Маурин Ли - На краю Принцесс-парка

«Как же он красив! – подумала Элли, наблюдая, как краска заливает его гладкую светлую кожу. – Ну почему он до сих пор этого не осознал?»

С такой внешностью Клинт мог бы менять девчонок, как перчатки. У него были густые светлые волосы – слегка волнистые на концах, немного не достававшие до ворота его школьного пиджака, но все же достаточно длинные, чтобы юноша не казался старомодным. Все черты его лица – тонкие брови, серые глаза, ресницы, за которые большинство женщин пожертвовали бы чем угодно, прямой нос, чуточку полные губы – были идеально правильными.

Бабушка не раз вслух удивлялась, откуда у Клинта такая внешность.

– Не от Пикси, это уж точно, – пренебрежительно скривившись, говорила она. – Должно быть, он пошел в отца.

Брайан Шоу и его сын действительно были похожи, но внешность отца была более грубой, почти топорной.

– Можно мне воды? – попросила Элли.

– Если хочешь, я сделаю чай.

– Да, хочу!

Когда Клинт встал, Элли тоже вскочила на ноги:

– Я тебе помогу.

У мойки она сделала так, чтобы ее грудь коснулась его руки. Заметно смутившись, Клинт отодвинулся. Элли хихикнула, сунула руку ему под пиджак и пощекотала его. Затем, подняв голову, она куснула юношу за мочку уха и потерлась губами о его щеку.

– Тебе надо побриться, – прошептала она, после чего сочно поцеловала его в губы.

Реакция Клинта стала для девушки настоящим шоком: он резко дернулся, как будто от удара электротоком, и оттолкнул ее:

– Не смей этого делать!

– Клинт, да брось ты! Что в этом плохого?

Элли вновь приблизилась к нему и уже занесла руки, чтобы обнять его за шею, но юноша схватил ее за запястья и крепко сжал.

– Больно! – жалобным голосом воскликнула девушка.

– Оставь меня в покое! – Клинт отбросил ее руки, словно она была заразной, а на его лице появилось такое выражение, как будто его вот-вот стошнит.

– Но почему? – поинтересовалась Элли.

– Потому что моя девушка – Дэйзи, и это было бы нечестно по отношению к ней.

Некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза. И вдруг Элли с содроганием поняла, в чем дело, и почувствовала, как внутри у нее все похолодело.

– Нет, дело не в этом, – медленно проговорила она. – Дэйзи тут ни при чем. Дело в том, что тебе не нравятся женщины. Ты гомик.

– Если ты мне не нравишься, это еще не значит, что я гомик! – воскликнул Клинт, еще сильнее скривившись.

– Не значит, – согласилась Элли. – Но ты вел бы себя так же с любой другой женщиной. Я знаю это точно, можешь ничего не говорить.

Она стала складывать книги в рюкзак.

Опершись обеими руками о раковину, Клинт дрожал мелкой дрожью, и было заметно, что у него подгибаются колени. Его лицо стало мертвенно-бледным, а глаза смотрели куда-то сквозь Элли.

– Не говори Дэйзи, – произнес он хриплым, полным страдания голосом. – И вообще не говори никому, пожалуйста!

– Можешь не беспокоиться, – заверила его Элли, напуганная и немного пристыженная. – Я не скажу об этом ни одной живой душе.

Когда вечером Дэйзи пришла домой, никто еще не спал. Она с сияющими глазами вбежала в холл и воскликнула:

– Угадайте, что?

– Что? – прозвучал дружный ответ.

Элли промолчала, уже зная, что сейчас скажет ее двоюродная сестра.

– Мы не пошли в кино, а вместо этого гуляли по городу. Клинт предложил мне выйти за него замуж! У нас будет помолвка – в субботу мы пойдем покупать кольцо. Но только дешевое, – быстро добавила девушка. – Клинт не хочет брать у родителей деньги, а своих у него немного.

– Какая хорошая новость! – Руби вскочила па ноги и тепло обняла внучку. – Правда, Хизер?

Хизер нахмурилась:

– Дэйзи, но ты же еще так молода!

– Но, мама, мы пока не собираемся жениться: мы подождем хотя бы до двадцати одного года. Возможно, мы переедем в Лондон: там Клинту будет проще найти работу, которая ему нравится. Что-нибудь вроде сценариста… – добавила Дэйзи и счастливо улыбнулась.

– Дэйзи, я так рада за тебя! – сказала Мойра, поцеловав кузину в веснушчатую щеку.

