнойник, и я захлебнусь насмерть.

Фрэнклин замыкал шествие, бережно поддерживая под локоть худую блондинку. Долговязая, величественная, ледяная. Черный шифоновый шарф стягивал зализанные назад волосы шикарного пепельного оттенка в корректный, без намека на легкомысленность, низкий “хвост”. Из прически не выбивался ни единый волосок, так что стройная шея, строгий овал лица и высокий аристократический лоб представали взгляду во всем своем мраморном великолепии.

Не женщина, а породистая кобыла, воплощение той надменной сексуальности, которая прет с газетных фотоснимков в разделе “Великосветская хроника”. Одета она была с неброской роскошью: персикового цвета юбка до колена, белая блузка со скромной вышивкой – все явно из чистого льна и безукоризненно свежее, хрустящее и отутюженное. Лишь по паре едва приметных складочек можно было догадаться, что она наравне со всеми маялась целый день от влажной и душной жары.

Мои руки предательски затеребили собственную изжеванную юбку. Тонкому шелковому платью Сары-Джейн пришлось не по вкусу валяться на полу в ванной, и оно жестоко мне отомстило.

– Вы, должно быть, миссис Аверс.

Кобыла с замороженной улыбкой протянула изящную ладонь. Хрупкие на вид пальцы оказались неожиданно жесткими, как клещи.

– Вроде того, – мрачно согласилась я. – А вы...

– Эшли Пембрук. Координатор по связям с общественностью.

– Потрясающе.

– О да, миссис Аверс, у меня невероятно увлекательная работа.

Она подцепила меня под руку и по-хозяйски увлекла в снятый на мои же деньги “люкс”. Мой муж безмолвно плелся следом.

– Впрочем, что это я? Фрэнклин предупредил, что вы абсолютно равнодушны к политике, – и кобыла снисходительно похлопала меня по руке. – Могу я попросить у вас чего-нибудь освежающего?

– Вот бар, вот холодильник. Прошу вас, не стесняйтесь.

Фрэнклин дернулся:

– Я принесу, Эшли.

Компания в считанные секунды оккупировала гостиную. Повсюду валялись мятые пиджаки, кейсы, извергавшие водопады документов, исчерканных блокнотных листков, графиков, таблиц.

Деликатесы, которые я три часа выбирала в лучших магазинах, Фрэнклин вывалил на журнальный столик. Их смели за несколько минут, прикончили три бутылки шампанского и затребовали в номер сэндвичей.

Пепельницы быстро забились окурками, в воздухе повисла дымовая завеса. Какой выразительный штрих к портрету кандидата, кричащего с трибуны: “Сигареты – тот же наркотик. Все это для слабых и неуверенных в себе!”

В горле першило, глаза слезились. Я предпочла укрыться в спальне. Теперь ее роскошное убранство казалось мне напыщенным и холодным. Я слила воду из ванной, сгребла никчемные склянки-банки в пакет, а дурацкий пеньюар сунула в шкаф. Скромный сувенир для горничной.

Комната приобрела прежний необжитой вид. Созданный мною волшебный мир развеялся, как мираж. Зрители не пришли, и фокус не получился. Я с отвращением запихала в сумку пакет из “Сэкскурсии”, не в силах решать судьбу его содержимого.

Оставалась последняя проблема – как незаметно пробраться из спальни к выходу. Первым делом я обмотала полосками туалетной бумаги свои мозоли, осторожно натянула колготки и попыталась втиснуть ноги в туфли. Полное фиаско. На кухне я нашла зазубренный нож и без колебаний приступила к экзекуции – недрогнувшей рукой откромсала у туфель задники, на носах пропилила треугольные дыры и вогнала ноги внутрь. Покончив с технической стороной дела, схватила сумку и двинулась в гостиную.

– Пожалуй, загляну в кинозал на первом этаже, – обронила я через плечо.

Фрэнклин даже не оторвал взгляд от бумаг:

– Ладно. У нас тут работы на всю ночь.

Нет проблем. Куплю новые батарейки для вибратора. Выход. Занавес. Аплодисменты.

