Если раньше Генрих и пробовал осадить негодяя, то сейчас промолчал. Но заметил взглядом, как при словах Шкуратова дернулся кадык на шее его молодчика Хана.

– Ты, Сашенька, поаккуратнее будь с этим парнем, – говорил о Тарханове, когда они оставались одни. – Не нравится мне, как он на тебя смотрит. Лучше держись поближе. Я хоть и старик, но так спокойнее.

– Хорошо, Генрих Соломонович, буду.

Старалась не расстраивать старика, хотя внимание Хана замечала. Ненависть, горящую в черных глазах, и кое-что еще, куда опаснее ненависти. Другое чувство, заставляющее быть настороже.

Блеклое солнце на гаснущем небе, пасмурный день.

Люди не люди, лица-фальшивки, я сам лишь тень.

Город, как бездна, в нем дна не видно в пору грозы,

Ливень, как слезы, смоет с дороги твои следы…

Suspense(с)

С последним гитарным аккордом музыка стихла, и зал сорвался на крики.

- Suspense! Игнат! Игнат!

Отличное выступление, накаленное энергией до предела. Толпе нравилось то, что происходило на сцене. Кураж на грани щекочущей нервы пристойности. Нравились красивые парни, а больше всех солист – последнее время он походил на мрачного идола. Лицо на скулах заострилось, на потемневшем от татуировок теле проступали натянутые мышцы, а из-под длинной челки сверкали синим сумасшествием глаза. Это возбуждало внимание, это притягивало взгляды, этот синтез оголенных чувств – боли, ярости и отчаяния, исторгнутый в мир, возносил парней над другими. Толпа с радостью и жаждой принимала новых кумиров.

И голос, пронзающий души. Игнат не жалел ни себя, ни друзей, словно жил на последнем дыхании. Это дыхание с конечной нотой с шумом вырвалось в микрофон, а глаза невидяще скользнули по залу. Гитара мерно затихала в руках.

 Завершать было сложнее всего. Когда выплескивались чувства, оставалась пустота и гулко стучащее, перетянутое режущей нитью боли сердце.

Первый стоящий сольник отыграли на тысячную аудиторию в самом большом и представительном клубе города Paradise-holl, и Дрон – Дронов Антон, менеджер группы, довольно потирал руки, скалясь успеху. Оказавшись в отведенной для них комнате, молодой мужчина развалился на диване с бокалом шампанского, закинув ноги на журнальный стол.

- Отлично отработали, парни! – хлопнул по плечу приземлившегося рядом с ним клавишника группы Захара Литягу. - А я что говорил? Этот альбом сделает вас настоящими звездами! Теперь нам нужна мощная раскрутка, студийный материал и атрибутика группы. Чем мы хуже Rammstein?

Ренат Беленко стянул футболку и отшвырнул в кресло. После выступления внутри все горело и требовало выхода. Подойдя к столу, он потянулся за бокалом. Шампанское пить не стал, налил себе минералки. Несмотря на то, что снять напряжение хотелось, помнил: именно ему предстояло сесть за руль.

- Ну и загнул ты, Дрон, - он коротко хохотнул, хотя сравнение польстило. - Не заносись высоко. Нам до Rammstein, как до Марса.

- Будет, Захар, все будет! – растянул губы Дронов. - Это другие пусть низко летают, а я знаю, о чем говорю. Вы, главное, своим делом занимайтесь, а мне предоставьте заниматься моим. Мы и без продюсера прорвемся. Стальные кулоны, кепки-трекеры, футболки – нам нужен официальный сайт группы и высококлассная атрибутика. Все, что преумножит и закрепит славу Suspense. Человека для этого дела найти не проблема, а дальше дело за Игнатом. Нам нужен свой клип и качественные постеры, деньги я уже ищу. Радио-ротация хорошо, но пора серьезно выходить на ТВ и закреплять позиции. Нам нужны концерты и известность, парни!

- Игнат, ты слышал? Дрон дело говорит. Мы же давно хотели снять клип на «Люди-пауки», почему не сейчас? – Женька Мимов спрятал в чехол бас-гитару и обернулся к другу, который уже натянул куртку на голое тело и стоял, словно не понимая, что ему делать дальше. Но наконец, забросив зачехленный инструмент на плечо, направился к выходу. – Как насчет Дэна Ибекова - клипмейкера? Он работает с рок-группами. Звезды, конечно, у него не отметились, но снимает достойно.

- Да, можно.

- Подожди, Игнат…

Но Савин уже распахнул дверь, чтобы уйти. Остановившись на пороге, обернулся.

