– На сегодня достаточно, – произнес он. – Я поищу работу завтра.

Эти слова стали той каплей, что переполнила чашу терпения Руби. Топнув ногой, девушка воскликнула:

– Ладно, Джейкоб Виринг, если ты так, то я пойду искать работу одна!


Вскоре Руби поняла, что, если ты не знаешь, где искать, найти работу так же сложно, как и жилье. Можно было просто ходить по магазинам и спрашивать, не нужны ли им работники, но, несмотря на свой отнюдь не робкий характер, девушка все никак не могла решиться на это. Все магазины, в которые она заглядывала, кажется, не испытывали нужды в дополнительных рабочих руках: их работники не были похожи на людей, которые трудятся за двоих. На окне одного из пабов, мимо которого проходила Руби, висело объявление «Требуется уборщица», но девушка лишь презрительно фыркнула: она всегда ненавидела уборку. Ей хотелось работать в магазине, но как найти такое место?

Объявления с предложениями работы печатались в газетах, но в этом случае необходимо было написать письмо, дождаться ответа, пройти собеседование в числе нескольких других претендентов, вновь подождать, пока работодатели примут решение… Именно так все происходило в фильме с Присциллой Лейн, который видела Руби.

Если бы только она взяла с собой пальто! А лучше новый макинтош с клетчатой подкладкой и капюшоном. Или зонтик. Несмотря на август, было холодно – особенно если учесть, что Руби промокла до нитки. В туфлях у нее начала чавкать вода, а дождь и не думал прекращаться. Руби с горечью подумала, что, если бы не дождь, они с Джейкобом не встряли бы в эту передрягу. Если бы вчера не пошел дождь, Эмили с Биллом Пике- рингом были бы сейчас на озере Дистрикт.

Руби впервые за последние сутки задумалась, чем же была вызвана их ссора. Встревоженная криками, она вошла как раз вовремя, чтобы увидеть, как Билл, которого она считала таким милым, бьет Эмили по лицу. А теперь этот Билл мертв! Девушка попыталась подумать о чем-то другом.

Когда она вышла на Парк-роуд, улицу, по которой ходили трамваи до Дингл, было уже два часа дня. Парк-роуд всегда была людной и оживленной, а в субботу и подавно. Руби вспомнила, как несколько месяцев назад решила, что именно в этом месте она хотела бы жить, – хотя она и предположить не могла, что обстоятельства ее появления здесь будут такими ужасными.

Набравшись смелости, Руби зашла в первый же попавшийся ей магазин одежды. Из-за прилавка вышла элегантная женщина в черном.

– Добрый день, милая. Чем я могу тебе помочь? Ты уж прости меня, но у тебя вид, как у мокрого цыпленка.

– Добрый день, – быстро заговорила Руби. -Я ищу работу – и я и впрямь чувствую себя мокрым цыпленком.

– Мне очень жаль, милая, – с улыбкой ответила женщина, – но я принимаю на работу только совершеннолетних. Тем не менее желаю удачи в твоих поисках.

Приободренная столь теплым приемом, Руби обратилась еще в несколько магазинов, а также в аптеку и в галантерейную лавку. Аптекарь дал девушке анкету и сказал, что она может принести ее в любое время, – по-видимому, он не испытывал нужды в работниках.

– Нам понадобится еще один человек под Рождество, – любезно сообщила продавщица галантереи. – Так что заходи к нам в ноябре.

Когда Руби вышла на улицу, было уже четверть пятого. Проходя мимо кафе, девушка почувствовала, что ей отчаянно хочется горячего чаю, – она ничего не ела и не пила с прошлой ночи. Однако от одной мысли о еде ей стало плохо. Руби зашла в кафе и заказала маленький чайник на одного человека, что уменьшило содержимое ее кошелька до жалких четырех пенсов. Следующий день был воскресеньем, и искать работу, когда все закрыто, было бы бессмысленно. Если бы они остались в Фостер-корт еще на день, ей пришлось бы заплатить очередные три пенса и у нее остался бы лишь пенс. А ведь надо было купить Джейкобу что-нибудь поесть – и сегодня, и завтра. Руби даже пожалела, что зашла в кафе, хотя сидеть в тепле и потихоньку пить горячий напиток было очень приятно. Кроме того, она могла как следует обдумать сложившуюся ситуацию – впрочем, пока что это ничем ей не помогло.

Отсутствие денег было для нее чем-то новым. Девушка вспомнила огромное количество медных и серебряных монет, рассованных по многочисленным сумочкам Эмили и дававших ей возможность ездить в Ливерпуль когда заблагорассудится.

Руби пришло в голову, что остаток денег лучше всего было бы потратить на телефонный звонок Эмили. Можно было попросить у женщины денег – они могли бы встретиться где-нибудь в городе, так как поездка в Брэмблиз была Руби не по карману. Но, как следует обдумав эту мысль, девушка решила, что Эмили может сообщить о ее звонке в полицию. И тогда полиция пришлет человека, который проследит за ней, найдет Джейкоба и арестует его за убийство.

К столику подошла девушка в переднике:

– Милая, ты закончила? Ты похожа на мокрого цыпленка.

– Мне это уже говорили сегодня. Еще минутку, хорошо?

Руби вылила в чашку остатки чая и одним глотком выпила их.

– Кстати, вам не нужны работники? – спросила она на всякий случай.

– Нет. По будням у нас немного людей. Я сама работаю только по субботам.

– Спасибо.

До сих пор в жизни Руби не происходило ничего, что могло бы повергнуть ее в такое уныние, какое она ощущала сейчас. Ей уже приходилось сталкиваться с трудностями – правда, она не могла вспомнить, с какими именно, но была уверена, что они были. Теперь же она чувствовала себя загнанной в угол крысой. Девушка понимала, что если она будет продолжать поиски работы, то рано или поздно найдет ее – но работа нужна была ей прямо сейчас.

Она взглянула на часы, было уже пять. В кафе оставалось лишь несколько человек, а на входную дверь уже повесили табличку «Закрыто». Руби еще раз посмотрела на часы. Так что там говорила Долли Хаулетт? Что-то насчет того, что можно заложить часы. Руби понятия не имела, куда их надо закладывать.

К столику вновь подошла официантка.

– Прошу прощения, а что значит «заложить»? – спросила у нее Руби.

– Что-что? – непонимающе глянула на нее девушка.

– Мне сегодня сказали, что я могу заложить свои часы. Что это значит?

– А, заложить… Это означает, что ты можешь отнести их в ломбард и одолжить деньги в обмен на них. Тебе дадут квитанцию, и по ней ты сможешь выкупить свои часы, когда найдешь деньги. Само собой, – мрачно улыбнулась девушка, – тебе придется заплатить больше, чем тебе дадут в первый раз. Эти ломбарды – настоящая обдираловка. На твоем месте я держалась бы от них подальше.

Но выбора у Руби не было. Будущее сразу окрасилось в более привлекательный цвет.

– Здесь поблизости есть ломбард? – спросила она.

– Есть, «Овертонс». Когда выйдешь, поверни направо и пройди несколько кварталов. Ты узнаешь это место по трем большим медным шарам. Лучше поторопись – они закрываются в половине шестого.

– Большое спасибо.

На витрине ломбарда «Овертонс» были толстые решетки. Пожилой, почти лысый мужчина в очках без оправы снимал с витрины драгоценности. Когда Руби открыла дверь, громко звякнул колокольчик, и мужчина повернул голову:

– Да?

– Я хотела бы заложить…

– Дверь за углом! – довольно резко проговорил он.

Руби вошла в узкую незаметную дверь и очутилась в небольшом, тускло освещенном помещении. Через всю комнату тянулся изогнутый посредине деревянный прилавок, над которым нависала металлическая решетка.

Появился еще один мужчина, очень похожий на того, которого Руби видела в витрине, но более молодой и с несколько большим количеством волос на голове. У него были очень светлые глаза – Руби никогда еще таких не видела.

– Через минуту мы закрываемся, – заявил он. – Что тебе нужно?

– Я хочу заложить свои часы.

– Давай их сюда.

По всей видимости, вещи, которые хотели заложить клиенты, передавались в щель между конторкой и низом решетки. Руби достала часы на добротном ремешке и с некоторым сожалением – она уже успела привыкнуть к ним – положила их на прилавок.

– Они стоят пять гиней, – сообщила она. – Это чистое золото.

– Благодарю, я и сам могу определить.

Мужчина стал рассматривать часы – переворачивал их, щупал ремешок… Затем он поднял голову и остановил на Руби пронзительный взгляд острых глаз.

– Где ты их взяла? – спросил он.

– Это подарок на день рождения.

– На обороте написано «Руби О'Хэган».

Эти слова выгравировала Эмили.

– Я знаю, это я и есть, – ответила девушка.

– И ты можешь это доказать?

– Как я должна это доказать? – чуточку повысив голос, спросила Руби.

– Покажи мне какую-нибудь вещь с твоим именем на ней, лучше всего документ – свидетельство о рождении, например. Или чек на часы, или адресованное тебе письмо.

– У меня ничего этого нет.

Руби даже не знала, есть ли у нее свидетельство о рождении, часы покупала Эмили, а писем ей никто не писал.

– Где ты живешь?

Руби замялась, инстинктивно почувствовав, что упоминать Фостер-корт не стоит, – у его обитателей не могло быть часов стоимостью пять гиней. Мужчина не сводил с нее внимательных глаз, и пауза не укрылась от его внимания. Руби пришло в голову, что у нее действительно подозрительный вид – промокшая, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами, в обвисшей белой кофте… Перед тем как идти сюда, следовало привести себя в порядок.

