– Она бы не посмела!

Несправедливость того, что произошло, давила на Джейкоба весь вечер, и чувство обиды лишь росло с каждой кружкой пива. Другие мужчины били своих жен, и это считалось вполне нормальным, почему же у него в семье все не так? Но с другой стороны, как можно было сравнивать Руби с обычными женщинами? В ней было что-то неземное. Чем хуже шли дела, тем лучше она себя чувствовала – как будто жизнь была битвой, в которой она во что бы то ни стало решила победить. Джейкоб почувствовал, как в его груди разлилось что-то теплое. Эта необычайная женщина принадлежит ему! В его затуманенном мозгу вдруг всплыло воспоминание о том, как когда-то давно Руби заглядывала в дверь коровника и робко произносила: «Привет, Джейкоб».

Тогда она его любила, но это чувство ушло. Он сам все испортил! Джейкоба обуяла жалость к самому себе. Вернувшись домой, он покажет Руби, как сильно он ее любит, и постарается все исправить.


Когда он пришел, Руби уже крепко спала. Занавески тихо развевались от ночного ветерка. Рабочая одежда Джейкоба висела на окне, но в комнате все равно пахло угольной пылью. Грета лежала в своей кроватке рядом с их постелью.

Дрожа от желания, которого он не испытывал с тех пор, как они сбежали из Брэмблиз, Джейкоб быстро разделся. Он хотел Руби так, как никогда раньше. Когда они в последний раз занимались любовью, она была еще почти ребенком, но теперь это была настоящая женщина – желанная женщина, знаменитая во всей округе.

Обнаженный, Джейкоб скользнул под одеяло, обнял Руби за талию и притянул к себе.

Она мгновенно проснулась.

– Что ты делаешь? – встревоженно спросила девушка, отталкивая его.

– Руби, я люблю тебя! – хрипло прошептал молодой человек. В его чреслах горел огонь, который надо было погасить, иначе он сошел бы с ума. Стройное, упрямо сопротивляющееся тело Руби лишь сильнее раззадоривало его, делая желание и вовсе нестерпимым.

– Джейкоб! – фыркнула Руби. – Ты пьян, я чувствую по запаху. Отстань от меня, ты разбудишь Грету.

Но сейчас Джейкоб не остановился бы, даже если бы от этого зависела судьба всего мира. Он дернул вверх ночную рубашку, разорвав ее, навалился на Руби, вошел в нее и содрогнулся от острого удовольствия. Внутри нее все было намного свободнее, чем раньше, но ведь она родила ребенка! Новизна ощущений ничуть не ослабила наслаждение и не помешала Джейкобу достичь бурного, сотрясшего его экстаза. Несколько секунд спустя он скатился с Руби, удовлетворенный и уже сонный.


С того дня Джейкоб больше не ходил в «Шафтесбери» – теперь он просиживал вечера в другом пабе. Ему было стыдно за то, что он сделал, и за то, чего он не сделал. Они с Руби ни разу не обсуждали ночь, когда он взял ее помимо ее воли. – На следующее утро на руках девушки появились «следы страсти», а на щеке – синяк от его удара.

Джейкобу хотелось выпить – или хотя бы вырваться из напряженной атмосферы, царившей в Фостер-корт. В пабе он держался отчужденно, не желая ни с кем знакомиться.

Его чувство стыда стало лишь сильнее несколько месяцев спустя, когда Руби укоризненным тоном объявила, что она беременна. В этом был виноват только он один – как и во всем остальном.

В следующем, 1937, году, вновь в апреле, родилась их вторая дочь. Руби назвала ее Хизер – в честь актрисы Хизер Энджел, сыгравшей в одном из любимых фильмов Руби «Беркли-сквер».

В отличие от Греты Хизер была подвижным, шумным ребенком. Она мало спала, вечно плакала, требуя материнской груди, и покрывалась красными пятнами гнева, когда не получала желаемое. Руби, по-прежнему работавшая посыльной ломбарда, приобрела двойную коляску, которую толкала по улицам Дингл, позволяя всем прохожим любоваться спокойной молчаливой Гретой и вечно вопящей Хизер.


Эта девушка сама подошла к нему. Джейкоб никогда в жизни не заговорил бы с женщиной первый. Была суббота, паб был переполнен, а тапер наигрывал мелодии, которые Джейкоб смутно помнил по вечерам, проведенным с Руби в Брэмблиз, под потрескивание граммофона.

– Когда они любят, они любят! – под музыку похотливо ревели посетители.

– Привет, у тебя такой одинокий вид! – сказала девушка, усаживаясь на скамью рядом с Джейкобом. Ее красивые волнистые волосы не были ни белыми, ни черными – кажется, таких женщин называли шатенками.