- Мим, Белый, у нас была чертова неделя репетиций, я устал. Решите сами с клипом, мне все равно.

Когда дверь за фронтменом захлопнулась, Дрон стащил ноги со стола и вздохнул.

- Надеюсь, я нигде не перегнул? Если что, я сам купился на свой треп, так что все еще может получиться. – Он спросил после паузы: - Что, девчонку так и не нашли?

Литяга и Мим переглянулись.

- Нет. Два месяца прошло и, кажется, Игнат на срыве, сам видишь. Ни о старике, ни о Сашке никаких известий и это хуже всего. Уже бы хоть какая-то ясность появилась, тогда бы знали, что делать.

- Думаете, их давно нет? – понизил голос Антон Дронов. - Ну, на самом деле нет? С той девчонкой, что нашли на стройке, ведь тоже все в глухарь ушло?

Все промолчали, и тогда он решился предположить:

- А может, и правда сбежала. Испугалась, с кем ни бывает. Залегла на дно, найдут старика и появится.

- Нет, - Ренат зажег сигарету и закурил. Размял пачку, вдруг сминая ее в кулаке. – Она Игнату обещала. Не могла сбежать.

- Да что они стоят, бабьи обещания? – невесело хмыкнул Дронов. - Она что кровью расписалась в верности? Suspense без Савина не будет, сами знаете. Он цепляет людей за живое. Не нравится мне его настроение, так и перегореть можно.

- Дрон…

- Что?

- Лучше заткнись.


О выступлении группы в Paradise-holl всю неделю трещали местные радиостанции, и в клубе оказалось много знакомых лиц. Игнат вышел с черного хода, но женский голос все равно нашел и окликнул его.

- Игнат, подожди! Игнат!

Он не обернулся, словно не услышал, и ей пришлось его догнать.

- Игнат! – поймала за локоть, останавливая.

- Чего тебе?

Вероника Маршавина улыбнулась. Отдышавшись, поправила рукой светлые волосы и сумочку на плече.

- Ну, для начала привет, – кокетливо приподняла плечи. - Давно не виделись, Савин, хотела поздороваться. Здорово выступили!

- Привет.

- Ты стал таким… классным, что ли, – девушка засмеялась. - Даже не верится, что мы когда-то сидели за одной партой. Я тебе писала на личные страницы, но ты не отвечал. Хотела узнать: как твои дела?

- Зачем?

Она не смутилась. Сама искала его внимания.

- Ну, ты мне всегда был симпатичен, ты же помнишь? Да и вообще, я думала, что мы друзья.

Помнит? Нет. Игнат не помнил. Сейчас он едва ли помнил самого себя. Хотелось остаться одному.

- Я спешу, извини, - он повернулся, чтобы уйти.

- Игнат?

Душу и голос царапнуло раздражение.

- Вероника, у меня нет на тебя времени.

Слова девушку задели, очень. Ее всегда задевало его холодное отношение к ней, как будто ее и не существовало вовсе. Но ведь для других парней она была. Эффектная длинноволосая блондинка, получше прочих девчонок. Когда поняла, что не будут вместе, попробовала строить отношения, но не получилось. Всегда вспоминала Игната и видела с ним рядом себя, с высоким красивым парнем, чья внешность и талант будоражили столько сердец. На его фоне прочие парни казались серостью. А еще очень волновала растущая популярность Савина. У Вероники было все, чтобы быть девушкой звезды. Нынешняя жизнь учила быть смелой, так почему не она?

- А на кого есть? – спросила, поджав дрогнувшие губы. На эту встречу у нее было много надежд. - На них?- кивнула в сторону девчонок, топчущихся далеко в стороне. – На тех, кто с вами после концерта? Девочки-однодневки, переспал и забыл, так ведь?

- Ни на кого.

Маршавина попыталась взять себя в руки. Сказанное оказалось лишним, поняла по взгляду парня. Вспомнила, что не за тем подошла. Даже улыбнуться получилось.

- Послушай, Игнат, у моих друзей тут праздник намечается в выходные. Вечеринка за городом. Может, пойдем вместе? Я приглашаю. Было бы замечательно встретиться и поговорить. Вспомнить школу, ну и вообще пообщаться.

Глаза Игната смотрели темными провалами из-под длинной челки, голая грудь  блестела под черной кожаной курткой, и Вероника сглотнула. Посмотрела на плоский, рельефный живот. Она успела рассмотреть парня на сцене и его тело ей нравилось. Внезапно захотелось забраться под эту куртку руками и погладить тугие мышцы. Плечи. Почувствовать каким он стал сильным. Показать, какой отзывчивой и пылкой может быть сама. Увидеть зависть в чужих глазах, потому что выбор пал на нее. Сегодня она надела короткое платье и каблуки, дорогое белье. Она не предполагала, она точно знала, что привлекательна.