– Пойду принесу вина, и мы выпьем за тебя! – воскликнула бабушка. – Кто-нибудь, достаньте бокалы! Как жаль, что Клинт не зашел, – мы и его поздравили бы.

– Ну вы же знаете Клинта: он такой робкий! – с видом собственницы заметила Дэйзи и посмотрела на средний палец своей левой руки, на котором вскоре должно было появиться дешевое кольцо.

– Дэйзи, надеюсь, ты нашла свое счастье, – сказала Элли, быстро обняв двоюродную сестру.

Элли никогда особенно не интересовалась Дэйзи, но та была членом их семьи и, как бы там ни было, значила для нее намного больше, чем этот Клинт Шоу. Элли поняла, что Клинт использовал безобидную Дэйзи как живой щит. Иначе говоря, она должна была прикрывать его ценой собственного счастья. Да, вначале Дэйзи будет чувствовать себя счастливой, но рано или поздно она все равно выяснит, что вышла замуж за гомосексуалиста!

Но как бы там ни было, Элли еще никогда не видела Дэйзи такой радостной – казалось, та светилась каким-то внутренним светом. Не могла же она все испортить, открыв кузине правду! Возможно, Дэйзи даже не знала, кто такие гомосексуалисты. Кроме того, неизвестно, поверил бы ей хоть кто-нибудь, если бы она рассказала, кем на самом деле является Клинт Шоу.

Руби хотелось посмотреть Белый дом, Джорджтаун, мемориал Линкольна, проплыть по Потомаку до горы Верной и посетить как можно больше музеев и художественных галерей – дома ей это все равно не удалось бы сделать, но ведь именно этим занимались люди в отпуске. Купив путеводитель, Руби составила список достопримечательностей, которые хотела бы посмотреть.

Узнав, что Руби собирается в Вашингтон, Бет пришла в восторг и сразу же забронировала номер в отеле, в котором проживала сама.

– Тебе здесь очень понравится, – заверяла она подругу. – Я покажу тебе все, что есть интересного в Америке, и познакомлю тебя со всеми своими друзьями.

Как и всегда, в гардеробе Руби отсутствовали подходящие для подобной поездки вещи, и она решила, что подвернулся отличный повод обновить его. Свой вклад в будущую поездку в Америку внесли все обитатели дома, даже студенты, которые скинулись и в знак признательности купили своей хозяйке миленькую черную кожаную сумочку. Перед отъездом Руби тепло с ними попрощалась, зная, что к тому времени, когда она вернется домой, их уже не будет.

Грета и Хизер три субботы подряд не выходили на работу, избавив мать от необходимости заниматься домашними делами и предоставив ей возможность побродить по магазинам одежды и супермаркетам. Опьянев от давно забытых ощущений. Руби купила элегантный черный полотняный костюм, нарядную голубую блузку и еще одну попроще, белую, два легких, женственных индийских платья ярких расцветок, туфли на вызывающе высоких каблуках к костюму и золотистого цвета босоножки к платьям.

Дэйзи купила бабушке симпатичную хлопковую ночную рубашку – те, в которых Руби спала, были старше самой Дэйзи и годились только на тряпье, – а близняшки, обратив внимание на состояние древней, замусоленной бабушкиной косметички, заменили в ней все без исключения: купили помаду, пудру, тени для глаз, румяна…

– Бабушка, тушь для ресниц в плитках – это каменный век, – сказала Руби Мойра. – Сейчас она продается в тюбиках. А еще мы купили тебе карандаш для глаз.

– Я никогда еще не пользовалась таким карандашом, но надо же когда-нибудь начинать, – ответила Руби.

– Мы купили тебе новую косметичку и духи, правда, только маленькую бутылочку, – сообщила Элли.

– Обожаю «Же ревьен»… Мои вы хорошие! Я уезжаю только на неделю, но буду отчаянно по всем вам скучать.

– Я тоже буду по тебе скучать, бабушка, – со слезами на глазах проговорила обычно невозмутимая Элли.

Руби села в самолет. На ней был черный костюм, и она наконец вновь почувствовала себя человеком.

От полета она получила только удовольствие – вопреки предупреждениям Хизер, ее не тошнило, и она ничуть не боялась. После еды Руби выпила два джина с апельсиновым соком, а потом, почувствовав легкое опьянение, погрузилась в чтение романа, который собиралась прочитать уже лет десять.

