Маурин Ли - На краю Принцесс-парка

– Такое впечатление, будто она просто пошла по магазинам, – заметила Бет. – Жуткое ощущение. Она даже оставила в граммофоне пластинку, не опустив крышку. Пластинка совсем запылилась.

Руби подумала, что в доме чувствуется очарование обветшалой старины, отсутствовавшее в более роскошно обставленном Брэмблиз.

– Хватит жаловаться, лучше подумай о преимуществах, – сурово ответила она подруге.

– О, не волнуйся, я уже подумала о них, – улыбнулась Бет. – Я даже не мечтала жить в подобном доме. Подумать только, у меня будет спальня с видом на парк!

– Да, хорошо… Кстати, – нахмурилась Руби, – думаю, нам лучше не показываться в окнах, выходящих на улицу, и вообще пореже появляться на втором этаже. На всякий случай надо будет выдумать для соседей историю, объясняющую, как мы здесь очутились, – например можно говорить, что хозяйка попросила нас присмотреть за домом, чтобы он не пустовал. В общем-то, так оно и есть, но… Надо будет повесить плотные шторы. Хорошо, что перед отъездом миссис Харт заклеила окна лентой.

– В самой маленькой спальне есть ножная швейная машина – такая же, как та, что была у нас дома. Можно будет сшить на ней шторы, о которых ты говоришь, а также одежду для нас.

Они прошли вниз и запустили Грету с Хизер в туалетную комнату.

– Надо будет подключить воду и газ, – размышляла вслух Руби. – Если кто-нибудь спросит, я отвечу, что прихожусь миссис Харт дочерью. Но в этом случае нам придется платить за все – за электричество, газ, воду… Я завтра же выхожу на работу. Наверное, моего отсутствия так никто и не заметил – прошло не так уж много времени, да и эта война…

– Как здорово! – воскликнула Бет и, подхватив Джейка на руки, закружилась с ним. – Руби О'Хэган, ты настоящая волшебница! Я так рада, что встретила тебя!

– Можешь поблагодарить за это папочку Джейка. Не забывай, что сначала ты встретила его.

Прошло несколько недель, и Руби пришлось признать: ее работа посыльной ломбардов стала очередной жертвой войны. Большинство ее бывших клиентов теперь уже не закладывали свои вещи – безработица исчезла в мгновение ока, а зарплаты выросли. Теперь женщины выполняли мужскую работу на заводах и фабриках, зарабатывая хорошие деньги. Мало того, они разносили почту, проверяли показания счетчиков, служили в армии, работали кондукторами в трамваях и автобусах – словом, делали все то, что когда-то считалось привилегией исключительно мужчин.

За считанные месяцы мир изменился, и даже воздух стал другим. Германия бросила Великобритании вызов, и британцы без тени сомнения приняли его. В новом мире не было места посыльной ломбарда, и Руби поняла, что необходимо найти новую, отличную от прежней работу.

По иронии судьбы, новый мир породил и новых бедняков – женщин, чьих мужей призвали в армию. За то, что основной кормилец семьи рисковал жизнью за свою страну, правительство выплачивало его родным жалкое пособие.

– А почему ты не получаешь это пособие? – спросила Бет, когда узнавшая об этом Руби недальновидно рассказала все ей, не забыв высказать свое презрительное отношение к мизерной подачке правительства.

– Говорю же, денег слишком мало.

– Слишком мало – это сколько?

– Около двадцати пяти шиллингов, – ответила Руби, осознав, что разговор обретает опасный характер.

– Двадцать пять шиллингов! – изумленно выдохнула Бет. – Не глупи, нам совсем не помешают эти деньги.

Руби зевнула:

– Не хочу тратить свое время на сбор всех бумажек.

– Меня удивляет, что ты не получила права на пособие автоматически, сразу после того как Джейк пошел служить.

– А ты? – в замешательстве ответила Руби.

Бет прошла на кухню, а Руби отправилась в сад, понаблюдать за играющими дочерьми. Она вздохнула с облегчением, решив, что тему пособия удалось замять, но, как оказалось, ошиблась – спустя несколько минут Бет подошла к ней и спросила:

– А почему все зовут тебя Руби О'Хэган, а не Руби Виринг?

– А что? – тихо произнесла Руби.

– А то, что когда девушки выходят замуж, они берут фамилию мужа. Я, например, собиралась стать миссис Виринг… – Глаза Бет сузились. – Вы с Джейком не были женаты, так? Не спорь! – оборвала она Руби, которая уже открыла рот, чтобы возразить. – Я знаю, что это правда, – ты ни за что на свете не отказалась бы просто так от двадцати пяти шиллингов.

– Ну ладно, мы не венчались, ну и что с того? – пожала плечами Руби.

Бет побледнела.

– Так, значит, он мог жениться на мне… – пробормотала она и залилась слезами. – А я всегда говорила себе, что он ушел с разбитым сердцем, потому что мы с ним не могли пожениться!

– Что ж, ты ошибалась, – ответила Руби, у которой изредка всплывавшие воспоминания о Джейкобе не вызывали практически никаких эмоций. – Я уверена, после того как Джейкоб сбежал, он чувствовал себя намного лучше, чем до этого. Он бежал от нас обеих, не говоря уже о детях – в том числе и о Джейке.

– Руби О'Хэган, ты просто железный человек!

– Ничего подобного, просто я трезво смотрю на вещи. Какой смысл горевать о том, чего не вернешь? Сейчас нам надо думать о более важных вещах, чем Джейкоб, – а именно о своей судьбе. Я зарабатываю недостаточно, чтобы обеспечивать нас всех, и мне придется найти еще одну работу. Можешь себе это представить?

– Я уже думала об этом. – Бет шмыгнула носом и вытерла глаза рукавом. – Может быть, поискать работу стоит не тебе, а мне?

Руби хохотнула. Бет и так была расстроена, и она не хотела огорчать подругу еще сильнее, но какую работу та могла найти? Руби высоко ценила дружбу Бет, но, откровенно говоря, та была абсолютно беспомощной. Погруженная в свои мечтания, Бет неторопливо плыла по жизни, и ничто на свете не могло заставить ее двигаться быстрее. Все, что ей можно было доверить, – это хлопоты по хозяйству и уход за детьми.

– О какой работе ты говоришь? – сделав вид, что заинтересовалась, спросила Руби.

– О каком-нибудь военном заводе. Ты сама сказала, что сейчас там хорошо платят. Мы можем поменяться – теперь я буду добытчиком, а ты домохозяйкой.

– Ты думаешь, что справишься?

– Я хотя бы попробую.

– Что ж, попробуй, – сдержав улыбку, сказала Руби.

Она понимала, что пройдет самое большее несколько недель – и Бет обязательно явится домой в слезах. Она скажет, что больше так не может или что ее выгнали, и тогда Руби придется искать работу самой. Возможно, она даже поступит на место Бет!

– Попробуй, а я посмотрю, – произнесла Руби.

Десять дней спустя Бет взяли прессовщицей на «А. Е. Вадсворт Инжениринг», небольшую фабрику на Док-роуд, которая незадолго до этого перешла на выпуск военной продукции.

– Я буду штамповать детали к самолетам, – с важностью сообщила Бет, вернувшись с собеседования. – Зарплата три фунта пять шиллингов и шесть пенсов в неделю, а если все будет нормально, через полгода мне прибавят еще пять шиллингов. – Девушка сморщила нос. – Видела бы ты, каким прессом мне придется управлять! Он просто огромный!

Когда Бет вернулась после первой рабочей смены, Руби обратила внимание, что ее руки постоянно трясутся. Быстро перекусив, Бет отправилась в постель. Ночью из ее комнаты доносились тихие рыдания, но Руби решила не вмешиваться, сказав себе, что через неделю Бет и сама бросит работу.

На следующий день Бет едва смогла дойти до дому от трамвайной остановки – настолько сильно у нее опухли ноги, – а ее правая рука висела как плеть. Она отказалась от ужина и вновь плакала в постели.

В среду она разрыдалась, едва переступив порог. По ее словам, женщины, с которыми она работала, были несносны, а мужчины отпускали просто ужасные шутки.

– Один из них заявил, что у меня силы, как у комара, – сказала она.

– Мерзавец! – воскликнула Руби.

В четверг Бет вернулась домой с перевязанным большим пальцем.

– Он попал под пресс, – сообщила она.

– Там хоть все на месте?

– Ты про палец или про пресс?

– Плевать мне на пресс. Что с твоим пальцем?

– Руби, он просто немного посинел. Ничего страшного.

Когда в пятницу Бет не вернулась домой в половине шестого, Руби забеспокоилась. Девушка пришла два часа спустя. Она слегка пошатывалась и выглядела лет на двадцать старше, чем в начале этой недели.

– Я ходила в паб со своими сотрудниками, – заявила Бет. – Я немножко выпивши.

– Сотрудниками?! – взвизгнула Руби. – Какими еще сотрудниками? А я думала, что они все несносны и ужасно шутят! Да что ты себе позволяешь?! Я три раза грела ей чай, а она… Больше я не собираюсь его греть.

– Хорошо, Руби. Я не голодна.

Спустя несколько минут Бет уже крепко спала в кресле.

Сложившееся положение вещей раздражало бы Руби намного меньше, если бы не оказалось, что следить за тремя маленькими детьми и одновременно поддерживать чистоту в большом доме и ухаживать за садом не так-то просто. Джейк начал ходить, и его нельзя было ни на минуту выпускать из поля зрения.

– Нам нужен детский манеж, – сообщила Руби матери мальчика.

– Куплю, как только появятся деньги, – пообещала Бет с тем самым чуточку надменным видом, который, живя в доме Артура, Руби принимала каждый раз, когда ей говорили, что в домашнем хозяйстве срочно нужна какая-то вещь.

Грета и Хизер требовали постоянного к себе внимания.

– Но как я могу играть с вами, следить за Джейком, убирать в доме и готовить еду? – раздраженно повторяла Руби.

– Бет на нас никогда не кричала, – ворчала Хизер.

Шесть месяцев спустя, в марте, Бет получила обещанную прибавку к зарплате. Она уже успела полюбить свою работу и говорила, что чувствует себя частью военной машины и лично помогает стране бороться с врагом.

В ответ Руби обычно дулась: у нее такого чувства не было. В ее комнате уже стоял манеж, и она всемерно поощряла посильное участие дочерей в домашних делах, так что круг повседневных забот постепенно сужался. Появилось время на утренние походы по магазинам и посещение парка днем, а иногда Руби даже позволяла себе прокатиться по городу на трамвае. В ответ на правительственный призыв она начала выращивать в саду овощи.

Но всего этого было недостаточно, чтобы занять деятельную натуру Руби, и она отчаянно скучала. Марта Квинлан предложила ей присоединиться к добровольческой женской организации, на что Руби ответила, что с удовольствием бы это сделала, но что тогда делать с детьми?

– Можно проводить собрания в вашем замечательном просторном доме, – сказала Марта. – Тебе необязательно быть активным членом организации – таким, как я. Мы регулярно собираемся, чтобы сматывать бинты, вязать одеяла, делать игрушки и другие полезные вещи. Перед Рождеством мы укладывали для солдат подарочные пакеты, а на прошлой неделе набивали матрасы для эвакуируемых – ведь некоторые из детишек писают в постель.

Решив, что это лучше, чем ничего, Руби дала свое согласие.

Первое собрание состоялось в доме на краю Принцесс-парка уже на следующей неделе. Детям заранее прочитали лекцию о необходимости хорошо себя вести, а в назначенный час в доме собралось с полтора десятка женщин различного возраста. Они принесли с собой кое-какую еду и старые простыни, которые следовало восстанавливать следующим образом: простыня разрезалась вдоль, протертый участок отрезался, а внешние края сшивались. Получавшиеся в результате простыни были вполне пригодными для использования. Когда женщины узнали, что в доме есть швейная машинка, они пришли в восторг. Пользовались они ею по очереди – на машинке не шила одна лишь Руби, которая не хотела даже приближаться к ней.

Неожиданно для себя самой Руби почувствовала, что собрание ей нравится. Женщины шутили – причем некоторые весьма фривольно, – обменивались сплетнями и проклинали войну. Когда они уже уходили, одна из более молодых участниц собрания спросила у Руби:

– Ты не будешь возражать, если на следующей неделе я приведу своих детей? Мне приходится оставлять их с матерью, и она постоянно жалуется. Они могли бы играть в саду, правда, кому- то из нас придется присматривать за ними.

– Этим могу заняться я, – подавив в себе недовольство, ответила Руби. Она не очень любила возиться с чужими детьми, но шить ей хотелось еще меньше. Руби сказала себе, что, как и остальные сограждане, должна что-то делать для победы независимо оттого, нравится это ей или нет.

– Тогда я скажу Фриде – она тоже приведет своих ребятишек.

– Если ты присматриваешь за восемью детьми, еще двое ничего не изменят, так ведь, Руби? – заметила Бет несколько недель спустя.

– Ты о чем? – подозрительно спросила Руби.

– О том, что Оливия Дикон, одна из работниц фабрики, вынуждена уйти с работы, потому что ее мать попала в больницу и стало некому присматривать за двумя ее мальчишками. Руби, они очень милые, честное слово. Оливия как-то показывала мне их фотографию.