– Я живу в Киркби, – наконец ответила девушка.

– И ты приехала сюда только для того, чтобы заложить часы? – насмешливо протянул мужчина.

– Мы с подругой решили несколько дней пожить в Дингл, – чувствуя, как ее охватывает отчаяние, сообщила Руби.

– И как зовут эту подругу?

– Долли Хаулетт. Она живет на Домби-стрит.

Прежде Руби очень редко лгала – ей нравилось говорить людям правду, – но сегодня у нее, похоже, не было другого выхода.

– Вот что я тебе скажу. В понедельник приводи свою Долли Хаулетт, и, если она подтвердит твои слова, я дам за часы гинею.

– Хорошо. А пока что, если вы не против, я хотела бы получить свои часы обратно, – сказала Руби, решив, что больше никогда в жизни не зайдет в ломбард, а от часов придется избавиться как-то иначе.

Мужчина ухмыльнулся:

– Не выйдет. Мне надо проверить, нет ли этих часов в списке украденных вещей. Возможно, ими заинтересуется полиция.

– Вы хотите сказать, что они краденые?! – теряя терпение, воскликнула Руби.

– А ты хочешь сказать, что нет?

– Ну конечно, нет! Они мои, мне подарили их надень рождения.

– И кто же? Король, наверное?

– Нет, Эмили. Вы не можете оставить их себе – они мне нужны.

– Если они тебе нужны, почему ты хочешь заложить их?

– Потому что мне нужны деньги, тупица!

Мужчина что-то написал на клочке бумаги и просунул его под решетку:

– Вот квитанция. В понедельник ты можешь получить деньги – на условиях, о которых я уже говорил. А сейчас мы закрываемся.

С этими словами он резко опустил вертикальные ставни, расположенные за решеткой. Придя в ярость, Руби забарабанила кулаками по решетке, но это ничего не дало. Она вышла на улицу, но вторая дверь уже была закрыта, а лысого мужчины не было видно. Сколько она ни стучала в дверь, никто так и не вышел.

Уже во второй раз за день девушка почувствовала себя карликом, которого каждый может пнуть ногой, – сначала ее унизила миссис Хаулетт, а теперь этот тип. По лицу Руби полились, смешиваясь с каплями дождя, слезы ярости. Она понимала, что, даже если найдет человека, который поручится за нее, ей нельзя возвращаться за часами. Если мужчина из ломбарда обратится в полицию, там сразу узнают имя, выгравированное на часах: Руби О'Хэган, которая недавно сбежала из Брэмблиз в компании некого Джейкоба Виринга. С часами можно было распрощаться.

Ей оставалось только одно: вернуться в Фостер-корт. Там она по крайней мере могла высушить одежду и отдохнуть. Руби вспомнила о грязном матрасе, о выцветшей подушке, и к ее горлу подступила тошнота. Девушка подумала, не вернуться ли в Брэмблиз, – правда, ей пришлось бы идти туда пешком. Но зато она будет жить в своей бело-желтой комнате и носить красивые ночные рубашки – которые она, конечно же, забыла захватить в Ливерпуль. Если у нее спросят, кто такой Джейкоб Виринг, она поклянется, что не имеет об этом ни малейшего представления. После всего того, что произошло между Эмили и Биллом, женщина будет отчаянно нуждаться в компании Руби – ее разбитое сердце потребует лечения.

Но Руби просто не могла бросить Джейкоба. Если бы она это сделала, то не смогла бы заснуть ни в первую ночь, ни в следующие. Воспоминания о предательстве терзали бы ее весь остаток жизни. Джейкоб нуждался в ней намного больше, чем Эмили, более того, он любил ее, а она – его. Руби почувствовала угрызения совести из-за того, что несколько часов назад, потеряв терпение, ушла из Фостер-корт. Вероятно, Джейкоб начал волноваться из-за ее долгого отсутствия.

Все магазины уже закрылись, улицы почти опустели. Мимо катились трамваи, переполненные счастливыми людьми, которые возвращались по домам либо ехали куда-то, чтобы весело провести вечер. Шлепая по лужам, все еще возмущенная тем, как с ней обошлись в «Овертонс», Руби завистливо провожала их взглядом. Ее ноги были совсем мокрыми, и ей было уже все равно, куда ступать. Она прошла мимо паба с объявлением «Требуется уборщица» на окне, но потом остановилась и вернулась. Когда она жила в монастыре, уборка получалась у нее неплохо – впрочем, как и все остальное. Монахини были недовольны не тем, как она делала свою работу, а тем, как она к ней относилась. Руби никогда не скрывала, что ей не по душе все то, что ее заставляют делать, и что, если ей придется зарабатывать такой работой на жизнь, она наверняка будет нравиться ей еще меньше.