Они с Бет встретились в Национальном аэропорту Вашингтона в субботу в пять часов вечера по американскому времени. Те немногочисленные фотографии, которые присылала подруге Бет, не давали полного представления о том, как сильно она изменилась. Бет не пользовалась косметикой, и ее кожа напоминала старое полированное дерево. Сложно было поверить, что когда-то она была мягкой и полной: теперь она казалась совсем другим человеком, подтянутым и жестким. Ее глаза ярко блестели, и даже походка изменилась – когда-то она неторопливо плыла над землей, доводя Руби до безумия своим нежеланием идти быстрее, а теперь передвигалась короткими торопливыми рывками. На Бет были джинсы, футболка и поношенные кроссовки. Короткие кудрявые волосы почти полностью поседели.

– Из-за тебя я чувствую себя синим чулком! – воскликнула Руби после того, как они тепло обнялись.

– А я из-за тебя чувствую себя старой бечевкой, – с усмешкой ответила Бет.

– Это как?

– Ну, бродяжкой.

– Бет, мы всегда были честны друг с другом, и уверяю тебя, что ты ничуть не похожа на бродяжку.

– В последнее время мне некогда за собой следить.

– А я несколько часов приводила себя в порядок, чтобы произвести на тебя впечатление. Я даже научилась пользоваться карандашом для глаз и подкрасила волосы. Они уже начинают седеть.

– А мои уже заканчивают, но меня это не беспокоит. Пойдем, нас уже ждет такси.

Взяв Руби за руку, Бет повела ее к выходу. Руби с неприятным чувством подумала, что ее подруга, которая во время войны растопила остатки нескольких палочек помады, чтобы получить одну целую, совсем перестала заботиться о своей внешности. Руби вспомнила, как они вдвоем липли к американским солдатам в надежде разжиться нейлоновыми колготками.

К ее удивлению, за рулем такси сидела женщина.

– Руби, познакомься, это Марго, – сказала Бет, когда они уселись.

– Привет, Руб. Рада познакомиться.

Пока такси петляло по лабиринту улиц, три женщины в салоне непринужденно болтали. Руби постоянно вертела головой, все еще не веря, что она в другой стране.

– Они все такие прямые! – заметила она.

– Ты о чем? – спросила Марго.

– Об улицах. В Великобритании улицы часто кривые, а здесь все до одной прямые, как стрела.

– По эту сторону Атлантики больше любят порядок.

– А где расположен наш отель? – спросила Руби у Бет.

– На полпути между старым центром и Белым домом.

– Белый дом – это одно из зданий, на которые я хотела бы посмотреть в первую очередь.

Руби знала, что во время экскурсии даже можно было издалека увидеть президента Форда, занимающегося своими обычными делами.

– Посмотришь на него завтра утром, – ответила Бет.

– Поверить не могу!

Отель оказался чистым и строгим. Работали в нем, казалось, одни женщины. Бет познакомила Руби с портье и почти со всеми женщинами, которые встретились им по пути к номеру Руби.

– Я всегда останавливаюсь здесь, когда приезжаю в Вашингтон, – объяснила Бет, открыв дверь в небольшую комнату, напрочь лишенную каких-либо картин и украшений. – Не хочешь отдохнуть?

– Нет, спасибо. Но я хотела бы принять душ и переодеться в платье, – ответила Руби.

В Вашингтоне было градусов на десять жарче, чем в Британии.

– Кроме того, я умираю с голоду, – добавила она.

– Переодевайся, и пойдем в ресторан на первом этаже.

Ресторан больше напоминал школьную столовую – за столом запросто могли уместиться человек восемь. Руби заново наложила макияж и надела зеленое платье и босоножки, и этого было достаточно, чтобы вновь почувствовать себя слишком нарядной: Бет по-прежнему была в джинсах и футболке. Еда была простой, но питательной и напомнила монастырскую. Столовая быстро заполнялась, и за их стол подсели еще несколько женщин. Все они принялись расспрашивать смущенную Руби о ее стране, но почти ни на один вопрос она не смогла ответить.

Она понятия не имела, сколько женщин являются членами британского парламента или высшими государственными чиновниками, лидерами профсоюзов или ведущими новостей по телевидению, директорами или президентами тех или иных компаний.

– В начале года Маргарет Тэтчер была избрана лидером консервативной партии, – сказала Руби в жалкой попытке продемонстрировать, что она хоть за чем-то следит. Но оказалось, что ее собеседницы уже об этом знают.

Руби призналась, что никогда не состояла в профсоюзе, но лишь потому, что никогда не работала на официальной должности.

– А разве у вас нет профсоюза домохозяек? – спросила одна из женщин. – Кажется, я когда-то читала о нем.

Руби почувствовала себя безнадежно отсталой. Сжалившись над ней, Бет сменила тему разговора: