Отработав повинность, святой отец уткнулся в Библию и забубнил молитвы. Явный любитель излишеств во всем, от еды до секса. Так и виделось, как он смачно ковыряется в носу в мнимом уединении своего авто, как травит в закрытом клубе похабные анекдоты о “цветных” и “бабах”, как мухлюет с налогами и дурит жену – одинаково цинично и равнодушно. Мне стало легче дышать, когда он замолчал.
– Служба окончена, все свободны.
– Хочу увидеть, как ее опустят в землю. – Голос мистера Пэйна дрогнул, и я ободряюще стиснула его руку.
– Это займет немало времени...
– У меня время есть, – жестко оборвал старик. – А ваше я оплатил.
Вот сейчас я видела того самого мистера Пейна, от которого лез на стенку Фрэнклин. Этот человек, знающий свои скромные права и готовый за них постоять, – честный и смелый трудяга, “задолбавший” выжигу-адвоката.
Не удостоив священника ни единым взглядом, он повлек меня из прохлады часовни в пекло августовского дня.
– Хочется верить, что Люсинда любила вас же сильно, как вы ее...
Он чуть заметно улыбнулся:
– У меня ни разу не было повода думать иначе.
Недовольный священник нагнал нас уж католическом секторе, срезав путь через еврейский. Похоронная команда лениво тянулась с дом. Он энергично замахал руками, требуя пошевеливаться. Мы с мистером Пэйном, оставшись у могилы, горестно молчали, думая каждый о своем.
В последний раз я была на кладбище, хоронили Сару-Джейн. На поминальную службу пришли сотни людей. Священник плакал скрывая слез, и едва мог говорить. Близкие читали ее любимые стихи и наперебой вспоминая светлые моменты ее жизни. А позже я ненароком услышала, как Стэнфорд распинается перед какой-то девчонкой не старше двадцати: “представьте, в похоронном кортеже собрал семьдесят пять машин”. И все это со слезой в лосе. Мы прощались с Сарой-Джейн, а он считал машины.
Наконец подтянулись могильщики, y6paee кусок дерна, прикрывавший свежую яму. Решетчатая железная телега все не желала как следует устанавливаться над могилой. Пока они воевали с ней, на дорожке резко затормозило такси, откуда выскочил Мак.
– Слава богу, успел, – шепнул он мне, представился мистеру Пэйну и тепло пожал ему руку. Потом вытащил из кармана газетную вырезку, аккуратно расправил и подал старику: – Вот, пробный оттиск статьи, которую Барбара посвятила вашей жене. Думаю, вам будет приятно.
Мистер Пэйн благоговейно принял листок, но читать не смог: слезы застилали глаза, мелкие буквы расплывались.
– Прочитайте вы, – робко попросил он.
Гроб дрогнул, пополз вниз. Я начала читать историю жизни и любви Люсинды Пэйн – женщины, сумевшей превратить кусочек нашего несовершенного мира в рай. Мне было мучительно тяжело писать об этом и уж совсем трудно оказалось читать. Голос срывался, душили слезы.
И все-таки я дочитала. Все почтительно молчали – даже могильщики оторвались от своих хлопот. Я не обольщалась – их зачаровал не мой литературный талант, а красота Люсинды. Они плавно опустили гроб в могилу и деликатно шагнули в сторону, пропустив вперед нас.
Пэйн принял у меня статью, бросил вниз, и страница, покружившись, легла на крышку гроба.
– Вот, Люсинда, теперь о тебе узнает весь Чикаго. Все прочитают, какой ты была, и полюбят тебя. А вы, ваше преподобие, – он устремил суровый взгляд на притихшего священника, – надеюсь, слушали внимательно. Такой и должна быть настоящая надгробная речь.
Тяжело нагнувшись, Пэйн подобрал горсть земли. Следом и мы с Маком бросили в могилу по пригоршне и проводили старика до горбатой развалюхи, отдаленно напоминавшей машину. Та неохотно завелась и уползла с оглушительным стрекотом, выплевывая клубы черного дыма.
– Не богач, – сочувственно заметил Мак и опустил руку мне на плечо. Сама не сознавая, что делаю, я порывисто стиснула его пальцы.
– Спасибо, что пришел.
– Надеялся поддержать его хоть немного. Я ведь успел пролистать их дело в архиве. Знаешь, что они только не пережили за два последних года...
– Ты читал дело?
Он похлопал по карману:
– И даже снял копию.
– Дашь посмотреть?
– На дармовщину не рассчитывай. Нужна информация – плати. Это обойдется тебе в... полчаса за рулем! Подкинешь меня домой.
– Залезай. Почитаешь по пути.
