Возвращаясь домой на автобусе, Дэйзи мысленно поблагодарила свою счастливую звезду за то, что ей удалось поменять офисную работу на работу в кинотеатре. Теперь она не только могла выполнять свои обязанности ничуть не хуже всех остальных, но и завела множество друзей. Так что в плане работы она была абсолютно счастлива.

Дома дела также пошли намного лучше, чем раньше, – ведь Элли сбежала в Дублин с Лайамом Конвэем. Теперь никто не пытался отобрать у Дэйзи Клинта. Но для полного счастья ей кое- чего не хватало – и сегодняшний разговор о задних рядах кинозала изрядно встревожил ее.

Со дня их с Клинтом помолвки прошло уже два месяца, но дело у них по-прежнему не шло дальше вежливых поцелуев у калитки. В последнее время Дэйзи начала вкладывать в свои поцелуи как можно больше чувства, прижималась губами к его губам, надеясь, что он обнимет ее и застонет от возбуждения, – именно так делали парни на задних рядах в кинотеатре, когда целовали своих девчонок.

Но ее пылкие поцелуи ни к чему не приводили. Дэйзи посмотрела множество фильмов и знала, что обрученные пары не просто целуются у ворот дома, а делают нечто большее – когда у них есть возможность, разумеется. И обычно первые шаги предпринимал мужчина. Дэйзи была уверена, что у Элли с Лайамом было все, абсолютно все! От одной мысли об этом у нее мурашки побежали по коже. Вот, наверное, почему Клинт так ни разу и не поцеловал ее по-настоящему! Он сдерживался, боясь, что потеряет контроль над собой и тогда у них тоже будет все…

Несмотря на то что Дэйзи любила Клинта всем сердцем, ей стало не по себе. Подумав, она решила, что будет лучше, если все и дальше пойдет так, как теперь. Надо прекращать с этими ее поцелуями, иначе Клинт действительно потеряет голову, и тогда произойдет постыдное. Вероятно, существовала золотая середина, которая устроила бы Дэйзи, но, учитывая мужскую природу, вряд ли Клинт на этом остановился бы.


К ожидавшемуся вскорости приезду Джеральда Джонсона Руби подготовила пятую спаленку, почти не использовавшуюся со времен войны. С того момента, как Джеральд с Хизер познакомились на острове Корфу, прошел лишь месяц.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что все это серьезно, – предупредила родных Хизер. – Мы просто друзья, и это все.

– Ты уверена? – подозрительно спросила Грета.

– Уверена, сестренка.

Джеральд оказался очень приятным молодым человеком.

«О Боже, я старею! – с грустью сказала себе Руби. – Ему скоро исполнится сорок, но я все равно считаю его молодым».

Джеральд показал им фотографии детей и покойной жены, затем Хизер показала ему снимки Роба.

Словно желая подчеркнуть платонический характер своих отношений, в субботу вечером они пошли в кино вместе с Гретой – после того как наконец уговорили ее. Пошли они, разумеется, в «Форум», где Дэйзи с гордым видом указала им их места.


Пришли результаты выпускных тестов, и Мойра, к своему восторгу, узнала, что у нее почти по всем предметам высший балл. Она уже была условно принята в два университета, один в Кентербери, второй в Норвиче, – условно потому, что для зачисления и там, и там необходимо было предоставить аттестат с хорошими оценками. Так что теперь она могла сама выбирать, где учиться.

Грета пришла в отчаяние.

– Ты тоже покидаешь дом! – повторяла она.

– Мама, ты знаешь, что я всегда хотела учиться в университете, – с характерной для нее спокойной рассудительностью отвечала Мойра. – Я много раз обсуждала с тобой этот вопрос.

– Да, но я и подумать не могла, что это произойдет на самом деле.

– Иногда я жалею, что близняшки такие смышленые. Если бы они были глупыми, как Дэйзи, то остались бы дома, – пожаловалась Грета матери.

Если учесть, что на момент экзаменов голова Элли была забита совсем другими вопросами, она сдала их не так уж и плохо.

– Дэйзи вовсе не глупая, – защищала выучку Руби. – Просто у нее необычный склад ума.

– Да не важно. Она и не думает о том, чтобы уходить из дому, ведь так? В сентябре Мойра уедет, а дочь Хизер останется. Я тут думаю, не съездить ли в Дублин за Элли – даже если мне придется поехать одной.


Клинт сдал выпускные экзамены лучше всех в школе. Дэйзи ужасала мысль о том, что он поступит в университет и наверняка познакомится там с девушками, такими же умными и красивыми, как он сам, – и, уж конечно, более красивыми и умными, чем она. Поэтому ей очень польстило, когда Клинт заявил, что не вынесет разлуки с ней.