– Спасибо, я в порядке, – сухо ответил Джейкоб, решив, что она проститутка, принявшая его за потенциального клиента. Но девочка промахнулась: у него в кармане было лишь девять пенсов, чего не хватило бы, чтобы оплатить услуги самой дешевой шлюхи в Ливерпуле. Джейкоб ощутил укол досады – девушка была очень красивой. Ее небольшие остроконечные груди были хорошо различимы под красным свитером, и у нее была очень гладкая, атласная кожа темного цвета. Джейкоб был нормальным земным мужчиной с нормальными мужскими желаниями – которые ему не удавалось удовлетворить. Они с Руби спали в одной постели, но теперь он боялся даже дотрагиваться до нее.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

– Джейк Виринг.

– А я Элизабет Джорджсон, но все зовут меня Бет. Ты здешний?

– Нет, я из Киркби.

– И чем ты здесь занимаешься?

Джейк сам не знал, чем он здесь занимается. Его привезла в Ливерпуль Руби, и он подчинился ей, как овца, идущая на убой, – но всего этого он не мог рассказать девушке.

– Я потерял работу и приехал в Ливерпуль искать новую, – сказал он.

– Ну и как, нашел?

– Я угольщик, развожу уголь по Эдж-Хилл.

– Моя бабушка живет в Эдж-Хилл! – радостно воскликнула Бет. – Я скажу ей, чтобы она брала уголь только у тебя. Сама я живу в Токстиз.

Далее девушка рассказала, что работает в отделе инструментов в магазине «Вуллиз» на Лорд-стрит, но надеется, что ее переведут на косметику. Когда она говорила об этом, ее карие, словно бархатные глаза радостно блестели.

Отец Бет был родом с Ямайки, мать ирландка, и у девушки было два брата и три сестры – все они жили вместе с родителями. Бет было восемнадцать лет, столько же, сколько и Руби, и это поразило Джейкоба в самое сердце. В отличие от этой милой, беззаботной девчонки Руби выглядела лет на двадцать пять, а то и на тридцать, Бет же, похоже, задумывалась только о том, где ей раздобыть новую помаду и духи.

– Джейк, ты же был не против поболтать со мной? – спросила она его. – У тебя и впрямь был очень одинокий вид, и я подумала, что нехорошо, когда такой симпатичный парень сидит и грустит. – Девушка робко посмотрела на него. – У тебя есть подружка?

Джейкоб сделал глотательное движение и уверенно ответил:

– Нет.

Ему не хотелось, чтобы Бет ушла, – ее слова были такими приятными! Она не была проституткой, а в паб пришла только потому, что здесь праздновала день рождения одна из ее подружек с работы. В присутствии Бет Джейкоб чувствовал себя большим и сильным, тогда как в присутствии Руби – ничтожным. Кроме того, Бет была мягкой, что так контрастировало с твердокаменным характером Руби. Когда паб уже закрывался, Джейкоб отважно предложил девушке вновь встретиться здесь же в следующую субботу.

Казалось, она была разочарована.

– Но ведь это целая неделя! – воскликнула Бет. – Неужели мы не можем увидеться пораньше?

– Я бы с радостью, но… -Джейкоб замялся, но, солгав один раз, врать было уже просто. – Дело в том, что у меня мало наличности. Я каждую неделю отсылаю деньги маме в Киркби. Она вдова, и у меня есть еще три младших братишки. Они едва сводят концы с концами, так что приходится им помогать.

Бет посмотрела на парня с теплотой:

– Ты даже лучше, чем я думала! Вот что я тебе скажу: давай в среду пойдем в кино, у меня есть деньги.

Они начали регулярно встречаться – сначала дважды в неделю, а вскоре и трижды. Джейкобу прибавили зарплату – теперь он получал фунт и шесть пенсов, – но Руби он об этом не сказал, а деньги оставлял себе. Бет познакомила его со своим крупным, крепким отцом и рыжеволосой матерью. Родители девушки придирчиво осмотрели его и, судя по всему, остались довольны увиденным. Джейкоб догадался сказать, что он католик, и теперь его принимали в этом доме с распростертыми объятиями. Он стал официальным ухажером Бет – как когда-то давно считался ухажером Одри. Этот статус пришелся ему по душе, практически ничего от него не требуя, но зато предоставляя ему массу возможностей хорошо проводить время. Двойная жизнь очень нравилась Джейкобу, хотя он и понимал, что долго все это длиться не может. Рано или поздно Руби должна была узнать о Бет, а Бет – о Руби.

Но все произошло совсем не так, как он предполагал.