Через сорок минут я свернула с окружной дороги к парку Линкольна. Выслушав рассказ Мака, я тщетно пыталась найти хоть одно доказательство того, что Фрэнклин не вор. В архивном деле черным по белому значилось: процесс тянулся два года, исковая сумма составляла пять миллионов. Суд закончил рассмотрение дела четыре месяца назад, но о выплате до сих пор нет ни слова.
Слушая Мака, я изо всех сил пыталась удержать на лице невозмутимое выражение. Бессмыслица какая-то. Кто станет отказываться от огромной компенсации, когда она практически в кармане? Никто – кроме адвоката, который метит в сенаторы и остро нуждается в наличности. Подонок.
По улице Фуллертон машины ползли еле-еле: водители бросали педали и руль при виде юных девушек, спешащих на пляж. Одного моего платья хватило бы на сотню их бикини в комплекте с пляжными сумками.
Наконец я вырвалась на простор фешенебельной улицы – подлинного царства французских ресторанов. “Амбрия”, “Гран-кафе”... Мы с Фрэнклином исправно посещали их в те времена, когда были идеальной парой. Я тогда смолила одну за одной, а на ужин заказывала лишь легкую закуску, салат и десерт. Пых-пых... Запивая все это бокалом-двумя сухого белого с содовой – ни грамма сахара, пых-пых...
– Приехали, – сказал Мак.
Очнувшись, я резко затормозила у старинного многоквартирного дома. Импозантный фасад, весь в лепнине, выходил на романтический заросший парк, раскинувшийся от консерватории до зоопарка Линкольна. Все здесь дышало несуетностью и покоем – кроме стоянки, забитой под завязку. Я кое-как приткнулась к тротуару, перегородив полдороги, только чтобы высадить Мака. Но он не спешил вылезать из машины.
– Ты выглядишь усталой...
– Тяжелый день выдался.
Рассказывать я пока ничего не собиралась. Не время, сначала нужно хорошенько все обдумать. Пожалуй, я обязана дать Фрэнклину шанс оправдаться. Ткну ему в лицо все эти дикие факты, и пусть попробует хоть как-то объяснить их. Вдруг я что-то не понимаю. Упустила из виду нечто важное и брожу впотьмах, а разумное и абсолютно законное объяснение – вот оно, прямо подносом...
– Ну вот, снова витаешь где-то, – заметил Мак. Я встряхнулась. – Может, зайдешь? Посмотришь, как я устроился.
– Нет, не могу. Дома полно дел.
– Не смеши меня. Пять минут погоды не сделают.
– Мак, поставить машину в этом районе труднее, чем вычерпать ложкой озеро Мичиган!
Как по заказу, из парка вывалилось шумное семейство – дети с целой флотилией воздушных шаров и родители под ручку. Они споро погрузились в стоявший прямо перед нами пикап и укатили. Мак усмехнулся:
– Тебе понравится. У меня там все в зеркалах.
Трость он отставил в угол тотчас, как вошел в прихожую.
– В общем-то она мне больше ни к чему. Так, пыль в глаза пускаю, набиваюсь на сочувствие по старой привычке.
– Выходит, и мое сочувствие тебе не нужно.
– Мне много чего от тебя нужно, Барбара, но сочувствие идет в этом списке где-то за сотым пунктом.
Я спаслась бегством в гостиную. Удивительно, но полное впечатление, будто Мак живет здесь давным-давно. Глубокие кресла расставлены беспорядочно, зато удобно. Одна стена превращена в своеобразный музей – коллекция минералов, индейские глиняные кувшины, маски. Другая стена занята книжными полками. Корешки просвечивали сквозь стеклянные дверцы с зеркальным блеском. Я приблизилась, пытаясь разобрать названия книг.
– Нравится?
Я вздрогнула от неожиданности.
– А разве кому-то здесь может не понравиться?
– Пойдем, покажу остальное. Планировка оказалась типичной для Пульмана[15]. Гостиную и кухню соединял не то длинный узкий холл, не то просторный коридор. Патриархальный дощатый пол, сиявший лаком, направо и налево – гостеприимно распахнутые двери комнат.
Я заглянула в ближайшую и угодила в филиал гранильной мастерской. Тесное помещение загромождали устрашающие железные агрегаты – как выяснилось, приспособления для полировки и шлифовки минералов. В ящиках на полу – какие-то невзрачные камни. На полках вдоль стен – то, что прежде скрывалось в этих грубых глыбах. Узнала я только опал и кварц, остальные минералы видела впервые.
Но царил здесь все-таки стол, огромный и тяжелый, как утес. Он был завален изрядно обшарпанными инструментами, из которых более или менее опознавались разве что молотки и долота. Имелась и маленькая ацетиленовая горелка. Тут же выстроились коробочки с заготовками ювелирных изделий, металлическими обломками, проволокой и прочей дребеденью.