– Знаешь, Дэйз, мне кажется, без тебя я сойду с ума, – сказал он.

Сойдет с ума! В устах такого парня, как Клинт, это прозвучало очень странно. Он всегда был спокойным, сдержанным и рассудительным, а также не был влюблен в себя, как можно было бы ожидать от человека с его внешностью. Когда Клинт обнял Дэйзи и неожиданно долго не отпускал, у нее появилось странное чувство, что он просто боится поступать в университет. Девушка с нежностью погладила его по щеке:

– Не волнуйся, Клинт, я всегда буду рядом.

Она надеялась, что Клинт скажет, как сильно он ее любит, назовет «дорогой» или как-то в этом роде – он никогда этого не делал, – но юноша лишь слегка напрягся и заговорил о фильме, который они недавно смотрели.


Мама назвала Грету дурой.

– Неужели ты не понимаешь, что Дублин – это очень большой город? Найти там Элли будет почти невозможно. Где ты будешь ее искать, кого спрашивать?

Хизер тоже считала намерение сестры безумием.

Грета вынуждена была отказаться от своего плана. Похоже, никто в доме не понимал, какой несчастной она себя чувствует. Впервые в жизни она была совсем одна – как крошечная песчинка посреди необъятной вселенной. А что если Элли не вернется? Мойра уедет в свой университет, а Хизер выйдет за этого отвратительного Джеральда Джонсона. Грета его терпеть не могла и не верила, что они с Хизер просто друзья. Рано или поздно мама умрет, и тогда она останется совсем одна, у нее не будет ни единой близкой души во всем мире. И это будет настоящее одиночество – не временное, как сейчас.

– О Боже! – прошептала Грета.

Мысль о таком будущем была невыносимой. Уж лучше умереть!

Еще лучше было бы вновь выйти замуж, но за кого?

«Это должен быть человек, который будет заботиться обо мне, – уныло думала Грета. – Сама я на это не способна».

Она вспомнила о мужчине, который так много для ее сделал, который никогда не забывал о ее дне рождения, покупал ей подарки на Рождество, был внимателен к ней каждый раз, когда приходил к ним домой.

Мэттью Дойл всегда был для Греты кем-то вроде отца, но он был лишь на двенадцать лет старше ее, и она относилась к нему так же тепло, как и он к ней. В данный моменту него были серьезные финансовые проблемы, однако Грета была уверена, что он их преодолеет.

Она решила, что из Мэттью получится очень даже неплохой муж. Оставалось каким-то образом навести его на мысль, что она станет ему неплохой женой.


В ювелирном магазине было выбрано самое тонкое, самое дешевое обручальное кольцо. Оно было не новым, и его почти наверняка сняли с пальца какой-то мертвой женщины, но это не волновало Элли – главное, это был как раз ее размер.

– Помни, Феликс единственный человек, который знает, что мы не женаты, – сказал Лайам, когда они ехали на «хиллмане» в Крегмосс.

Погода была гнетущей – полная противоположность тому дню, когда они впервые приехали в гости к Феликсу. Тогда везде цвели цветы, а в воздухе пахло свежестью, сегодня же небо напоминало серую кашу, деревья стояли голыми, и было очень грязно.

– Все остальные будут считать, что ты миссис Лайам Конвэй, что я нашел работу за границей и что ты вскоре ко мне присоединишься. Это Ирландия, детка, и здесь незамужней женщине в положении приходится очень туго. Против любовных связей тут никто особо не возражает, но беременеть не рекомендуется.

– Если бы не твоя чертова Ирландия, я бы не забеременела, – суровым тоном напомнила ему Элли. – Что было в том пузырьке, аспирин?

– Откуда мне знать? – так же сурово ответил Лайам. – Мне сказали, что это противозачаточные пилюли, и я немало заплатил за них.

– Мне придется заплатить еще больше.

– Мне очень жаль, Элли, но я делаю все, что могу, разве нет? – резонно заметил Лайам. Как будто ей сейчас хотелось слушать доводы рассудка!

– Если бы ты сразу поехала в Англию и избавилась от ребенка, нам бы не пришлось выдумывать все эти схемы.

Элли положила ладони на круглый уже животик.

– Я не смогла бы этого сделать, – прошептала она. – Это было бы убийство. Нерожденный ребенок всю жизнь являлся бы мне в кошмарах.

Лайам рассмеялся:

– Элли, ну ты и чудачка! Трахалась, как крольчиха, а теперь рассуждаешь, как средневековая крестьянка.