Был канун Нового года. Шел снег, и небо было затянуто тяжелыми темными тучами. Белые снежные хлопья облагородили бесформенные завалы угля во дворе, превратив их в некое подобие горного хребта. Джейкоб, весело насвистывая, бросал мешки с углем на повозку. Его работодатель, Артур Каммингс, слишком старый и дряхлый, чтобы вести дела самостоятельно, стоял на пороге домика, в котором он жил один, и, потирая узловатые руки, наблюдал за процессом. Его жена умерла два года назад, а детей у них не было.

– Что делаешь сегодня вечером, парень? – спросил он.

Каммингс знал о Руби и девочках.

Рождество стало для Джейкоба сложным периодом – теперь на него претендовали сразу две женщины. Бет он сказал, что проведет выходные в Киркби. Они должны были встретиться на следующий день.

– Останусь дома, выпью чего-нибудь с женой, – ответил Джейкоб.

– Хороший парень! – одобрительно заметил Каммингс. – Когда закончишь, заходи ко мне, разопьем по бутылочке «Гиннесса». Можем отпраздновать Новый год заранее.

Джейкоб не собирался принимать это предложение, но все равно кивнул. Несомненно, Артур был хорошим человеком, и ему было не по душе вынужденное одиночество. Он постоянно приглашал Джейкоба на чашку чая, пытался завязать с ним разговор… Но молодой человек не испытывал особого желания сближаться со своим работодателем. Закончив грузить мешки, Джейкоб погладил по морде апатичного коня по кличке Клиффорд и уже собирался усесться в повозку, когда в ворота вошла Бет. Ее появление испугало Клиффорда, который дернул головой и нервно фыркнул.

– Что ты здесь делаешь? – резковато спросил Джейкоб. Угольный склад был нейтральной территорией, и ни Руби, ни Бет никогда здесь не появлялись.

– Джейк, я должна кое-что тебе сказать, – проговорила девушка. Она была очень бледной, а ее глаза опухли от слез. – Я залетела.

– Куда залетела?

– Туда, Джейк. У меня будет ребенок. Я не сказала маме и папе, но нам придется обвенчаться как можно быстрее. Они все равно догадаются, но когда мы поженимся, это будет уже не важно. Мы сегодня же пойдем в церковь Святого Павла и поговорим с отцом Винсентом – договоримся о венчании.

Джейкоб замер.

– Сегодня я не могу, – пробормотал он. – Я пообещал маме встретить Новый год вместе с ней.

– Ну что ж, тогда завтра, – разочарованно ответила Бет.

К удивлению Руби, в этот и следующий вечер Джейкоб, напуганный до колик в животе, сидел дома. Ему пришло в голову, что они с Руби так и не поженились, а значит, он свободен и может жениться на Бет. Но ему не нужна была жена – в особенности беременная. В этом случае он лишь поменял бы одно жалкое существование на другое, возможно еще худшее. По крайней мере Руби хорошо зарабатывала и не бросала работу даже в последний месяц обеих беременностей. Вероятно, Бет захочет уйти из «Вуллиз», и ответственность за нее и будущего ребенка целиком ляжет на его плечи. Словно по волшебству, Джейкобу открылись многочисленные положительные качества Руби, которых он не замечал раньше.

Бет знала, что он живет в Фостер-корт, но не знала номера дома.

– Это настоящие трущобы, – говорил ей Джейкоб. – Я живу там лишь временно. Тебе лучше не появляться в этом месте.

Но теперь она могла в любую минуту появиться здесь – или на угольном складе. Или, что еще хуже, она могла прислать своего отца. Джейкоб чувствовал себя связанным по рукам и ногам.

Прошел еще один день. Джейкоб сказал Артуру Каммингсу, что у него много домашних дел и ему нужен отгул – он отработает в субботу. Так как он был хорошим работником и никогда прежде не брал отгулов, Артур охотно согласился на это.

На следующее утро Джейкоб надел рабочую одежду, спрятался в конце коридора и подождал, пока Руби с детьми в коляске уйдет на работу. После этого он вернулся в комнату и переоделся в костюм.

Джейкоб понятия не имел, как выбраться из путаницы, в которую превратилась его жизнь. Ему в голову приходил лишь один вариант – убежать как можно дальше, найти работу на какой-нибудь ферме и жить тише воды ниже травы, запретив себе даже смотреть на женщин. Можно было пойти на один из городских вокзалов, купить билет до станции, до которой ему хватило бы денег, и уехать не оглядываясь.

Город, как обычно, пульсировал потоками транспорта. У Джейкоба, быстро идущего по тротуару в сторону вокзала на Лайм-стрит, заболела голова, и он остановился, чтобы хоть немного прийти в себя. Он стоял у здания, на котором висела табличка «Армейский призывной пункт».