Спальня Мака манила уютом. Кровать королевских размеров стояла на небольшом возвышении. Ниша в изголовье, отведенная под книги и ночник, так и приглашала поваляться и почитать на сон грядущий. Литературные пристрастия Мака грешили пестротой. Детективы Камински и Крэйга, бульварные жизнеописания мафиози и спортивных звезд, увесистые подшивки “Спортивного обозрения”... Рядом пособия из серии “Сделай сам”, по которым любая домохозяйка может освоить все, что угодно, – от вышивания бисером до самолетостроения. И тут же солидная подборка книг по философии.
Я поискала красноречивые мелочи, что выдают присутствие в доме женщины. Ни единого следа. Легкое покрывало из лоскутков чуть смято, четыре большие подушки дремлют в изголовье. Я не спала почти двое суток. Эта одинокая постель манила покоем, так и хотелось рухнуть на прохладную простыню и забыться.
Мы миновали ванную, ненадолго заглянули в последнюю комнату – скромный кабинет с письменным столом, компьютером и богатым выбором справочников. Мак целенаправленно увлекал меня в кухню.
– Остался сегодня без обеда, – пояснил он, выгружая банки, свертки и пакеты из холодильника. Монументальный и неохватный стол посреди кухни в окружении стульев превращал вместительное помещение в своего рода банкетный зал.
Я растеклась на первом попавшемся стуле с удобной высокой спинкой и уставилась на ловкие руки Мака. Он откупорил бутылку бургундского, наполнил два бокала, вложил один в мои вялые пальцы.
– За первого гостя в этом доме. – Он приблизил свой бокал к моему, мы чокнулись.
– Первого? Я слышала, у тебя есть подруга…
Он рассмеялся.
– Я сам пустил этот слух. Чтобы отпугнуть одну приятную сослуживицу.
– Я польщена. Ладно, выпьем за твой новый дом.
– Лучше за добрых друзей.
Мы выпили на брудершафт. Как только я опустошила бокал, губы Мака легко коснулись моих.
– Мак!...
– За дружбу.
Он отодвинулся и через мгновение уже бодро стучал ножом. Вскоре стол заполонила всевозможная снедь, нарезанная кубиками, кружочками или соломкой, на плите в сотейнике зашипело масло. Вино в бокалах не переводилось. Едва мы прикончили бутылку, Мак попросил меня открыть вторую, чтобы вино “продышалось”. Когда он обжаривал лук и чеснок, со мной случилось неизбежное – из пустого желудка вино беспрепятственно перекочевало в голову.
– Если ты меня простишь...
С бессвязным бормотанием я вывалилась из кухни. Собиралась в ванную, умыться ледяной водой, но ноги решили по-своему и принесли меня в спальню. Последним сознательным усилием я постаралась не промахнуться и не упасть мимо кровати.
Кофе. Цикорий. Гренки. М-м-м... Снова бабушка вскочила чуть свет и на кухню – повкус-нее накормить отца перед работой. Я зарылась лицом в подушку.
Нет, что-то не то. Наволочка пахнет непривычно. К обонянию подключился слух и тоже сообщил – комната звучит совсем не так, как моя спальня. Жужжание кондиционера, чье-то пение за стеной...
Я открыла глаза. Солнце свободно лилось в широкие окна, в которых покачивались на ниточках хрустальные шарики. Они ловили солнечные лучи, ослепительно вспыхивали, разбрасывая повсюду пригоршни пляшущих радуг. Рядом послышались знакомые неровные шаги, и я быстро нырнула под подушку.
– Проснулась?
– Нет.
Мак приподнял подушку, долго изучал мою физиономию и с сочувственным вздохом снова ее накрыл:
– Понятно. Есть вещи, которых лучше не видеть.
– Спасибо.
– Не знаю, что ты обычно делаешь в ванной по утрам, но у тебя ровно пять минут.
– И что потом?
– Завтрак. Сервирован в гостиной.
Я подождала, пока его шаги затихнут в отдалении, и лишь тогда решилась пробраться в ванную.
Старинное зеркало в овальной латунной раме затуманилось от времени, отчего научилось смягчать резкие линии и проглатывать неприятные детали. Но даже в таком милосердном варианте мое отражение полностью подтвердило худшие опасения. Вокруг глаз траурной каймой размазана тушь. Лицо опухло. Интересно, сколько я проспала? Жаль, под рукой нет кабинета косметической хирургии.
Мак постучал в дверь:
"На диете" отзывы
Отзывы читателей о книге "На диете". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "На диете" друзьям в соцсетях.