Он ловко вписался в поворот. До Крегмосса, Ферн-Холла и Феликса оставалось уже недалеко. Элли содрогнулась, вспомнив внимательный взгляд светло-зеленых глаз, встретивший их в первый приезд. Если бы у нее хватило храбрости сделать аборт! И если бы не ее гордость, помешавшая ей вернуться в Ливерпуль! Но Элли собиралась вернуться лишь после череды приключений, которыми можно было бы похвастаться, и зачатый вне брака ребенок не входил в ее планы.

– Странно, что ты не пыталась женить меня на себе, – заметил Лайам.

– И не буду. Коль уж на то пошло, я не хочу выходить замуж, и уж тем более за тебя.

– Ладно, тогда я и предлагать не буду, – рассмеялся молодой человек.

– Даже если ты сделаешь мне предложение, я отвечу тебе «нет». Но я не возражала бы, если бы ты остался немного подольше и не подбрасывал меня Феликсу под самое Рождество. Это Рождество будет для меня просто ужасным.

Лайам действительно нашел работу за границей: ему предложили место переводчика при представительстве ООН в Женеве.

– Понимаешь, Элли, мне сказали, что я нужен им уже в середине декабря.

Элли ему не поверила. Он просто хотел от нее избавиться и вновь вести веселую жизнь с вечеринками и тому подобным. Зачем ООН набирать новых людей накануне Рождества, когда в мире почти ничего не происходит?

Машина свернула на подъездную дорожку, ведущую к Ферн-Холлу, и остановилась. Элли вышла наружу. Лайам достал из багажника ее чемодан, в котором, помимо всего прочего, лежало купленное на его деньги симпатичное платье для беременных.

На пороге появился Феликс – бледный призрак своего младшего брата. Он показался Элли таким же мрачным, как погода. Стены дома были мокрыми, как будто долго плакали. Элли тоже хотелось плакать. Она зашла в дом. Феликс приготовил обед: суп с тушенкой и бутерброды с маргарином, а на десерт консервированные фрукты и некрепкий чай.

Лайам сказал, что ему пора, и Элли с Феликсом вышли проводить его.

– Я позвоню тебе на Рождество, – пообещал девушке Лайам.

Элли не хотелось, чтобы он остался – она уже поставила на нем крест, – но еще меньше ей хотелось, чтобы он уехал. В нем по крайней мере была какая-то жизнь – в отличие от его старшего брата.

Лайам вложил ей в руку конверт:

– Это моя зарплата за последнюю неделю, пятьдесят фунтов. Эти деньги помогут тебе первое время. Береги себя. Элли. Не забывай, что ты беременна.

Как будто она могла об этом забыть!


Отсутствие Элли не испортило праздничного настроения в доме миссис Харт. В гостиной были развешаны бумажные гирлянды и «дождик», а елка была такой высокой, что поместилась только в прихожей. Хизер посвятила ее украшению целый вечер. Должен был приехать Джеральд Джонсон с детьми – десятилетним Лореном и двенадцатилетним Руфусом, – поэтому Хизер хотелось придать дому особенно нарядный вид. Студенты разъехались по домам, поэтому места хватало. На праздничный обед пригласили Клинта с родителями – отвратительной Пикси Шоу и ее мужем Брайаном.

– Руб, черт возьми, – горячо заговорила Пикси, как только вошла в дом, – здесь совсем ничего не изменилось с тех пор, как я была у вас последний раз! У тебя все те же обои. И как ты до сих пор терпишь эту древнюю кухню? Я никогда не могла этого понять.

Ее глаза бегали, осматривая помещение.

– А мне нравится, – неожиданно заявил Клинт. – В этой кухне есть своеобразие.

– Мне она тоже нравится, – вступился Джеральд. – В ней есть не только своеобразие, но и старомодный шарм.

Он улыбнулся Хизер, которая, слегка зардевшись, улыбнулась ему в ответ.

– Я не хочу здесь ничего менять, – сказала Грета, которая так и не простила Пикси после того, как много лет назад та разорвала дружбу с ней.

Даже обычно невозмутимая Мойра, вернувшаяся из Норвичского университета, сурово произнесла:

– Мне наша кухня тоже нравится.

– Да дело же не в том, нравится вам это или не нравится, – не смущаясь, продолжала Пикси.

– Знаешь, Руби, дом действительно выглядит обветшалым, – сказал Мэттью, обводя взглядом гостиную с таким видом, словно он никогда здесь раньше не бывал.

– Время от времени я подкрашиваю стены или покрываю обои эмульсионной краской, – ответила Руби, которую всегда мало интересовало мнение других людей.