Кинотеатр отеля отделяли от лифта семьдесят пять шагов по раскаленным гвоздям. Добредя до цели, я скинула туфли, благо везде было ковровое покрытие. Репертуар поражал пестротой – Сталлоне, Бетт Мидлер и Клинт Иствуд. Судя по афише, в соседнем кинотеатре шли еще четыре фильма. Но увы, учитывая состояние моих ступней, они с тем же успехом могли бы идти и на Марсе. Я купила билеты на все три сеанса.

Девушка за конфетным прилавком медитировала над любовным романом.

– М-м-м... – Я нахмурилась, словно выбирая.

– Вам помочь?

– Будьте добры. Так... Сьюзи просила сладкий попкорн... (Девушка придвинула пакет.)Ах да, Линда требует “Милки-вэй”, а Шэрон, кажется, арахис...

Легкие работали, как кузнечные мехи. Вдыхая и выдыхая что было сил, я мела с прилавка попкорн, “Милки-вэй”, “Сникерс”, “Твикс”, пепси. Ярость утихла, уступив место голоду.

Между Бетт и Клинтом, а потом и перед Сильвестром я повторяла набеги на прилавок. Вдыхала и выдыхала. Вдыхала и выдыхала. Все без толку. Глубокие вдохи утратили надо мной всякую власть. Методика доктора Чена потерпела полный крах.

Уже растеклась по экрану последняя порция крови и мозгов, поползли финальные титры, а я все жевала. Жевала в такси, жевала у себя в прихожей, бережно отлепляя от кровавых пузырей клочки туалетной бумаги, но так и не заглушила бешеного голода. Лишь одно заглохло во мне навсегда – последние остатки желания или надежды на примирение.

Я все поставила на Фрэнклина Аверса и проиграла вчистую.

* * *

“Детективное агентство Хэлси” оказалось крохотной ячейкой в хитросплетении одноэтажных офисных зданий, напоминавших россыпь деталек гигантского конструктора. Паутина из стекла и металла безжалостно опутала изрядный клок превосходной пахотной земли в считанных минутах езды от торгового центра. Я оценила удобство расположения. Можно прибарахлиться, перекусить, разобраться с неверным супругом, и весь вечер еще останется свободным. Не иначе, Сара-Джейн из конформизма предпочла мистера Хэлси всем прочим сыщикам.

Офис 1506 прятался в укромном закутке с тыла и начисто опровергал все мои представления о детективной конторе. Где мрачный двор-колодец, где потеки грязи на облупленных стенах? Где, наконец, вонь мочи, где скрипучая лестница? Чтобы попасть сюда, даже принцу Уэльскому пришлось бы прежде привести себя в порядок и подтвердить родословную. Да, в этом районе Чикаго фасады нужны домам для одной главной цели: чтобы кричать о преуспевании их владельцев.

– Да?

С виду обычная секретарша, но жвачку не жует. Мутант.

– Мисс Марлоу. Я хотела бы видеть мистера Хэлси.

– Прошу вас, присаживайтесь, мисс Марлоу, сейчас сообщу о вас. Мистер Хэлси будет рад встрече.

Дизайн приемной внушал доверие своей респектабельностью – сугубо мужской коньячно-табачный колер, добротная массивная мебель. Дубовые столешницы, латунные ручки ящиков, кожаная обивка и толстые ковры самим своим видом гарантировали полнейшую надежность и конфиденциальность. Пожалуй, и для будущего сенатора США не зазорно, если за ним будут следить здешние обитатели... Я поежилась. Не для этого я тут. Да, именно желание устроить слежку за мужем подтолкнуло меня к замыслу очередной статьи, но через свой частный и ничтожный интерес надо переступить. Иначе ничего путного не напишешь.

Устроившись на скользком кожаном сиденье, я зашелестела страницами блокнота. Сейчас он был для меня всем – главным орудием журналистского труда, единственным подспорьем, дарившим уверенность в своих силах. На обложке значились название темы – “Детектив” – и дата, когда я созвонилась с офисом Хэлси. Уже тогда я заполнила первые три страницы вопросами и теперь пробегала их глазами с таким недоумением, словно видела впервые. Не верится, что прошло всего две недели... Какие-то заметки казались пустыми и бессмысленными, а все остальное выглядело смутно знакомым и в то же время чужим – будто я читала текст, написанный неизвестно кем. Что ж, в каком-то смысле так оно и было.