Он вдруг сошел с места, направившись к дороге. Дернул гитару на плече, сунул руки в карманы джинсов и пошел от нее прочь, словно девушка исчезла с пути.

- Игнат? – донеслось удивленное вслед.

- Вероника, просто уйди. Забудь меня. Однажды я тебе уже все сказал, - он даже не обернулся.

- Нет! -  она побежала, чтобы догнать его. Загородила собой дорогу. Затараторила отчаянно, боясь, что он не станет слушать. – Я помню! Сашка Шевцова, в ней все дело, да? Но это же глупо, слышишь, ждать ее! Она пропала, ее нет! И если хочешь знать, я думаю, что никогда не вернется!

Глаза Игната закрылись, а губы выплюнули:

- З-замолчи.

- Да что же ты как слепой, Савин? – пальцы все-таки нашли и впились в плечи парня. Слухи успели дойти до девушки, и она не могла молчать. - Чем она тебя взяла? Чем?! Она же даже в школе на тебя не смотрела, плевать ей было, а ты как дурак таращился! Не хотел верить, что о Шевцовой говорят! Думаешь, я не помню, как таскался за ней, пока ее таскали другие? Да может она сама и виновата в том, что старик пропал! Не зря же легла под него, из дерьма захотела выбраться любой ценой, потому и скрывается! Подруга проститутка, друзья нарики, зачем она тебе, Игнат? Тебя самого столько хотят, а ты страдаешь из-за какой-то шала…

Рука парня взлетела и сжалась в кулак, едва не ударив девушку по щеке.

- З-заткнись! – прошипел он. - Заткнись, Маршавина, иначе я за себя не отвечаю!

- Игнат, - глаза Вероники испуганно распахнулись. - Неужели ты и правда собрался меня…

- Пошла ты, - парень зашагал в темноту. - Мне никто не нужен. Никто!

POV Игнат

Я не хотел никого видеть, не мог. К черту Маршавину, все стало только хуже. Меня ел собственный ад, из которого не находился выход, и в котором совершенно точно не было места другим. Я больше не мог слышать никаких предположений и оправданий, я терял нити с моим Алым и умирал. Каждый день умирал, просыпаясь в немом крике, потому что снова во сне терял ее.

«Алька! Алька!» Я помню, как носился по квартире, по дому, по незнакомой улице, как сумасшедший выкрикивая ее имя и не находя. «Алька!» Все еще не веря, что ее нет. Что она не вернется.

Да, мне никто не нужен, только она, так было всегда. Чтобы вновь жить и дышать ею. Чувствовать огонь наших тел и смотреть в глаза. Я не мог существовать без нее, но существовал и за это себя ненавидел. За то, что не мог найти, не мог помочь, что не смог защитить. Я знал, что она не нарушила бы свое обещание. Нет, только не она. Только не мне. И пусть не было сказано слов, я всегда читал ответ в ее глазах. Жизнь разделилась на два времени «до» и «после», и каждый день после приносил с собой муку и приближал к безысходности. Я больше не был Игнатом Савиным, я стал его тенью.

Где же ты, Алый? Где? Что с тобой? Жива ли? Господи, только бы жива!

Ненадолго получалось забыться на сцене, но боль всегда возвращалась, выжигала душу сильнее прежнего, принося с собой страх неизвестности, что не найду, никогда не увижу, – режущая, колючая боль, как будто отняли часть меня самого. Бежал бы, если бы знал, где искать.

Алька. Мое сердце и моя душа. Все бы отдал, лишь бы тебя найти.

Я был благодарен жизни за то, что она подарила мне Алого, а сейчас ненавидел, что отняла.

-20-

Расследование похищения Генриха Вишневского не дало результатов. Прошло два месяца, но у полиции по-прежнему не было никакой информации о местонахождении художника и его пропавшей картины. Старик со своим творением как в воду канул. Заявление о пропаже Александры Шевцовой я написал сам, но плевать они хотели на мое заявление. Я не являлся ни кровным родственником, ни мужем пропавшей, она могла просто уехать и не поставить меня в известность. По их мнению, она никому ничего не была должна.

Но я упорно искал ее сам и не давал им забыть. Когда неделю назад  следователь в полиции вслух предположил, что если похищение старика и Сашки на самом деле связаны, то на данный момент они оба вряд ли живы, я не сдержался. Дал волю кулакам и в результате потасовки провел ночь в отделении. Плевать. Я бы провел тут много ночей, лишь бы они не сидели сложа руки.